Невеста для Темного - Лайа Дало

И это решило дело. К Мире он обязан вернуться, даже, если без Аши. Стальные когти разжались и клочок кожи спланировал на беспокойную поверхность, качнулся, словно сопротивляясь, но потом все же пламя взяло вверх. Рисунок вспыхнул и тут же саламандра зажглась сильнее, словно проглотила парочку солнц. Последняя вспышка заставила Марка зажмуриться…

Глаза он открыл уже в Школе.

«Не всякий «змий» - враг рода человеческого».

Народная мудрость

Бал во Дворце Совета по случаю рождения дочери леди Корвин и лорда Вашха был в самом разгаре, когда лакей в ливрее подошел к новому Главе Совета, йелла Урден и с поклоном протянул послание на блюде из черненного серебра.

- Дурные вести, - зашептались приглашенные аристократы, встревоженно переглядываясь.

Информация об иллитири, угрозе, что они несли хоть и была государственной тайной, но между тем разнеслась по всем уголкам Истоков. Историю появления странных демонов с хаоской кровью рассказывали в разных вариациях, передавая из уста в уста, как самый важный секрет. Секрет, который вот уже месяц, как был достоянием общественности.

- Дурные вести, - повторил эхом Марк, придвигаясь поближе к своей ведьмочке.

Она сегодня была такая красивая, в этом темно-бордовом платье, с таким заманчивым вырезом, что в него заглядывал не только законный муж, но и парочку неосторожных ловеласов с синдромом самоубийцы. Мира все эти взгляды не замечала, для нее был важен только один. Именно этих бездонных, черных глаз, что сейчас смотрели так настороженно.

- Почему ты так решил? – девушка чуть вытянула шею, пытаясь рассмотреть выражение лица Главы Совета и сидящей рядом Кристины.

- Блюдо из черненного серебра, старая традиция – именно на таких подают послания не самого приятного содержания. Вроде бы как заранее готовят к плохому.

А между тем йелла Урден медленно и очень изящно вскрыл конверт, достал чуть желтоватый лист, внимательно вчитался в написанное. Уголок четко очерченных губ слегка приподнялся, выдавая то, что мог заметить только хорошо его знавший собеседник – призрение, за которым скрывалась тревога.

Кристина успела узнать дроу довольно хорошо, по сути, это именно она поспособствовала его возвышению и утверждению на посту Главы. И никто даже пикнуть не смел о возможном применении Влияния. Что вы?!

- Раак? – тихо спросила она, нарушая всякий протокол и церемонии.

Дроу резко повернул к ней голову, едва заметно кивнул и вернул послание на поднос.

Он не собирался портить вечер, посвященный новой жизни оглашая содержание письма, но все, кто должен был знать и так поняли, о чем оно.

Демоны Асмарила все же разорвали мирный договор, и это означало только одно – войну. Вопрос был только в том, сколько еще миров встанет на сторону воинственных асуров и проклятых иллитири, а сколько останутся защищать Истоки и все то, что они собой представляют.

В том числе и свою веру в Многоликую Богиню, чьи Свитые Лики столько тысячелетий освещали путь разумных в Веере.

Да, некоторые государственные тайны получили огласку, но кто сказал, что это была случайность? Тонкая работа Службы контрразведки, шепот там, попавшее не в те руки донесение здесь, и вот уже по Истокам бродят именно те слухи, что должны. Как раз такие, за которыми можно спрятать истину.

Даже не все члены Совета знали о возне вокруг Многоликой, Мем’Лаа, как ее назвала Илейда. Сама того не ведая, Илейда всего несколькими словами добилась того, что ей не удавалось долгие века запутанных интриг и изощренных атак – она все же запустила процессы, что в конечном итоге приведут к кардинальной смене расклада сил.

Так или иначе.

- Думаешь…? – Мира тоже догадалась о том, что могло быть в письме.

- Скорее всего, да.

Они обсуждали этот вариант развития событий, согласились, что он наименее благоприятный, а значит и самый вероятный, и все же ведьмочка надеялась, что у них будет чуть больше времени. На себя.

Аша пока еще была недоступна, рисунок рос, но очень медленно. Вместе с ним росла и сила Миры, по капле, едва заметно. Если будет война, если золотой век Веера завершился, то этих капель будет недостаточно. Как там сказал лорд Гархат? Ведьма без гримуара – печальное зрелище, а еще и без фамильяра…

Марку не нужно было читать мысли, чтобы знать, о чем думает его драгоценная. Ни о чем хорошем и это неправильно, ее нужно успокоить. Обстановка была не самая подходящая для беседы, но и оставлять все как есть тоже не стоило.

- Мира, у меня для тебя два сюрприза.

- Целых два? – девушка слабо улыбнулась.

- О, поверь, они хороши, - подмигнул темный. – Во-первых, что ты скажешь о длинных каникулах в моем родовом замке? Подальше от суеты Города, от всех… подносов из черненного серебра?

- Звучит очень заманчиво, - Мира на самом деле обрадовалась, ведь это было так кстати. – А какой второй сюрприз?

- Ты оказалась совершенно права, драгоценная, мумиям присвоили пятый класс опасности, признав офицерами армии нежити.

- Ты серьезно?! – ведьмочка чуть не подскочила на месте, что было бы вопиющим нарушением этикета, но тут же взяла себя в руки и шепотом переспросила. – Мумии?! Офицеры?!

- Томми Мурилья добился своего, - кивнул некромант, - доказал толстолобым академикам верность своих выводов.

Марк не стал упоминать, что это произошло во многом благодаря его просьбе и лобби со стороны Кристины, иначе многомудрые академики еще долго бы спорили, а так… Пусть его любимая порадуется маленькой победе, а он уж постарается, чтоб в ее жизни было побольше побед – и маленьких и больших. Крылатых и шумных, но можно и огненных, и независимых.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​

- Значит, я победила в споре? – немного напряженно спросила Мира, закусив нижнюю губу.

Дракон не такой реакции ожидал, но тревоги пока не ощущал, хоть по связи и доносилось нечто такое, настораживающее.

- Да, драгоценная, - все же ответил он.

- Отлично! Тогда гримуар мой!

Марк облегченно улыбнулся:

- Конечно твой, любимая.

Его ведьмочка давненько поглядывал на древний гримуар в его коллекции редкостей, просить не решалась, да и он не спешил его дарить. Гримуар для ведьмы дело… интимное. Да и чужой редко дается в руки, так что ей еще приручать и приручать магию, что в нем хранится, но если она, наконец, решилась, то разве станет он препятствовать?