Станислав Лем - Геннадий Прашкевич

Нет, конечно, Станислав Лем не был против выдумок.

Пожалуйста, выдумывайте что угодно, считал он, но если уж возникает оригинальная мысль, не гасите её тотчас собственным невежеством, старайтесь развивать её на соответствующем непротиворечивом фоне, обоснуйте поведение персонажей в придуманном вами мире. Особенно возмущал Лема тот факт, что в произведениях, появляющихся под грифом научная фантастика, зачастую даже не пахнет никаким научным подходом к проблемам, совершенно не используются новейшие научные исследования…

Первая часть «Фантастики и футурологии» — это, собственно, не теория фантастики, это теория литературы вообще. Станислав Лем всегда мыслил крупными категориями. В этом случае он подробно исследовал язык изученных им произведений, их мир. При этом писатель отталкивался не столько от традиционного литературоведения, сколько от параллельных научных дисциплин, широко используя положения семиотики, информатики, теории игр. Немало усилий пришлось придожить переводчикам Сергею Макарцеву и Евгению Вайсброту, чтобы работа Лема вышла, наконец, и на русском языке.

В специальной главе «Эпистемология фантастики» (эпистемология — теория познания, вряд ли фантасты знали этот термин) Лем рассмотрел именно познавательную ценность исследуемого им вида литературы, причём основательно прошёлся не только по фантастике, но и по футурологии.

Выводы Станислава Лема оказались неутешительными.

Для большинства читателей, наверное, самой интересной оказалась вторая часть книги, в которой Лем описал так называемые проблемные поля фантастики: катастрофы, роботов, космос, эротику и секс, идею сверхчеловека, эксперименты, утопии и футурологию. Ни одно высказанное положение Станислав Лем не оставил голословным. Ссылками пестрит весь текст. Указатель имён занимает почти девять страниц. А. Азимов, Дж. Баллард, Дж. Блиш, X. Л. Борхес, Р. Брэдбери, Ф. Дик, А. Кларк, Б. Одцисс, О. Стэплдон, Р. Хайнлайн… Лем не щадил никого, но разборы его не только удивляли и возмущали поклонников исследуемых им писателей — они открывали новые грани их творчества.

Понятно, что одному, даже столь выдающемуся исследователю, как Станислав Лем, было не под силу проанализировать весь массив мировой фантастики. В одном из примечаний он, например, указывал на то, как внушительно выглядел бы каталог технических изобретений, сделанных научной фантастикой.

В конце XX века в СССР попытку создания такого каталога предпринял писатель и инженер Генрих Альтшуллер. В «Регистре фантастических идей» (до сих пор, кстати, не опубликованном) он привёл десятки тысяч самых неожиданных фантастических изобретений.

Лем не требовал от писателей-фантастов удачных предсказаний, не предлагал им заменить футурологов. Но по представлениям Лема, фантаст — это прежде всего проектировщик «иных» реальностей, иных миров. При этом описываемые модели не должны быть внутренне противоречивыми. Они обязаны отвечать строгой логике структурной связности, нести критические размышления о последствиях технологических, общественных, нравственных преобразований. Сейчас особенно ясно видно, что взгляды писателя на расслоение земных обществ по экономическому признаку, взгляды его на фантастические направления развития науки (генная инженерия, информационные технологии, биоконструирование) ничуть не умозрительны, что рассматриваемые им проблемы требуют участия в их решении самых широких кругов общества. К сожалению, мы часто либо отстаём от развития науки, либо не хотим замечать постоянно возникающих изменений. В итоге научная фантастика в массе своей довольствуется возможностью оставаться чисто развлекательным жанром.

«Мы не хотим быть мыслящим тростником, — сказал однажды Лем Станиславу Бересю. — Мы не хотим знать, какие неприятности нас ожидают. Нам всегда хочется быть где-нибудь в другом месте, потому что там… приятнее».

Одному из своих корреспондентов (письмо сохранилось в архиве) Лем писал:

«В этой монографии («Фантастика и футурология». — Г. П., В. Б.) я размышлял, является ли научная фантастика генератором разнообразия для футурологов. Ответ получился отрицательным, потому что в мыслительном отношении эта область не очень заполнена предсказаниями. Признаюсь, что первоначально я собирался писать дальше — что-то вроде “Футурологии и Фантастики”, то есть наоборот: сколько фантазирования содержится в футурологии и каковы её методологические основания, но написать это, видимо, не получится. То есть написать-то, конечно, можно, но как опубликовать?..»

«Дело не в слабости автора, — писал М. Кучевский в своей рецензии, — а, скорее, в его добросовестности и честности, тем более что мы уже неоднократно имели возможность убедиться в глубокой эрудиции Станислава Лема. “Фантастика и футурология” — это систематизированный широкий поток информации, собранный воедино. Без него нам пришлось бы всё это выискивать в многочисленных, тематически разрозненных энциклопедиях. Замечания автора лаконичны и поражают меткостью и глубиной содержания. Я бы назвал их своего рода “золотыми мыслями” о важных актуальных проблемах, постоянно волнующих нас. Это мысли-суждения, это мысли-мнения, с большинством из которых нельзя не согласиться».

Летом 1970 года у Лема гостил его племянник Михась.

Обнаружив, что Михась пишет с ошибками, Лем решил срочно исправить этот недостаток. Каждый день он безжалостно вызывал мальчика в свой кабинет и заставлял писать диктанты. Тексты он придумывал сам. Случайно у Михася сохранились старые записи, и в 2001 году он их опубликовал.

Диктанты стоили этого.

«Дантисты вырывают зубы клещами, а на их место вставляют, что под руку попадётся. Домов у дантистов не бывает, они живут в старых облезлых шкафах с перегородками. Перегородки сделаны из длинных и коротких бамбуковых кольев, дно шкафов устлано сухим бурьяном. Дантисты иногда болеют тифом, а некоторые страдают от плоскостопия. Они редко ездят верхом. Ковыряние в носу, рыболовство, браконьерство, игра на нервах, равно как и секретное усекновение ушей пациентам, которые не платят за пломбируемые зубы, являются излюбленными занятиями дантистов. Охотятся они редко, но при встрече с дичью душат её голыми руками».

«Жил-был невоспитанный паренёк, который не хотел учиться, а к тому же отличался умственной леностью и желудочной предприимчивостью. Сколько бы он ни опаздывал на обед, всегда придумывал новые оправдания. Творец, расстроенный таким неприличным поведением, совершил чудо, в результате которого исполнились все желания этого паренька. По случаю эпидемии проказы были закрыты все школы. Случился потоп, и вся залитая водой земля превратилась в один купальный бассейн. А поскольку в воде плавало много продовольственных продуктов, паренёк мог неустанно объедаться. Однако теперь он мечтал о том, чтобы обсохнуть, пойти в школу и не есть уже угрей, форель, мокрый хлеб и яйца альбатросов. Но неторопливый Господь держал его в этих трудных условиях девяносто лет. Лишь будучи старцем, сильно скрученным ревматизмом, опираясь на седую бороду, паренёк вылез на берег, где и увидел приготовленный для него гроб».