Дочь сатаны - Виктория Холт

— Ричард говорит, что в Англии жить опасно. Там меня считают ведьмой и не забудут эгого.

— Неужто ты думаешь, что они посмеют тронуть мою жену?

— В Девоне мне всегда будет грозить опасность, там меня знают.

— Это не причина для того, чтобы не возвращаться. Вам нечего их бояться!

— Я не вернусь, потому что хочу жить здесь, с этими людьми. Я хочу жить в самопожертвовании и воздержании. Я поняла это благодаря их доброте.

— Ты изменишь свое мнение.

— Навряд ли.

Он схватил ее руку и сильно сжал ее.

— Ты глупа, Тамар. Ты взяла за идеал то, что тебе не подходит. Ты мыслишь чувствами. Ты не сможешь жить среди пуритан. В тебе нет ничего пуританского. Ты принадлежишь мне, а я тебе. Я удивляюсь своему терпению. Я скоро докажу тебе, сколь не права ты была, тратя наше время даром. Я не позволю больше губить нашу жизнь. Не стой и не смотри на меня с видом святой мученицы, или, клянусь Богом, я докажу, что ничего святого в тебе нет… И причин горевать у тебя тоже нет!

Бартли отвернулся и пошел было прочь, но, сделав несколько шагов, обернулся:

— Не думай, что я оставлю все, как есть. Вот увидишь.

Тамар задрожала. Как знакома была ей эта улыбка, эти сверкающие голубые глаза! Ее сердце сильно забилось, она знала: ей хотелось, чтобы он вернулся и сказал, что не станет дольше ждать. Но тут перед ней снова возникло бледное лицо Хьюмилити, его мокрая одежда, печальный голос. «Молю тебя, — сказал ей призрак, — проси Господа, чтобы он помог тебе бороться со своей похотью».

Она стала шептать молитву и вернулась, чтобы поглядеть, как строят дом, в котором она будет трудиться вместе с Ричардом на благо колонии.

Однако казалось, будто и Бартли нашел свое место в колонии. Он ходил в лес с охотниками. Он был отличным стрелком, и благодаря ему мяса у них хватало на всех.

— Ты отличный охотник, друг, — говорили ему.

Поселенцы тепло относились к Бартли. «Оставайтесь с нами, — словно говорили их глаза. — Работа для тебя у нас найдется, а придет время, Господь спасет твою душу от геенны огненной. Он дал тебе глаза сокола, ловкость индейца и силу трех мужчин. Для таких здесь найдется работа».

Но Бартли не собирался оставаться с ними навсегда. Просто он не мог устоять, лишить себя удовольствия поохотиться. К тому же ему нравилось, возвращаясь с охоты с богатой добычей, видеть радостные лица новоселов.

Однажды Дик куда-то запропастился, и Тамар не находила себе места от волнения.

Был ясный зимний морозный день. Она решила, что ее сын заблудился в лесу, быть может, он ранен, не может идти и останется там на ночь… Он может погибнуть, ведь зимы в этих краях суровее, чем в Девоне. Ведь дома в иные годы зимой и вовсе не было холодов. В Девоншире порой и снега-то зимой не выпадало. Это самый благоприятный климат в этой стране. Теперь, когда они узнали, что такое настоящая зима, людям из Девоншира было труднее переносить ее, чем тем, кто приехал из Восточной Англии или Голландии.

Тамар должна была найти сына, но боялась подумать, что он мог нарушить здешние правила. Ведь если Дик ушел в лес, стало быть, в самом деле нарушил правила. Разумеется, пуритане правы, что воспитывают детей в строгости. Они считают, что дети рождены в грехе и следует уводить их от греха. Часто их строго наказывали, по приказанию церковных старост многих жестоко пороли. Но даже если эти люди правы, это не должно случиться с Диком. Он гордый мальчик, с чувством собственного достоинства. Он походил во всем на нее и к тому же подражал Бартли. Он не потерпит публичного унижения, ведь он считает себя взрослым мужчиной и требует уважения.

Если она найдет Бартли, то попросит его отыскать Дика так, чтобы проступок мальчика не был замечен.

Тамар спустилась к берегу, собираясь сесть в лодку и поплыть к «Либерти», найти Бартли и попросить о помощи. Сердце ее сильно билось, она представляла себе, что Бартли поставит ей условие: «Я найду мальчика так, что пуритане не узнают про его проступок, но за это тебе придется…»

Внезапно кто-то позвал ее, она обернулась и увидела, что к ней идет Джеймс Милрой, пожилой вдовец, возражавший против того, чтобы мальчиков учила женщина.

— Вы тревожитесь о сыне? — спросил он. — Я могу сказать вам, где он.

Он смотрел на нее с упреком, и Тамар постаралась поскорее заправить растрепавшиеся волосы под чепец.

— Вы знаете, где он? — крикнула она. — Он… жив и невредим?

— По-видимому. Сэр Бартли ушел в лес на охоту и взял мальчика с собой.

Она почувствовала облегчение, но Джеймс Милрой сурово покачал головой.

— Ежели вы пожелаете прислушаться к дружескому совету, я скажу вам: напрасно вы позволяете мальчику проводить так много времени с капитаном. Этот человек — грешник, он приведет его к соблазну. Его грубая речь нередко оскорбляет уши богобоязненных людей. У него скверная репутация.

— Благодарю вас, сэр, — вспыхнув, ответила она, — но это мой сын и я знаю, что хорошо для него.

— Не могу с этим согласиться, и церковные старосты будут одного со мной мнения. Мальчик не должен отлучаться без позволения. Я настаиваю на том, чтобы по возвращении он был наказан.

— Вы хотите сказать…

— «Тот, кто жалеет розог, ненавидит своего сына» — гласит пословица. Этот мальчик уже испорчен. Ему нужен отец.

— Уверяю вас, мне лучше знать, как воспитывать своего сына.

Она повернулась и пошла прочь с высоко поднятой головой. Останься она дольше, ей бы не удалось сдержать свой гнев.

К вечеру охотники принесли столько мяса, что его хватило бы, чтобы накормить всех новоселов. Тамар увидела, как они возвращались. Дик вышагивал рядом с Бартли, и она почувствовала гордость за сына. Он стал совсем взрослым.

Джеймс Милрой тоже следил за возвращением охотников, и Тамар, взглянув на его злобное лицо с плотно сжатыми губами, поняла, что он намерен требовать наказания для ее сына.

Она увидела, как этот человек подошел к мальчику и положил ему руку на плечо, а мальчик вспыхнул и придвинулся к Бартли.

Потом она услышала высокий и звонкий голос Дика:

— Охота — вот это да! Сколько еды мы раздобыли! Славное дело!

Бартли, выпрямившись во весь рост, смело и дерзко взглянул в лицо Джеймса Милроя. Сердце Тамар екнуло, она знала этот взгляд.

Вокруг них воцарилось молчание. Радость оттого, что охотники вернулись с богатой добычей, была испорчена, в общую гармонию ворвались тревожные ноты.

— Я взял мальчика с собой, — сказал Бартли, — и несу за это ответственность. Чего вы хотите, сэр? Вызвать меня на дуэль? Что же, я готов! Будем драться на шпагах или на кулаках? Клянусь Богом, для меня довольно будет и минуты…

Но тут к нему подошел один из церковных старост и положил руку на плечо Бартли.