Последнее целование. Человек как традиция - Владимир Кутырев

Что это предвидение computer science, а ризома/лабиринт «нащупывающее» именование паутины/сети Интернет, общая сознательная дискредитация бытия и иронический парафраз вечного вопроса метафизики: откуда мы, кто мы, куда идем – представляется довольно очевидным, а вот в форме наивности или намеренной провокации – вопрос открытый. Тысячи (по)читателей постмодернизма, не учитывают его идеологической оболочки и «не подставляют» под постмодернистское означающее подлинного означаемого. Будто оно существует само по себе, как внезапное помутнение/просветление парижских мозгов и интерналистская филиация идей. Обусловленности идей постмодернизма духом времени, его социально-историческим генезисом бесчисленные интерпретаторы не видят. Сколько ни говорилось в свое время в марксистской философии о феномене ложного, преврат(щен)ного сознания, оно, увы, никуда не девается. Господствует и торжествует.

Представляется, что в отличие от первых пост-структуралистов/ модернистов, несколько позже восшедший на философскую трибуну Ж. Деррида, хорошо, т. е. до дна, «до реальности» представлял, чем занимается и к чему все идет. Во многом из-за этого у него виртуозно многозначный, хитроумный, «сказать и не сказать» стиль – игра смыслами, ассоциации, коннотации, уловки, маскировка. Высшим пилотажем такого подхода можно считать его небольшую книгу «Feu la cendre», в простодушном переводе что-то похожее на «Угасший огонь» или «Тлеющая зола». Переводчик-публикатор, В. Лапицкий стремясь полнее учесть авторские тонкости, дает: «Золы угасшъй прах» (в русском слове «угасшей», именно «ъ», а не «е»)[125]. Весь текст фактически посвящен одной фразе: il y a la cendre, переведенной как: «И вот – зола». Французское «il y a» примерно соответствует английскому: there is, немецкому: es gibt, русскому: это есть, имеется. Или, если брать в философской интерпретации, обсуждаемая фраза означает: «это – бытие». По сути, аналогично вот-бытию = наличию = присутствию = Dasein (!) = БЫТИЮ (человеческому). Данное бытийное утверждение-отождествление-связка существуют, минимум, во всех индо-европейских языках. И вот оно, провозглашает Ж. Деррида – зола! Il y a, there is, es gibt, это есть = нет = зола. Вместе с бытием (Sein), атакованы глаголы бытия. Отрицается способ его человеческого проявления (Dasein), его ядро, «родовая клетка», исходное мыслительное выражение. На отождествлении, подведении единичного под общее («жучка есть собака») стоит все наше логическое, шире, языковое, еще шире, собственно человеческое сознание. Genus Homo (родовой человек), ранее дискредитированный в общем плане как сущее, здесь дискредитируется и как sapiens (человек разумный). Подрыв, разрыв, ликвидация такой связ(к)и стоит книги. В «тротиловом эквиваленте» – это «Большой взрыв Вселенной». Для начала – Вселенной смысловой, языковой, как первые опыты человечества по самоуничтожению, предпринимаемые на адронном коллайдере и предназначенные этот взрыв модельно повторить: взорвать Вселенную экспериментально, в лаборатории. Здесь коллайдер гуманитарный, для «Большого взрыва Духа» (в игре с Вселенной в русскую рулетку физики, как видим, не одиноки).

