Я тебя ненавижу - Елена Рахманина

– Бабуль, я больше так не могу, – хотелось плакать, но я не могла ещё больше расстраивать эту женщину, – я устала, у меня нет сил.

– Не верю, ты ведь моя девочка, разве кто-то знает тебя лучше, чем я? И я знаю, что ты никогда не простишь себя, если откажешься от соревнований.

Она была права, но и я не врала. У меня едва находились ресурсы вставать утром с кровати. Поднимала себя и шла в зал только потому, что знала, – остановлюсь и умру, а там, за физической болью, уже обо всем забывалось. Но на Олимпийских играх, под оком миллионов, мне нужно будет делать вид, что я не живой труп.

С того момента, как я последний раз видела Клима, боли в щиколотке усилились. Я приходила в номер, набирала ледяную ванну и опускала туда ноги по колени или подставляла под холодные струи душа. Это немного ослабляло боль, а потом принимала обезболивающие таблетки, и иногда снотворное. Травматолог сборной объяснял всё огромными спортивными нагрузками. Это было так очевидно, что визит к нему лишь отнял у меня драгоценное время. Но зато он прописал мне новую партию безопасных с точки зрения допинг-проб обезболивающих.

Каких-либо видимых повреждений рентген, МРТ и осмотр не показывали, поэтому по результатам медицинской комиссии меня допустили на Олимпиаду. Но лёжа ночами под одеялом, я подбирала к себе ноги и обнимала под коленями, мучаясь от ноющей боли, которую не убирали таблетки.

После окончания командного старта ко мне подошёл Данилевский, и по его лицу стало ясно, что сейчас меня ждёт серьёзный разговор.

– Алёна, я понимаю, что тебе сейчас непросто, но прошу тебя, оживи хотя бы на пару минут во время выступления. На тебя больно смотреть, глаза стеклянные, движения настолько механические, что кажется, ты совсем не человек.

Отвожу взгляд вбок, пытаясь понять, как объяснить ему, что, если достану замурованные эмоции, они меня разорвут. После всего произошедшего у меня был включён режим самосохранения, и я жила на автопилоте. Вот так, почти бездушной, было куда легче.

– Подумай о том, что приносило тебе радость, о людях, которых ты любишь. Ты сильная девочка, пожалуй, самая сильная из всех, кого я знаю. Ты справишься.

От слов тренера во мне что-то надламывается, и я позволяю небольшой части своих переживаний выбраться наружу, продолжая пытаться держать их под контролем.

Личное многоборье прошло для меня как в огне. Один день и множество раундов с собой на всех снарядах, чтобы доказать, что я абсолютно лучшая.

Опускаю глаза на свой леотард в родном триколоре, чувствуя тяжесть ответственности на плечах перед сборной. Во мне было столько новых чувств, появившихся после знакомства с Анатолием Самгиным, но я лишь сейчас поняла, в какое русло можно направить те нескончаемые злость, ненависть и гнев, что навсегда поселились во мне. Эти эмоции красным пламенем заполняли меня изнутри, клокотали во мне, придавая сил и спортивной агрессии.

Мне хотелось доказать, что я здесь не просто так, что я заслужила своё место в сборной несмотря на то, что вся страна считала, что я попала сюда случайно. А меня просто лишили возможности выступать на России.

К концу этого дня я получила первую золотую медаль на Олимпийских играх. Но выбросив весь заряд энергии, абсолютно ничего не способна была чувствовать на награждении. Впереди ждали новые сражения, и я ещё не могла воспринимать эту победу как достижение.

Я вошла в восьмёрку лучших гимнасток игр, это значило, что меня ждёт участие в первенстве на отдельных снарядах. Как все и ожидали, мне выпал шанс бороться за медали на брусьях и бревне.

Вышла на помост после укола сильного обезболивающего. Казалось, я должна сейчас испытывать волнение как никогда в жизни, но его не было. Огромная арена этих игр была переполнена людьми, но среди болельщиков даже других стран находились те, кто ждал моей победы. Я видела плакаты со своим именем не только на трибунах с российскими фанатами спортивной гимнастики, и это заряжало меня энергией.

У меня было так мало времени на то, чтобы собраться, сосредоточиться. Каждая секунда жёстко регламентирована. Стоит мне замешкаться, как баллы тут же будут сняты, отдаляя меня от победы.

Вдыхаю воздух, наполненный волнением зрителей, которое, словно разряды электрического тока, проходит по моему телу, по коже, забираясь под мышцы. Стартовый сигнал, и я приближаюсь к бревну.

Сегодня мне выпало бороться последней. Я не смотрела, как выступают другие гимнастки, ещё до олимпиады мы с Данилевским изучили их сильные и слабые стороны, чтобы моя программа позволила мне стать первой среди лучших из лучших. Но сейчас я не имела понятия, сколько мне нужно набрать баллов, чтобы обойти любую из них. Это тоже был один из моих уговоров с наставником. Я не хотела знать, как выступали остальные, потому что если они выступили плохо, то это будет поводом мне расслабиться, а если получили максимальные из возможных оценок, то я могу просто сдуться. Отвлекала себя как могла, когда объявляли результаты, не реагируя на шум трибун, разминаясь и находясь полностью в себе, стараясь абстрагироваться от всех внешних раздражителей.

Собрала всю энергию этого огромного спортивного комплекса, всех людей, которые переживали, болели за меня, зачерпнула её как ковшом, направив в себя, и распахнула сердце, позволяя воспоминаниям завладеть моим телом, зажигая блеском взгляд, теми сладко-горькими моментами, когда пришло осознание любви к нему.

Закрываю глаза, выдыхаю, чтобы в оставшиеся до начала выступления секунды мысленно опустошить всю спортивную арену, стереть репортёров с их камерами, убрать болельщиков и соперниц.

Здесь только я, снаряд и мой тренер. Я привыкла к его цепкому взгляду, которым он подмечает каждое моё движение. Подхожу к снаряду, складываю на нём руки и медленно отрываю тело от земли, поднимая себя на руках над бревном. Мои движения плавные, перетекающие как вода в русла ручья, из одного в другое. Ни одного лишнего или неосторожного.

Его ширина всего десять сантиметров, а длина пять метров, и я чувствую, что меня как магнитом тянет к нему обратно, при каждом отрыве от его бархатной поверхности, обработанной магнезией. Я без колебаний приземляюсь на бревно, вновь после сальто назад прогнувшись с тремя винтами.

Моя программа насыщена сверхсложными элементами, каждый прыжок – это риск сломать себе какую-то часть тела. Одно неверное движение, и я в лучшем случае упаду на мат, а в худшем – сложусь о бревно. Самый любимый и