Оттенки зла - Эндрю Уилсон

– Мы до сих пор не имели возможности толком поговорить друг с другом, миссис Кристи, – сказал Эдмунд Фоссе, пока я разворачивала салфетку и расстилала ее на коленях.

– Да, у меня все время какие-нибудь дела, – ответила я. – Отправившись сюда, я боялась, что не найду на острове ничего интересного, но оказалось совсем наоборот.

– Да, действительно, – согласился он. – А как продвигается ваша писательская работа?

– Ох, боюсь, медленно. Надо будет заняться ею всерьез после того, как…

– После чего?

– Ну, когда я найду время.

– Да, время… – произнес Эдмунд грустно. – То, чего у меня больше нет.

Лицо Вайолет исказилось от боли, она накрыла ладонью его руку.

Я в этот миг подумала: уж не догадывается ли он, что его ждет? Он, конечно, мог иметь в виду свое физическое состояние, но вдруг…

– «Всему свое время, и время всякой вещи под небом», – процитировала я Екклесиаст.

– «Время рождаться, и время умирать; время насаждать, и время вырывать посаженное», – подхватил Эдмунд.

«Время убивать, и время врачевать; время разрушать, и время строить… время молчать, и время говорить», – продолжила я мысленно.

Время рассказать всем правду приближалось.

– Вы верите в Бога? – спросил Эдмунд.

– Я думаю, вера может служить утешением человеку в трудную минуту, – ответила я. – А вы верите, мистер Фоссе?

– Да, я тоже нахожу в ней большое утешение, – ответил он. – Но моральную поддержку можно найти не только в религии, правда ведь? – Он взглянул на Вайолет, смотревшую на него со всепоглощающей преданностью. – Вы, конечно, знаете о наших проблемах. Жаль, что мы с Вайолет не встретились несколько лет назад, – тогда, может быть, мы успели бы насладиться обществом друг друга, прежде чем проклятая болезнь начала разрушительную работу.

Служанка разносила легкое консоме.

– А где вы жили до того, как переехали на Тенерифе? – спросила я.

– В Лондоне. Но врачи посоветовали мне найти более подходящий для моего состояния климат. Я нашел его здесь.

– Но это не помогло?

– Сначала помогало, и я уж думал, что доктор Тренкель вылечит меня, но затем стало хуже, и на этот раз все было гораздо серьезнее.

– Жаль это слышать, – отозвалась я.

– Но мы не теряем надежды, – вступила в разговор Вайолет с чрезмерным, как мне показалось, оптимизмом. – Есть и другие доктора, кроме Тренкеля. Я думаю, стоит съездить в Швейцарию или Америку. Я слышала, там иногда добиваются успеха.

– Может, и съездим, дорогая, – сказал Эдмунд, снова пожав ее руку, – может, и съездим.

Я заметила, что Гренвилл бросает с дальнего конца стола неодобрительные взгляды на дочь, и подумала, не ощущает ли оккультист шестым чувством то, что мне известно.

– Вы не едите, миссис Кристи? – обратилась ко мне Хелен.

Я действительно не притронулась к супу – но не из-за боязни отравления, а потому, что мысль о предстоящем начисто лишала аппетита.

– Прошу прощения, мне немного не по себе, – ответила я. – Никак не могу войти в норму после того, как обнаружила труп бедной миссис Брендел.

– Да, можно понять, какой ужас вы пережили, – сказал Эдмунд Фоссе.

– Надеюсь, это не рецидив болезни, которая одолела вас в Маль-Пэ? – спросил Гренвилл с оттенком скрытого злорадства в голосе. – У англичан такой чувствительный организм.

В это мгновение я сделала условный знак Дэвисону. Согласно нашему договору, когда я притронусь правой рукой к мочке левого уха, мы приступим к осуществлению плана. Он должен был совершить что-то такое, что привлекло бы всеобщее внимание. И Дэвисон превзошел самого себя, резко поднявшись и опрокинув тарелку с горячим консоме на колени Руперту Мэйби.

– О черт! – вскричал Мэйби.

– Ох, простите, я так неловок, – сказал Дэвисон и стал промокать колени Руперта салфеткой.

– Убери от меня лапы, ты… – прорычал Мэйби, потеряв от неожиданности контроль над собой, из чего я заключила, что он, по-видимому, догадывается, какой характер носила дружба его брата с Дэвисоном. – Спасибо большое, я сам справлюсь, – добавил он, взяв себя в руки.

Все гости уставились на эту сцену. Хелен Харт вскочила и поспешила на помощь. На меня никто не обращал внимания. Открыв сумочку, я достала шприц и, спрятав его под столом, всадила иглу в бедро Эдмунда Фоссе. Он вскрикнул – не столько от боли, сколько от удивления – и, опираясь о стол руками, попытался подняться: хотя тело его было истощено, руки оставались сильными. Однако введенное мною средство оказывало свое действие и препятствовало движениям. Он открыл рот, желая что-то сказать, но не смог произнести ни слова. Лицо его исказилось от ужаса.

Я хотела встать, но Эдмунду удалось схватить меня за запястье. Я попыталась вырваться, однако, несмотря на частичный паралич, он крепко держал меня, а в глазах его клокотала ярость. Я стала разгибать его пальцы свободной рукой, но он прилип ко мне, как моллюск к скале. Мы уронили на пол столовые приборы, и всеобщее внимание переключилось с Мэйби и Дэвисона на нас.

– Что происходит, скажите на милость? – крикнула Хелен.

– Миссис Кристи, в чем дело? – спросил Гай, поднимаясь на ноги.

Сделав глубокий вдох, я произнесла, чувствуя, как хватка Эдмунда слабеет:

– Боюсь, я должна признаться, что убила мистера Фоссе. Я хотела решить этот вопрос как-нибудь по-другому, но в конце концов убедилась: иного выхода нет.

Все молча воззрились на меня в полном изумлении. Первой вышла из транса Хелен Харт.

– Что вы сделали? – вскричала она.

– Ввела ему дозу морфия. – Средство оказывало все более сильное действие на Фоссе. Рука его повисла, голова упала на грудь. Сделав шаг назад, я показала всем шприц и пузырек и произнесла бесстрастным тоном медсестры, усвоенным мною во время войны в добровольческом медицинском отряде: – Результат будет фатальным. Губы и ногти посинеют. Вскоре должна начаться рвота, дыхание станет затрудненным; возможен апоплексический удар. После этого он неизбежно впадет в кому, и наступит смерть. Боли он не почувствует.

Все глядели на меня со смесью страха и замешательства в глазах.

Одна служанка выскочила из комнаты – очевидно, за помощью. Я надеялась, что Нуньес где-то рядом с домом, как мы договорились.

– Я не понимаю, – произнесла громким шепотом потрясенная Вайолет. – Это вы виноваты во всех этих смертях? Вы их убили?

Лицо ее застыло и казалось маской.

– Я сожалею, Вайолет, – мягко произнесла я. – Но у меня не было выбора. – Я протянула руку, чтобы прикоснуться к девушке.

Я собралась с силами, готовясь к тому, что должно было последовать. Я ожидала, что Вайолет кинется на меня, но она сидела совершенно неподвижно, напоминая фарфоровую куклу, которая была у меня в детстве. Казалось, вся жизненная энергия покинула ее. В этот миг в другом конце столовой раздался не то крик, не то рев животного, не сразу нашедший выражение в словах.