Ведьмина звезда. Дракон Памяти - Елизавета Дворецкая

– Мы будем биться в Медном Лесу! – непреклонно заявил Бергвид. Имея свое мнение, он даже не прислушивался к спору. – Ведьма Медного Леса обещала нам победу, и она поддержит нас. Здесь мы победим, как побеждали наши предки!

– Я не сомневаюсь, что мы победим! Но только безо всякой ведьмы! – отрезал Хагир. Его злило всякое упоминание о Дагейде, на которую Бергвид не шутя рассчитывал. – Надо надеяться на себя, а не на ведьму! Наши предки обходились безо всяких ведьм!

– И были разбиты! – ядовито добавил Бергвид. Он пользовался всяким случаем опровергнуть слова родича.

– Ты тогда пачкал пеленки, и не тебе их судить! – резко ответил Хагир. – Нечего думать о ведьме! Все слышали? – Он напряженно и вызывающе оглядел лица вокруг себя. – Биться будем мы, и побеждать будем мы! Никакие ведьмы нам не помогут! Забудьте о них! Надейтесь на себя! Думайте о ваших детях, которые вырастут или свободными людьми, или рабами! И к троллям ведьм и их лживые обещания!

Спор продолжался до ночи, но в конце концов большинство дружины поддержало Бергвида и Гримкеля: решили ждать врагов здесь и принять бой в долине Медного Леса. Бергвид твердил, что дочь великана непременно поможет своими чарами, и надеяться на это большинству казалось приятнее, чем только на себя и свои силы, чего требовал Хагир. Хагир примирился с большим трудом: оставить берег на разграбление казалось ему и подлым, и глупым. Особенно злило его то, что Бергвид спорит не ради истины, а только чтобы опровергать его мнение. «Надо было тебе предлагать наоборот! На следующий раз запомни!» – говорил потом Брюнгард. «Ничего, пусть творит что хочет! – утешал друга Вебранд. – Пусть щенок опозорится, а все вспомнят, что ты был прав! И мы останемся в выигрыше!» Хагир так злился, что даже не чувствовал благодарности за эти попытки утешить: если битва будет проиграна, сознание своей прежней правоты его не порадует. И с чего, в самом деле, Бергвид взял, что ведьма собирается ему помогать? Зачем он ей нужен?

– Если ты такой умный, то иди и бейся как знаешь! – наконец заявил Бергвид. – Только смотри, не заблудись в лесу! А то еще не успеешь к битве, и вся слава пройдет мимо тебя!

– Ты боишься, как бы я не сбежал? – Хагир смотрел на него с такой злобой, какой, пожалуй, не вызвал бы у него сейчас и сам конунг фьяллей. – Посмотрим, кто из нас побежит.

– Уж не думаешь ли ты, что я побегу?!

– Побереги отвагу для фьяллей! – посоветовал Хагир. – Мы не покажем себя очень умными, если для разминки будем драться между собой!

Смерть Халльгарда сына Халльгрима на берегу среди мертвых фьяллей, голубые отсветы ведьминой звезды крепко засели в его памяти, и с тех пор он, не скрывая своего презрения к Бергвиду, старался держать себя в руках и не доводить до открытой ссоры: ссора вождей слишком плохо скажется на всем войске.

– Да плюнь ты на него! – утешали его Альмунд, Лейг, Хринг Кузнец. – Тоже, нашел на кого обижаться! На вчерашнего раба!

– Его мамаша тоже была вздорная ворона! – добавлял Вебранд. Полуоборотень перед битвой был весел, и даже перебранка ему казалась веселой шуткой. – А сынок весь в нее! Пусть гордится, он только выставит себя дураком, а мы над ним посмеемся! Хе-хе! Зачем же еще нужны дураки, как не затем, чтобы умных людей рядом с ними было лучше видно?

