Боевая экология. Как Greenpeace, WWF и другие международные экологические организации подрывают развитие России - Саид Гафуров

В целом же именно «зеленая» проблематика стала основной аргументацией западных «хозяев жизни» при отказе от концепции общества всеобщего благосостояния после распада СССР, именно логикой неомальтузианства обосновывали идею невозможности обеспечения социально незащищенных слоев населения достойными условиями жизни. В связи с этим язвительный Виктор Мараховский подметил: «В реальности бэтмены придумали, как обезвредить джокеров. Они потихоньку — и даже как бы в порядке бунта и нонконформизма — повышают среди потенциальных джокеров социальный статус нищеты и маргинальности. Соевых котлет вместо стейков, общественного транспорта вместо машин, одиночества вместо семей, безмозглого туризма вместо жилья»[385].

Рост населения — и естественный, и в результате миграции — это саморегулирующийся процесс. Новые школы строятся не там, где школ нет, а там, где имеется наибольшее количество детей школьного возраста. Однако доступ к хорошему и бесплатному школьному образованию сам по себе является хорошим стимулом увеличения рождаемости и миграции. Правда, в случае России этим нарушается принцип выравнивания качества и количества бюджетных услуг, оказываемых каждому гражданину.

У большинства бюджетных услуг высока доля постоянных расходов. То есть надо отапливать школу и оплачивать труд учителей по всем предметам, независимо от того, сколько в ней учеников: тысяча или десять, — но при этом финансирование школы, где учится тысяча детей, исходя из принципа финансирования бюджетных услуг на душу населения, будет в разы больше, чем заведения с десятком учащихся. Следовательно, увеличивается разрыв в количестве и качестве бюджетных услуг, оказываемых в наиболее и наименее развитых регионах и территориях: это очень опасный симптом.

Происходит очень неприятная для необъятной России вещь: количество и качество бюджетных услуг для конкретного гражданина и жизненный уровень населения в целом прямо пропорциональны плотности населения. То есть в Москве, где и так много хороших школ, будут строиться новые учебные заведения, потому что растет количество людей и их детям нужно учиться, в то время как сельские школы в местностях с немногочисленным населением будут закрываться из-за нехватки денег, ведь они выделяются в соответствии с количеством школьников.

Однако каждый конкретный ребенок имеет право на одинаковое государственное образование вне зависимости от того, где он живет. А доступ к образованию — это важнейшая бюджетная услуга и важнейшее конституционное право.

В результате у нас существуют огромные малозаселенные территории, где люди не имеют достаточного доступа к бюджетным услугам в виде социальных благ. Там мало больниц и они труднодоступны, там тяжело добираться до школ. И жители начинают мигрировать оттуда на более населенные территории. Происходит обезлюдение огромных территорий, они просто пустеют[386]. «По ходу механизации села там требуется все меньше и меньше людей (поле не завод, размер полей не увеличивается никак). Соответственно, уменьшается (и будет уменьшаться дальше) занятое на селе население. В разы к нынешнему — в минус. И что, — задается вопросом Б. Борисов, — остальные будут делать? Водить там хороводы и венки плести?»[387]

Идет дальнейшее разорение сельской местности, бегство населения оттуда и улучшение жизни в городах, в том числе и за счет перераспределения бюджета. В сельской России, в глубинке просто гибнет цивилизация. Исчезают сельские дома культуры, школы, больницы, школы-дворцы, столь характерные для «колхозов-миллионеров» брежневской СССР, приходят в негодность дороги. Целевые программы типа строительства сельских школ не спасают именно в силу своей точечности, ориентации на софинансирование федерального и регионального бюджетов, опоры на субсидии[388]. Скоро там не будет достаточного количества людей для поддержания жизнедеятельности.

Но ведь эти пустеющие территории и есть та самая окружающая человека среда, которой, по определению, и должны были бы заниматься боевые экологи. Однако эта проблема не привлекает их внимания.

Эти территории в скором времени начнут, как пылесос, затягивать в себя население сопредельных (и не только сопредельных) государств. Постепенно туда будут переселяться люди, не избалованные доступом к бюджетным услугам, которыми столь привычно пользовались советские колхозники, например. И будут ли они сохранять лояльность России, которая не предоставит им бюджетных услуг, — это очень большой вопрос. Нужно понимать, что эта проблема создает потенциальную угрозу самому существованию российского государства в его нынешних границах.

Распространено мнение, что основной, базовой причиной кризиса цивилизации XX века, приведшего к Первой мировой войне, а затем к Великой депрессии, победе фашизма, необходимости коллективизации в СССР, Второй мировой войне, обрушению колониальной системы и всего существовавшего миропорядка, вообще главным событием, определившим историю XX века, стала «аграрная революция», в результате которой огромные массы населения оказались не нужны в сельском хозяйстве и были вынуждены искать себе новое место в жизни. «Во всем мире на селе идет рост производительности труда. Она на наших глазах меняется не на проценты — а на десятки процентов и в разы. Если говорить про тех, кто работает на земле, — то количество рабочих мест там будет все меньше, меньше и меньше. И это нельзя остановить»[389].

Пришло время крестьянам уйти. Этим людям, тысячелетия составлявшим хребет человечества (в том числе и как биологического вида), история вынесла приговор. Но в разных странах судьба у них складывается по-разному: в Европе и США сокращение количества населения, занятого в сельском хозяйстве, с половины населения до 5 % (читай: физическое уничтожение крестьянства) происходило мучительно и больно, породив жесточайшую войну в истории (одним из побочных эффектов которой было уничтожение исторически городского еврейского населения).

Сельское хозяйство США во время Великой депрессии «буквально разваливалось на глазах из-за чрезмерной эксплуатации земли. 41 % всей земельной площади был охвачен эрозией, а 18 % земли — 76 млн акров — были негодны для обработки, из них 50 млн акров было уже покинуто фермерами. Причина состояла в том, что американский фермер, покупавший землю по высоким ценам и заложивший ее в кредит, стремился выжать из нее побольше, чем быстро ее приводил в негодность и лишался своей земельной собственности. Тогда фермер или бросал землю совсем, или арендовал ее. К 1938 году процент арендаторов подскочил до 42 % к числу всех фермеров в США»[390]. В 1920 году в США начался так называемый дефарминг, когда около 10 млн человек, лишенных элементарных средств к существованию, покинули фермы. В годы Великой депрессии с ферм было изгнано около 4 млн человек для «правильного использования земли».