Книги онлайн и без регистрации » Историческая проза » Повседневная жизнь блокадного Ленинграда - Сергей Яров

Повседневная жизнь блокадного Ленинграда - Сергей Яров

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 61 62 63 64 65 66 67 68 69 ... 81
Перейти на страницу:

Искать тех, для кого фрукты являлись тогда основой рациона, — дело бесполезное. И овощи были доступны не всем. О поездках осенью 1941 года на прифронтовые поля для поиска кочерыжек и верхних сгнивших листьев капусты говорил не один блокадник. Отметим, что заготовка овощей (в основном картофеля и капусты) в пригородных районах в сентябре 1941 года была организована из рук вон плохо. Отчасти это можно объяснить тем хаосом, который воцарился при стремительном наступлении немецких войск на Ленинград: судьба города висела на волоске, и никто не мог сказать, что случится на следующий день. Главной проблемой стал вывоз овощей. В некоторых районах для этих целей было выделено всего две-три машины в день. Мало кто хотел работать на полях, производительность труда была низкой, а жилищно-бытовые условия мобилизованных горожан (каждому из сельских районов должны помогать в уборке жители «прикрепленных» к ним городских районов) оставляли желать лучшего. Невывезенные овощи разворовывались или, в лучшем случае, передавались находящимся вблизи войсковым частям. Из 10 тонн урожая картофеля, собранного в колхозе «Пахарь» (Слуцкий район) и невывезенного, за три дня украли 6 тонн{548}.

В ряде случаев заготовки овощей являлись более организованными и упорядоченными. Так, ввиду нехватки рабочих на картофельных полях в совхозах к уборке привлекали горожан, причем часть собранного урожая разрешалось брать себе. Но это являлось скорее исключением. Картофель оставался недоступным ленинградцам и после окончания «смертного времени». Летом 1942 года, когда Ленинград буквально «пророс» огородами, картофель почти не сеяли — похоже, клубней в голодавшем городе осталось мало.

Лук же во время первой блокадной зимы вообще ценился на вес золота. Он не только спасал от авитаминоза, но и являлся средством, способным смягчить крайне неприятный привкус пищевых суррогатов.

Едва сошел снег и зазеленела трава, опухшие, обезображенные цингой горожане начали всюду, буквально под ногами, искать витамины. Л.А. Ходоркову 28 мая 1942 года пришлось увидеть на дороге труп женщины, а «рядом два мешочка с сорванной травой»{549}. Собирали корни подорожника, ромашку, лопух, не брезговали и водорослями, а то и какой-нибудь «безымянной кудрявой травкой»{550}. Польза от этой травы считалась врачами ничтожной, говорили, что при ее кипячении выпаривается витамин С, — но это никого не остановило, особенно если рядом находился парк.

Большим спросом пользовалась крапива, но в Ленинграде ее обрывали сразу же, едва замечали. Найти ее можно было только за городом. Деликатесом являлись и корни одуванчиков («сваришь — и как картошка получается»), а также щавель — «не успеет вырасти — рвут»{551}. Такие «сборы» не сразу нашли поддержку у властей. То, что в городе стали есть траву, вероятно, не с лучшей стороны характеризовало их «заботу о трудящихся». Розничная продажа дикорастущих съедобных трав была узаконена решением обкома и горкома ВКП(б) только 19 июля 1942 года, когда, пожалуй, каждый блокадник нашел им применение и без указаний «верхов». Ботанический институт срочно выпустил в свет серию брошюр с инструкциями о том, как и что готовить из диких и культурных трав, но обычно приготавливали варево по собственному вкусу и в зависимости от имевшихся продуктов. Неясно, пользовалась ли популярностью брошюра «Чай и кофе из культурных и дикорастущих растений Ленобласти», но, вероятно, число пищевых отравлений такие публикации могли уменьшить.

