Демоны Грааля - Константин Мзареулов

— Демоны в тех Отражениях бесятся, как обезьяны, напуганные змеей. Так оно и было: Змея выпихнула их со своей трассы в окружающие миры, и они до сих пор не могут оправиться от страха. Это очень похоже на тот ужас, который охватил бандерлогов при появлении Каа.

Фауст начал понимать логику Атастары: полудикие демоны испугались Прародительницу Хаоса подобно тому, как киплинговские макаки были напуганы грозным удавом. Наверняка они разбежались во все стороны из Отражений, по которым ползла Змея. Иными словами, на трассе, ведущей к Граалю, демонов быть не должно…

Выдержав эффектную паузу, компьютерная секс-бомба рассказала самое важное: оказывается, она нашла Грааль в стороне от концентрации демонов. Грааль — символ мятежа против Скорпиона — хранился в Монсальвате. Прямого пути в эту Тень не существовало, туда вела довольно заковыристая трасса через Дикие Отражения.

— Любимая, ты потрясла меня, — признался Сын Вампира и Брат Оборотня.

— Пустое, милый. — Виртуальный портрет игриво взмахнул ручкой. — Кому-то из вас придется отправиться в Монсальват и проверить мои догадки.

— Именно этим я сейчас и займусь.

— Погоди, — сказала Атастара. — В памяти Колесного Призрака был еще один любопытный файл на ту же тему. Вроде бы сравнительно недавно Копье Скорби хранилось в одном из Дворов Хаоса, но исчезло в дни, когда Оберон и Бранд покинули Королевство Логруса.

— Ты хорошо поработала, любимая… — выдохнул ошеломленный герцог.

Он велел слугам седлать Волчка и собрать все необходимое для долгого похода. За этими приготовлениями его застала Гретхен, заявившая трагическим полушепотом:

— Мне все известно.

— Откуда? — изумился Фауст. — Я даже родителей не успел предупредить.

По наивности он обрадовался, решив, что Гретхен узнала о предстоящей прогулке, подслушав разговор с Атастарой благодаря внезапно проснувшимся колдовским талантам. Однако она вдруг расплакалась и стала выкрикивать, всхлипывая:

— Я стояла в коридоре и слышала… ты разговаривал с какой-то женщиной… Ты называл ее «любимая», а она тебя — «повелитель» и «дорогой»!

Фауст даже засмеялся:

— Но это была…

— Не смей мне врать! — взвизгнула Гретхен.

Она выбежала из комнаты, хлопнув дверью и не желая слушать объяснений.

В дорогу Фауст отправился без настроения. Впрочем, за несколько веков скитаний он успел привыкнуть к сценам ревности, истерикам, изменам и прочим неразлучным спутницам любви. А после третьей смены Отражений дорожные впечатления вовсе вытеснили из головы посторонние мысли.

Волчок шел легкой иноходью, уютно покачивая седока. Вокруг расстилался величественный простор. Подковы адского жеребца флегматично отталкивались от травы, булыжников, асфальта, звезд небесных и волн морских, унося одинокого путника туда, куда редко кто забредает по собственной воле.

Пару раз даже кольнуло ощущение дежа вю. Потом Фауст сообразил, что за последние дни не раз попадал в эти места — на равнину, в которой продавлена канава, словно великан волок бревно. А на самом-то деле — это и есть след, оставленный Олицетворением Логруса. Фауст был здесь, когда с братьями возвращался на джипе Люка. Еще и Корвин был с ними. И совсем недавно — когда он выводил Мандора и Дару из Диких Теней.

— Проклятье! — вырвалось у Брата Оборотня.

Судьба старательно выталкивала его на верную дорогу, а он, точно слепой котенок, сворачивал в другую сторону. Ладно, постараемся больше не ошибаться…

След Змеи привел к скалистой стене над обрывом ущелья. Гигант, массивными цепями прикованный к каменной глыбе, жалобно постанывал. В его боку гноилась рана, словно кто-то регулярно клевал беднягу в печень.

— Как здоровье? — осведомился Фауст.

— Спроси чего-нибудь поумнее, — огрызнулся великан.

— Давно сидишь?

— Тут до тебя проходил один, так он часы с меня снял.

Нирванец спешился, разрешив Волчку пощипать травку. Сам подошел к прикованному и поинтересовался:

— За что страдаешь?

Гигант облизнул пересохшие губы. Нехотя буркнул:

— Научил людей тушить огонь.

— Полезное дело, — признал Фауст. — За такое могли и посильнее наказать.

— Мне и этого хватило.

Понимающе повздыхав, Сын Вампира предложил:

— Освободить тебя?

— Хорошо бы, — обрадовался великан, но тут же снова сделался грустным. — Не выйдет. Не тебе напророчено.

Поднатужившись, Фауст выдернул из скалы бронзовый штырь. Один конец цепи, лязгнув, упал на камни. Разминая натруженные мышцы, герцог снова сел на коня, бросив через плечо:

— Ну, как знаешь. Счастливо оставаться.

— Бывай здоров, — откликнулся гигант.

Щекотание шпор погнало Волчка дальше по осям трансцендентных координат. На очередном изгибе тропы стояла избушка. Рядом, в огороде, бородатый старикашка в неудобной длинной одежде — не иначе жреческого сословия был дед — лихо орудовал лопатой. Выкопав яму, священнослужитель швырнул туда дохлую собаку, приговаривая:

— Будешь знать, как таскать мясо у хозяина, обжора блохастая.

Мстительный старик засыпал могилу землей. Потом, поразмыслив, выкопал несчастное животное, но тут же снова закопал. Фауст давно миновал это место, а неутомимый жрец продолжал развлекаться, без конца повторяя непонятный обряд.

В перелеске, куда Фауст заехал по следу Змеи, внимание нирванца привлекли пронзительные звуки. На дереве кто-то отчаянно визжал. Вроде бы белка. Поблизости слонялось с десяток жутких созданий. Вроде гоблины.

Подъехав поближе, Фауст обнаружил, что был не совсем прав. Вокруг дерева в самом деле расположились гоблины, а вот на ветвях сидела вовсе не белка — это был гном. Сценка представлялась совершенно загадочной, поскольку особи подземного племени крайне редко выбираются из своих нор, а к высоте традиционно питают стойкое отвращение.

Что же касается гоблинов, то Фауст относился к ним с высокомерной снисходительностью. Смуглых верзил во многих Отражениях считали — и не без основания — существами туповатыми и примитивными, потому как в большинстве своем гоблины предпочитали не работать, а промышлять воровством и торговлей на рынках. Однако встретившаяся ему в этой Тени компания выглядела довольно пристойно, а долгая дорога наскучила, и герцог решил пообщаться. Какое-никакое развлечение.

На одинокого путника гоблины не обратили внимания. Вооружившись двуручной пилой, они пилили ствол, сопровождая ударный труд казарменными прибаутками.

— Эй, недомерок, ты когда в последний раз купался? — крикнул один. — Не люблю, когда от жратвы воняет.