Император и молот - Гарри Гаррисон

– Вперед, – крикнул он. – Или я засуну тебя обратно в твой ошейник.

Его старый товарищ сплюнул кровь, вытащил еще один выбитый зуб, недоверчиво на него уставился. Пошел выполнять приказ.

– Рано или поздно все хозяева оказываются одинаковы, – заметил один из его помощников, разрезая веревки, чтобы хоть на время вывести дротикомет из строя. Квикка не ответил. В темноте Толман и три других юнги нерешительно застыли над тюками ткани, жердями и тросами. Мальчики могли бы их нести, но все-таки это немалый груз. Квикка взял у них два бруска, закинул себе на плечи.

– Я это понешу, – сказал он, отчаянно шепелявя. Толман заметил катящиеся у него по лицу слезы и промолчал.

Через несколько часов потрепанная колонна пробилась вдоль акведука к стенам самого Вечного города. Им пришлось пробираться в ночи словно путникам, отбивающимся от стаи волков. Вытянутую разреженную колонну снова и снова атаковали с обеих сторон, вражеские всадники обгоняли их стороной, а потом поджидали у акведука, зная, что разминуться невозможно. Арбалеты собрали среди нападавших обильную кровавую жатву, но несколько раз колонну разделяли на две части, и приходилось бросаться в темноте в свирепую сечу, чтобы соединиться со своими. После каждой атаки на месте оставляли убитых, неспособных передвигаться и потерявших сознание. Их товарищи бросали трупы в поток, а со временем стали бросать и тех, кто, может быть, был еще жив. С собой несли лишь немногих раненых. Измученным уцелевшим воинам смерть в холодной воде уже казалась избавлением. Шеф несколько раз слышал из темноты, как Ханд ругается и дерется из-за тех своих подопечных, кого оставляли на произвол судьбы или добивали из воинского милосердия. У него не было времени и сил, чтобы вмешиваться.

На востоке уже забрезжил свет, когда Шеф повел свой арьергард по пологому склону к бастиону, захваченному передовым отрядом на одной из стен Рима, рядом с Авентинским холмом. «Свет, – подумал король. – И прибежище. Возможность увидеть, что происходит. Перехватить инициативу, самому управлять событиями, а не просто отвечать на действия противника. В передышке он нуждался больше, чем в пище и воде. Он нуждался в ней, как проигрывающий борец нуждается в опоре для ног».

Взобравшись на стену, он увидел, что остатки его отряда распределяются вдоль зубцов, незащищенных изнутри, потом повернулся и подошел к краю, чтобы утренний ветерок овеял его пропотевшую рубаху.

В двух сотнях ярдов от него Эркенберт с мстительным удовлетворением сказал капитану катапультеров:

– Стреляй.

Короткое плечо коромысла упало, длинное взметнулось вверх, протащив по земле пращу и вздернув ее в своем яростном взмахе. В небо полетел не обычный круглый камень, а особый снаряд.

Стоящий у края стены Шеф увидел лишь промельк направленного на него движения. Он выбросил вперед руку, ощутил сотрясший тело удар, почувствовал, что распростерт на земле и на него навалилась какая-то масса. Попытался отбросить ее с себя, нащупал рукой что-то тугое и липкое, отчаянно в это вцепился. Подоспевшие воины освободили его и подняли на ноги. Шеф понял, что сжимает в руках человеческие внутренности, тянущиеся из лежащего у его ног разъятого трупа. Это был арбалетчик Тримма, его мертвое лицо застыло в нечеловеческой муке.

– Они стреляют в нас нашими же мертвецами, – объяснил Бранд. – Должно быть, они знали, куда мы направляемся, и притащили большую катапульту, чтобы встретить нас. Это люди, убитые ночью.

«Снова нас опередили, – подумал Шеф. – Снова нас опередили. Я не знаю, что теперь делать».

– Мы окружены со всех сторон, – добавил Бранд. – И я не уверен, что от наших осталась хоть половина.

– Итак, поклоняясь Локи, мы ничего хорошего не добились, – с горечью сказал Торвин. Его белые одежды были разорваны и измазаны кровью. Ночью он крушил врагов своим молотом. Он не сумел спасти Скальдфинна, павшего у акведука. Еврей Соломон исчез, и никто не знал куда. От военной коллегии Шефа осталось шесть человек: он сам, Торвин, Бранд, Хагбард. Еще были Ханд, угрюмо глядящий в землю, и Свандис. «Ему следовало хотя бы раз за эту ночь вспомнить о ней, – подумал Шеф, – но он и этого не сделал. Та, в чьих жилах текла кровь Рагнара, обычно сама могла позаботиться о себе. Но теперь внутри ее текла и его собственная кровь, и кровь Рига. Почему он не был рядом с нею? У него были другие заботы».

И остались до сих пор. Крепостную стену то и дело сотрясали удары огромных камней, выпущенных из метательных машин Эркенберта – дьякон усовершенствовал их конструкцию, Шеф разглядел это через чудом уцелевшую подзорную трубу. Мог бы и не стараться, все равно северянам сейчас нечего противопоставить его требукетам. Казалось, военный совет Шефа погрузился в апатию и отчаяние. Даже Бранд, по-видимому, помышлял лишь о том, как достойно встретить свою смерть.

«Но это неправильно, – возразил Шефу внутренний голос. – Они знают, как плохи их дела. Но они не знают, насколько плохи дела у противника. Врагам тоже был нанесен немалый урон, во время пожара и обстрела из дротикометов, в бесчисленных ночных стычках. Считалось аксиомой тактики, что тяжеловооруженных всадников нельзя использовать в ближнем бою ночью, когда слишком велики напрасные потери среди этих умелых и ценных воинов. Однако именно так и поступил император. Армия Пути теперь лишилась своих боевых машин, вот и все. Но когда-то они умели сражаться и без машин. Еще не все потеряно».

Взгляд Шефа упал на длинные жерди, которые кто-то сложил у парапета. А он и не знал, что их несут с собой, если бы увидел – запретил бы. Но раз уж они здесь… Да, вот и Толман, прячется за зубцом, невольно втягивая голову в плечи каждый раз, когда каменная кладка сотрясается от нового удара.

Шеф поднялся, постарался придать лицу бодрое и веселое выражение. Подошел к испуганному ребенку.

– Подумываешь о полете? – начал он. – Наверху будет безопасней, чем здесь. Поднимись-ка в воздух и разведай, что задумал неприятель. Квикка! Распакуй тюки и собери змея. А где твой зуб, укусил что-то твердое?

Бывшие рабы переглянулись и принялись натягивать холсты на жерди. Рабами они пробыли дольше, чем свободными, и рабские привычки вернулись к ним без промедления.

– Он уже забыл, что ударил тебя, – уголком рта прошептал один из них Квикке. – А пацан совсем напуган.

– Помолчи и привяжи этот трош, – ответил Квикка. Он сомневался, что все хозяева рано или поздно оказываются одинаковыми. Квикка устремил взгляд на свой амулет, знак принадлежности к касте летающих людей. Хозяин или нет, но король делал то, что до него не делал никто.

Через несколько минут Толман забрался внутрь конструкции, которую шесть человек держали у края стены. Ветер усиливался, и змей возвышался над прилегающим валом на добрых сорок футов. Отсюда был прекрасно виден полукруг машин и людей, осаждающих северян снаружи, но Шеф хотел, чтобы Толман заглянул в невидимую зону, ведь атака наверняка начнется с внутренней стороны стены, из города.

– Мы быстренько тебя поднимем и спустим, как только ты махнешь рукой, – повторил король. – Постарайся не задерживаться.