1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо железных - Роберт Кершоу

11 августа генерал Гальдер признал, что «…колосс — Россия, который сознательно готовился к войне, несмотря на все затруднения, свойственные странам с тоталитарным режимом, был нами недооценен». Хозяйственные и военные возможности русских недоучтены. «К началу войны мы имели против себя около 200 дивизий противника. Теперь мы насчитываем уже 360 дивизий противника». И хотя упомянутые дивизии в качественном отношении сильно уступают немецким, и командование никуда не годно, но «…даже если мы разобьем дюжину таких дивизий, русские сформируют новую дюжину». В результате немецким штабам пришлось столкнуться с массой проблем, пытаясь привести в соответствие победы и затраченные для их достижения усилия. Какими все же твердолобыми оказались эти русские. Трудно их понять. Сегодня они готовы умереть, сражаясь до последнего патрона, а завтра тысячами сдаются в плен. Все наши победы, при внимательном рассмотрении, почти что пирровы.

Внезапное решение Гитлера сменить направление главного удара на той стадии кампании нередко рассматривается исключительно с современных позиций, когда, зная последствия этого решения и исход самой войны, нетрудно увидеть все просчеты. Но ни он, ни его генералитет подобными возможностями заглянуть в будущее не обладали. Мнение одной части генералитета сводилось к тому, что вермахту следует напрячь все силы для достижения одной-единственной цели. Генерал-фельдмаршал фон Бок, его танковые группы, его командующие армиями — фон Клюге, Гудериан и Гот — безоговорочно поддерживали в этом и фон Браухича, и верховное главное командование вермахта, и начальника штаба вермахта Гальдера, считая, что целью должна быть Москва и только Москва. Гитлер же, упорствуя в своей неправоте, полагал сосредоточить силы на двух направлениях — северном, где целью объявлялся Ленинград, и южном с целью овладения Украиной. А Москва, дескать, и сама неизбежно падет от фланговых ударов. Гитлер всеми силами пытался обосновать свое решение, ссылаясь на очень многие авторитеты. Директива фюрера № 33 от 19 июля содержала общие указания будущих операций. У фон Бока и его группы армий «Центр» срочно изымались обе его танковых группы — 3-я под командованием Гота и 2-я под командованием Гудериана, — их планировалось использовать у фон Лееба и Рунштедта для наступления на Ленинград и Киев. Это решение Гитлера вызвало настоящую бурю дебатов в германском генштабе, едва не приведя к серьезному расколу в рядах генералитета («19-дневное междуцарствие») в период с 4 по 24 августа. 7 августа фюрером была издана директива № 34А, когда ОКВ и ОКХ, то есть Йодлю и Гальдеру, все же удалось убедить Гитлера продолжить наступление на Москву. Но это решение было уже три дня спустя отменено, когда новая вспышка активности русских под Ленинградом повергла в страх Гитлера и тот распорядился о переброске на север в распоряжение фон Лееба 3-й танковой группы Гота. Гитлер решился нанести удар в южном направлении, по Киеву. И это решение не смог поколебать даже страстный призыв Гудериана, примчавшегося в Растенбург на совещание 23 августа, бросить все силы на Москву. Гитлер, которого поддерживали начальник штаба Верховного главнокомандования вооруженными силами фельдмаршал Кейтель, а также начальник оперативного управления Верховного главнокомандования вооруженными силами Йодль и адъютант Гитлера Шмундт, назидательно изрек: «Мои генералы понятия не имеют о военной экономике». Фюрер пытался оправдать наступление на южном направлении необходимостью быстрого захвата Украины. С расположенных в Крыму аэродромов русским ничего не стоит подвергнуть бомбардировке районы нефтедобычи в Плоешти, столь важные для Германии. Поэтому русских в этом регионе необходимо было нейтрализовать.

Штурм Линии Сталина в районе Киева. На щите, который немецкие солдаты собираются показать советским пулеметчикам, написано: «Ви Ходт. Ваш будет Живо»

Украинцы встречают своих «освободителей». Пройдет не так уж много времени, и в спину немцам будут стрелять даже самые ярые националисты

Три недели спустя немецкие войска продолжили кровопролитное наступление на юг. Первейшей задачей было покончить с Киевом, а уж потом еще до наступления зимы вплотную заняться Москвой. Русские, готовившиеся встретить противника на московском направлении, явно растерялись, убедившись, что Гитлер решил повернуть на юг. Все разногласия о важности наступления на Москву приобрели несколько иной оттенок в свете осознания того, что противник готов сражаться до конца, невзирая ни на какие потери. Какие же условия для одержания победы выдвигались на первый план в связи с появлением этого, ранее не предусматриваемого сценария войны? Способом выхода из тупиковой ситуации могли стать как захваты городов, но это, скорее, из области политики, или же захват как можно большей территории неприятеля, что означало подрыв его экономики. Но подрыв экономики никогда всерьез не рассматривался как средство скорого и победоносного завершения войны. Заручиться поддержкой населения оккупированных территорий, мера, весьма положительно зарекомендовавшая себя еще в Первую мировую войну, никогда всерьез не учитывалась Гитлером вследствие ее явной неприемлемости с идеологической точки зрения. С полным и окончательным разгромом Красной Армии по-прежнему не клеилось. Иными словами, не срабатывал ни один из стратегических приемов. «Колыбель революции», Ленинград выглядел для Гитлера соблазнительно. Иначе и быть не могло, поскольку Гитлер представлял собой законченный партийно-идеологический тип, неоправданно большое внимание уделявший сокрушению всякого рода символов могущества враждебного ему режима. А между тем лейтенант танковых войск Ф.-В. Кристианс вспоминает, что жители Западной Украины тепло приветствовали их части в самые первые дни войны. «Нам подносили не только хлеб-соль, но и фрукты, яйца. Они видели в нас освободителей». Но порыв энтузиазма населения оккупированных территорий никогда в расчет не принимался. Подобные скрытые тенденции и не выраженные явно настроения явно не вписывались в контекст блицкрига, ибо не имели чисто военного значения. В конце концов, рейх намеревался и украинцев превратить в рабов себе во благо, как и русских. К тому же с переносом главного направления на юг открывалась возможность разделаться с силами русских, сосредоточенными в образовавшемся в линии фронта выступе на запад, устроив им Канны. Вот это будет удар, от которого им уже не оправиться! Решение Гитлера стало сущей мукой для ОКХ. Гальдер не скрывал досады:

«Я считаю, что положение ОКХ стало нетерпимым из-за нападок и вмешательства фюрера. Никто другой не может нести ответственность за противоречивые приказы фюрера, кроме него самого. Да и ОКХ, которое теперь руководит победоносными действиями войск уже в четвертой военной кампании, не может допустить, чтобы его доброе имя втаптывали в грязь».

Но, с другой стороны, ОКХ и само стало жертвой собственной самонадеянности. Все больше углублялась пропасть между желаемым и действительным, уподобляясь таковой между фронтом и тылом. Офицеры вышестоящих штабов имели весьма приблизительное представление о сложностях, с которыми ежечасно приходилось сталкиваться фронтовикам. Перебранки по вопросам предоставления резервов и всего необходимого, без чего не могла нормально существовать и действовать армия, продолжались. ОКВ и ОКХ явно возгордились вследствие идущих непрерывным потоком победных донесений. Не приходилось удивляться тому, что настоятельные просьбы командующих танковыми клиньями авангарда попросту игнорировались. Но, вопреки жалобам на нехватку буквально всего, немецкий солдат выживал и даже побеждал.