Хагир досадливо вздыхал про себя. Да разве ему важно переспорить Бергвида? Этот мальчишка погубит войско, и квитты больше никогда не соберутся отстаивать свою свободу! Племя погибнет в рабстве! Даже сейчас они едва собрали две сотни человек и хорошо, если сумеют до встречи с врагом найти столько же; так что же будет еще через пятнадцать лет? Не останется рук, способных держать оружие. Но это не самое страшное. Не останется духа, который поведет людей в битву. Квитты привыкнут быть рабами и презирать себя. Погибнут последние люди, которые помнят свободу, а новые поколения не будут ее знать и не будут даже стремиться к ней.

Чтобы ни с кем не поссориться и не наговорить резкостей, Хагир весь вечер молчал, пил пиво из своего драгоценного кубка и рано ушел спать. Постепенно и остальные угомонились: многие из Бергвидовых людей были разосланы по округе собирать войско, другие старались беречь силы. Усадьба Сосновый Пригорок заснула. Летняя ночь выдалась теплой и душной, все двери стояли открытыми, свежий душистый воздух с запахом цветущих трав свободно бродил по дому, навевал крепкий сладкий сон, как будто в мире нет вовсе никакой войны. Снилась Середина Лета, яркие огни костров на пригорках, праздничное пиво, смех женщин, запах смятой травы…

В глухую полночь из спального покоя выскользнула темная фигура. Человек кутался в плащ, даже на голову набросил капюшон, что явно было излишним в такую теплую ночь. Быстрым и тихим шагом пройдя через двор, он оказался возле ворот. Несколько слов шепотом – и дозорные откинули засов и вытолкнули наружу тяжелую створку. Как темный альв, как тролль, свободно гуляющий в ночной темноте, человек исчез за воротами.

Светила луна, сверкали звезды, полупрозрачная летняя ночь позволяла различать тропу под ногами и идти быстрым шагом. Ночной путешественник поднялся на гребень горы; здесь, в мелком сосняке, было темнее, чем в долине, и теперь он шел медленнее, нащупывая тропу среди камней.

На самой вершине сосняк расступился, показалась полянка с россыпью крупных гранитных валунов. Здесь его ждали: у опушки горели призрачным светом две пары глаз, желтая и зеленая. Дагейда сидела на валуне, а огромный волк лежал вытянувшись на земле у ее ног, но очертания их тел было трудно разглядеть. Казалось, здесь только одни глаза, только блуждающие огоньки, сердцевины бесплотных духов. Глаза Медного Леса.

Завидев гостя еще издалека, Дагейда вскочила на валун, вытянулась и запрыгала от нетерпения.

– Я вижу, ты из тех, кто не знает страха и добивается задуманного! – весело воскликнула она. – Ну? Ты принес мне то, что обещал?

– Да. – Пришедший сбросил на землю душный плащ, и теперь любой узнал бы Бергвида сына Стюрмира.

В руках у него был большой серебряный кубок на ножке, украшенной чеканкой в виде чешуи и драконьих когтистых лап.

– Дай! – Дагейда взвизгнула и одним прыжком оказалась возле Бергвида.

Ее маленькие ручки вцепились в кубок и рванули к себе; Бергвид вздрогнул. От фигурки Дагейды, от ее холодных пальцев и жестких волос на него пахнуло лесной свежестью, прелью, прохладой; она дышала болотным туманом, она была как влажная ветка и шершавый мокрый корень, свежая мягкая хвоя и упругий холодный лист, в глазах ее горели болотные огоньки. Но и Дагейда вздрогнула, вдруг оказавшись так близко с теплым живым человеком: на нее пахнуло жаром, она отскочила почти так же быстро, как прыгнула к нему, и кубок остался в руках Бергвида.

– Я отдам тебе его! – сказал Бергвид, стараясь скрыть дрожь, недостойную конунга. – Но сначала ты должна дать мне клятву…

– Я не даю никаких клятв! – сердито бросила Дагейда. Ее лицо кривилось, мелкие белые зубки поблескивали, желтоватый свет в глазах разгорался все ярче. – Я обещала тебе помощь в обмен на Белого Дракона. Я не отступаю от своих слов! Отдай! Он мой!