Радости Рая - Анатолий Ким

Но звери прекрасно чувствовали нас и все слышали, хотя и не видели, и им также было любопытно узнать, как и забывчивому бодхисатве Баба Джи, про БИ, Божественный Инцест. Обезьяны заулыбались, козлы подмигнули косулям, ибо животные занимались этим грехом постоянно и рьяно — инцестом то бишь.

— Ну и что? — отвечал я, уже почти из палеолита. — И Адам с Евой были брат и сестра, и Озирис с Изидой. И ничего. Все звери, в сущности, — каждые в своей породе — это братья и сестры. И мы, люди, если вступали в половые отношения с женщиной, то делали это, стало быть, со своею сестрой.

— Но я не вступал, — был лаконичен, как и всегда, бодхисатва Баба Джи, и я сразу уехал от него на миллион оборотов земного шара вокруг Cолнца. Последнее, что я успел запомнить, будучи в нематериальном состоянии, — это досаду бодхисатвы Баба Джи по тому поводу, что круг зверей был раздвинут и в середину круга, где под деревом хурмы медитировал мой однокорытник из школы Будд, прорвался еще один умирающий от голода лев. Это был еще более великий, дикий, страшный и костлявый, чем предыдущий, Григориан. Лев остановился перед Царем леса и укоризненным, отчаянным взглядом уставился ему в глаза. Весь лес мгновенно замер, листья перестали трепетать, ветви раскачиваться, ЕЖС леса сочувственно уставилась на двух обреченных — один из них был жертвой собственного голода, другой был жертвой собственной любви к животным. Пришлось моему другу бодхисатве отдать ему на съедение еще одно свое, новое, тело.

Итак, я после всех своих кармических злоключений, а планета Земля после всех своих космических приключений — мы встретились снова в той точке земной поверхности, откуда впервые брызнул фонтан Энергии Ла. Это было ничем не примечательное место, на неизвестной мне горе, где ничего особенного не было, что намекало бы на то, что я стою у той земной скважины, откуда впервые вырвался фонтан Энергии Ла. Теперь здесь расположилось спокойное зеленое озеро. Я не знал, как называется эта страна, куда привез меня, невидимого, мой невидимый велосипед-перфектоход, которого я назвал Буцефалом-2.

Вокруг было пустынно, ни души. Я прислонил невидимый и невесомый велосипед к стволу дерева, невысокого, с раскидистой лохматой макушкой — и вдруг узнал его: это был реликтовый гигантский одуванчик Рохей. Значит, место было все-таки для меня знакомое — остров под названием La Gomera, один из островов Канарского архипелага.

Мой волшебный драндулет Буцефал-2 остался вечно ждать меня на вершине горы Гараджонай, высота 1487 метров над уровнем моря, возле изумрудного озера Цинци. А я ушел с этого места, где когда-то, до ВПВП, бил из-под земли фонтан Энергии Ла необычайной силы, равной по мощности извержению вулкана Кракатау. Но всему, как говорилось, свой предел. Потоки Энергии Ла, залившие когда-то весь земной шар, преобразившие жизнь на земле в направлении одной лишь любви, без зла, без страданий, болезни и смертной муки, — потоки Ла тоже закончились, как заканчивалось все на свете. Осталась лишь зелень озера Цинци. И по воле Вершителя Мира, которого на индийском санскрите звали Брахмой, — я, созданный бодхисатвой, отправленный с тысячью других бодхисатв в мир людей миссионером, долженствующим открывать души человеческие навстречу потокам Ла, начал свою службу с этого места. Я ничего еще не знал об этом, будучи веселым дикарем-камнеметателем, одним из самых успешных охотников эпохи палеолита. И только пройдя весь свой путь миссионера Ла — до самого ВПВП, когда время на земле, наконец, закончилось и колесо сансары для мира остановилось, я стал задумываться, зачем понадобилось Вершителю Мира создавать жизнь, живых тварей и запускать для них это колесо? И зачем нужны были Радости Рая?

— Да! Зачем? — Это спрашивал меня сквозь толщу кальпы времени мой друг, однокашник по школе Будд — бодхисатва Баба Джи.

— Раньше я не особо задумывался над этим, просто жил себе, крутился на колесе перевоплощений, — отвечал я своему другу. — Я честно нес свою службу, искал всюду радости рая, чтобы найти это и передать людям.

— И что, нашел?

— Никогда.

— Что значило это твое «никогда»?

— Это значило — нигде. Была такая русская песенка, в которой пелось:

Так это про меня пели, друг Баба Джи. Нигде я милой не нашел. К концу своего пути, уже совсем близко к ВПВП, я существовал рыбаком, ловил рыбу на море Галилейском, имя мое было Андрей. Однажды мимо меня по улице Капернаума прошел человек, и меня как будто горячим ветром овеяло. Я пошел за ним. Он остановился, спросил: тебе чего, добрый человек? Я сказал: хочу быть с тобой. Ну, идем, — последовал ответ. Я прошел за ним до самого конца света, и это был Господь мой Иисус. А меня назвали Андреем Первозванным.

— А мимо меня прошел Сиддхартха Гаутама, и я тоже пошел за ним. Затем он сел под деревом, и я остался с ним до конца.

— А как же твои звери в лесу? Ты оставил их?

— Пришлось оставить. Мой гуру Будда Шакьямуни повелел мне свет любви нести не зверям, а людям, и открывать их сердца для нирваны, чтобы проник в них этот свет. Тогда каждое сердце осветится, как жилище лампадой, и каждому станет радостно жить и не страшно умирать. От света любви люди станут добры к зверям и перестанут их убивать.

— А теперь что, Баба Джи? Когда все прошло и времени больше не стало? Зачем Брахма, когда прожил свои пятьдесят лет, открывал школу Будд, научил нас любви и отправил в мир учить этому людей? Для чего, брат, мы учили любви тех, которых больше не стало? Зачем надо было моему пращуру Андрею Первозванному первым пойти за Иисусом, потом нести его Слово к степным неистовым скифам, малоречивым руссам, — чтобы после всего этого в греческом городе Патры его, доброго, скромного апостола, зверски распяли на Х-образном кресте? ВПВП вроде бы сделало бессмысленным все эти подвиги во имя Ла — сверхусилия богов, бодхисатв, мессий, святых мучеников и других апостолов Любви.

Мой индийский друг, бодхисатва Баба Джи, сказал, глядя сквозь толщу всей кальпы черными прекрасными глазами мне в глаза, которых я никогда (нигде) не видел сам:

— Ты пошел за Иисусом из Назарета, я пошел за Сиддхартхой из Шакья, оба они были такие же, как и мы с тобой, работники в деле обустройства Любви на земле. Но была в них высшая сила призвания, дарованная им Вершителем Мира, Брахмой Первым и Единственным, поэтому они стали Буддами, Богами; а для нас с тобой выпал уровень быть рядовыми бодхисатвами. Но зачем все это было нам? Зачем нужно было Им? Боги, Будды, архаты, бодхисатвы, махараджи, святые всех конфессий — учителя Любви, преобразовавшие человеческий сонм в неисчислимое скопище счастливцев с одной сплошной гигантской Любовью на всех, — зачем они это сделали? Ведь все равно всемирный потоп всех утопил, всех уравнял!

Все это Баба Джи говорил мне, необычно для него многословно, торча из пасти льва — не Григориана, а Навуходоносора, когда громадный, как буйвол, и тощий, как мумия саблезубого тигра, Навуходоносор дожевывал архаического бодхисатву Баба Джи, и он торчал из львиной пасти головою и частью плеча с правой рукой.