А что такое зола? Из непрерывно меняющихся, разъясняюще-затем-няющих трактовок, которые дает ей Ж. Деррида, наиболее близкой к истине кажется: «Если само место окружается огнем, его уже нет. Остается зола. И вот – зола; перевожу: золы нет, она не то, что есть. Она осталась от того, чего нет, чтобы напоминать в своих ломких глубинах только небытие или неприсутствие»[126]. То есть зола есть прах бытия, то, что осталось от, после бытия, что находится, подобно платоновскому абсолютному благу (но вместо него, как абсолютное зло!) «по ту сторону всего, что есть». Если у Канта чистое = трансцендентальное мышление, в конце концов, дополняется практическим, у неокантианцев Марбургской школы оно чистое и пустое, у Гуссерля чистое, но «наполненное» (интенциональное, знаковое, «информация о»), то у Деррида оно опять пустое («пустые знаки», «следы и пробелы», просто «коммуникация»). При этом если Кант сохранил бытие как вещь-в-себе, неокантианцы не знали, что делать с уликой, в виде оставшегося после отречения от вещи-в-себе «трупа бытия», которым их все время попрекали, Гуссерль, растворивший = умертвив онтологию в интенциональности сознания, его искусно, «под живое» забальзамировал (закодировал), то Деррида его сжег. Провозгласил Холокост (апокалипсис, мировой пожар, конец света). В сравнении с этой ак(т)цией «конец истории», означающий завершение культурно-политического, духовно-личностного развития человечества, но сохраняющий людей как дельцов, экономических акторов и агентов, их цивилизацию – детские страхи перед темной комнатой. А вот обоснование, идеология, даже будто бы объективное описание Освенцима для всего человечества – это ли не «мысли о немыслимом», это ли не причина «писать сложно». Превратил мир в золу! Сжег как лягушачью кожу и развеял по ветру! По пространству. Ради царства «ничто» в виде отношений и коммуникации, доведя, расширив чистый разум до чистой (не)реальности. До абсолютного трансцендентализма. Деррида – настоящий, последовательный, философско-исторически завершенный трансценденталист. И, следовательно, такой же когнитивист. Основатель фундаментальной когнитологии contra фундаментальной онтологии Хайдеггера. (Враги!). Отсюда его заслуга перед прогрессом, историческая роль открывателя и философского выразителя идей Самоапокалипсиса (термин самоапокалипсис заимствован мною у О. В. Шимельфенига. – В. К.) как наступления постчеловеческой эры креативного меонизма, (про/воз/буре)вестника какого-то другого, нового мира.

Таким образом, если загадочную (проповедуя сожжение Бытия, сам он не хотел быть Джордано Бруно или снискать славу Герострата, предпочитая схему судьбы Коперника) фразу-формулу «И вот – зола» перевести в открытую форму, то будет (читаем по губам): Бытие – это Ничто. Его нет.

Но все-таки оно есть = нечто: зола. Сгоревшее в «бушующем пламени письменности» бытие, потухшее, тлеющее бытие, но все-таки бытие. Какое? В отличие от многих, многих нигилистов, Ж. Деррида после деконструкции выходит на позитивную стадию постмодернизма, которая, что мы уже зафиксировали, критически оценивая «90 минут» рассуждений о философии Деррида Пола Стретерна, связана с письмом, учением о письме, то есть грамматологией. Ей посвящается другая, намного более объемная книга, где письмо ставится «в один ряд и вместо» природы и культуры[127]. Вместо всего. Первая часть книги называется «Письмо до письма» (письмо как любое различие, обозначаемое черточкой и пропуском, до письма как графической письменности), вторая часть озаглавлена «Природа, культура, письмо» (письмо завершает ряд природы и культуры в роли им равнозначной (!) или превосходящей их формы). Единица письма – грамма, пустой знак, след-различие, вернее, «различание», как бескачественное, уже только количественное различие. В информационно-компьтерной реальности греческой грамме, если по-русски «единице письма», соответствует «бит». Вернее наоборот: есть единицы информации, биты, а граммы, грамматология – их гуманитарная транскрипция, специфическое идеологически-«дерридовское», культурологическое именование того, что в теории и методологии познания осмысляется ныне как дигитализм, в «высокой» философской рефлексии предстает как трансцендентальный эмпиризм, а «в присутствии», как этап развития/окончания нашей цивилизации – трансмодернизм. Вместо вещей – сингулярности, вместо онтологии – грамма(бито)тология, вместо поэзиса (качества) и даже логоса (смысла) – матезис (количество, цифра). Даже вместо difference-различия (еще феноменологического) – differance-различание, абстрактно-дигитальное. И борьба с любым «И – вот-центризмом». За информацию и количество. Даже с языком, если он естественный, если он – дом бытия. Вместо него теперь: «Зола как дом бытия…»[128]. (Какой тонкий, поистине методом «черенков и прививок» парафраз Хайдеггера, ис-пользование его/им, чтобы превратить в ничто – жество). Ничто – вот дом человеческого бытия, трансформирует он великого почвенника и реакционера применительно к современности. Нет у человека больше дома. А «Грамматология – зола [онтологии]: после холокоста; холокост холокоста»[129]. Холокост – всесожжение, уничтожение всего, что связано с бытием. Холокост холокоста – отрицание отрицания (по Гегелю), заполнение пустоты новыми конструктами. Кто этого не сделал, тот, страшно вымолвить, реалист и метафизический философ, у которого, естественно, как у любого естественного и сущего, не ставшего хотя бы симулякром, а если личность, то агентом – все в прошлом.