Разведение же огородов считалось делом государственным. Для этих целей предприятиям и учреждениям было отдано около семи тысяч гектар пустующих земель рядом с городом, но, видимо, не все они были засеяны. Более надежным считали выращивать овощи в черте города, где было легче следить за их сохранностью. Надежды на то, что удастся купить овощи в ленинградских магазинах, быстро, однако, исчезли. Заморозки были неожиданно ранними — 31 августа 1942 года. Сильнее всего они сказались на посевах огурцов и помидоров. По дневнику В.Ф. Чекризова особенно отчетливо видно, как неостановимо иссякал ручеек предназначенных для «бескарточной» продажи овощей, от которой так много ждали. Запись 28 сентября 1942 года: «…Заехал на Смоленский рынок… Ботва свеклы, морковки, турнепса и др. продавалась в ларьках и дешево (1 руб. кг), но очереди большие… народ много покупает ее для засолки». Запись 5 октября 1942 года: «Заехал на Смоленский рынок купить зелени… В 2-х лавках госторговки продают ботву, за которой длинные хвосты. Берут мешками, солят на зиму… Не решился стать, т. к. это было бы на 2—3 часа, если не больше». Запись 19 октября 1942 года: «…пытался купить зелени, но… ничего нет. На Смоленском рынке один продавец на весь рынок продает капусту… по 100 руб. за 1 кг. На Мальцевском рынке капуста 120 руб. за кг, на этом рынке покупателей больше, чем зелени… К окончанию сбора овощей цены не только не снизились, но поднялись»{552}. Ни о каком «сезонном» снижении цен и речи не шло. И.Д. Зеленская особо отметила «устойчивость» цен на рынке во второй половине сентября 1942 года: корнеплоды — 40—50 рублей за килограмм, кочанная капуста — 100 рублей. Картофель считался драгоценностью, его было мало и продавался он по «рыночной» цене буханки хлеба — 350—400 рублей{553}.

Получить «цивилизованные» продукты десятки тысяч ленинградцев могли лишь благодаря подаркам друзей, родных, знакомых, а нередко и чужих людей — разумеется, сами эти «дары» обычно являлись мизерными. Три кильки, горсть овсяной муки для киселя, «крошечный кусочек мяса, четыре сушеных белых грибка и четыре мороженые картофелины» — таковыми были подношения, которыми друзья поддерживали художницу Анну Петровну Остроумову-Лебедеву в январе—феврале 1942 года. И стыдилась она этого, и отказаться не могла, поскольку часто питалась только супом из морской капусты{554}.

З.А. Милютиной родственник прислал из госпиталя «три ломтика копченой колбасы», 3. А Мойковская получила от подруги «кусочек хлеба с маргарином», а мать Е. Кривободровой — «маленький сухарик и в крохотной баночке земляничное варенье». М. Тихомирову принесли с мельницы «чашку пшеницы». Бабушка С. Магаевой, выменяв на «остатки нашей прежней роскоши» масло, разделила его на три части — себе, внучке и дочери. «Когда вернулась мама… на блюдце лежал маленький ломтик масла, а в записочке было сказано, что это мамина доля, а свою долю мы… съели. Мама тихо заплакала» — вот она, непритязательная, но подлинная картина человеческой доброты, которую не смогли поколебать ни голод, ни холод, ни бомбы{555}.

Иные подарки являлись и более щедрыми — многое зависело от должности людей и их умения налаживать связи. Председатель райпромкомбината А.П. Никулин, побывав 22 января 1942 года в гостях у своего друга, комиссара одной из бригад, так описывал обед: «Давно… я не наедался досыта, а тут тарелка вкусного супа на мясном отваре, пшенная каша (полкотелка — солдатского) с большим куском мяса, полбанки судака (консервов), стакан компоту. Хватило и хлеба к обеду»{556}. Наиболее богатыми, калорийными и сытными, содержавшими давно ставшие недоступными для блокадников яства, были продуктовые подарки от родных и близких из тыловых районов СССР, от творческих и научных сообществ, от наркоматов, от «трудящихся» городов и областей и союзных республик. Отметим и спецпайки (чаще всего одноразовые), которые выдавали по отдельному списку тем, кто имел особые заслуги. Диковинные деликатесы (по блокадным меркам) иногда находили и во фронтовых подарках, присылаемых (или передаваемых с оказией) солдатами для своих семей. Перечень таких даров можно обнаружить почти во всех дневниках и воспоминаниях. Это были консервы, крупа, свиной жир, сухари, шоколад, галеты, сухофрукты, печенье, пряники, масло, мед, колбаса. Подарки обычно адресовались «героическим ленинградцам» и «защитникам Ленинграда». Труднее всего их было поделить между нуждающимися блокадниками. Четких критериев «дележки» не было, на предприятиях и в учреждениях нередко самостоятельно решали, кого и в какой мере поощрять. В Союзе писателей все, кому выдавали военный паек, получили лишь половину «подарочного» набора, а при распределении посылок Президиума АН СССР в январе 1943 года придерживались другого правила: больше всего продуктов давали тем, кто имел рабочую карточку{557}. Недовольство быстро прорывалось наружу: жаловались, требовали объяснений, подозревали в нечестности, считали себя обделенными. Дело дошло до того, что А.А. Жданов обратился в Москву с просьбой не отправлять подарки, поскольку это вызывало «нездоровые» настроения.

1 ... 61 62 63 64 65 66 67 68 69 ... 81
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?