Танцующая на гребне волны - Карен Уайт

Я хотела еще раз постучать по стене, но уткнулась взглядом в свое родимое пятно у основания большого пальца, словно я никогда его раньше не видела. В голове у меня раздались какие-то звуки, словно жужжание насекомого, и тут же умолкли. Я опять начала обстукивать стену, даже под стулом, прислушиваясь к глухому звуку, который бы свидетельствовал о наличии внутри тайника.

Я обошла почти всю комнату, забыв про кастрюлю на кухне. Взглянув на часы, я увидела, что время до возвращения Мэтью у меня еще есть, и выключила горелку, закрыв кастрюлю крышкой, чтобы вода быстрее закипела, когда я снова ее зажгу.

И снова углубилась в поиски. Взгляд задержался на рисунке дома, висевшем между двумя окнами в гостиной. Я вспомнила другой рисунок, обнаруженный мною под рамой, вспомнила о женщине на берегу и тексте песни… Зачем Адриенна спрятала их там? Мне ужасно захотелось снова увидеть изображение женщины. Я остановилась, припоминая, куда положила квитанцию из мастерской, где они были отданы в окантовку.

Я осмотрела гостиную, надеясь, что что-то подстегнет мою память. Открыла ящики маленького комода, порылась в журналах на кофейном столике перед софой. И уже собралась уходить на поиски сумки, куда я, наверное, сунула квитанцию, как взгляд мой упал на музыкальную шкатулку на шкафчике. Я готова была дать голову на отсечение, что не я поставила ее туда, скорее всего, это сделали приходившие убираться люди.

Взяв шкатулку, чтобы вернуть ее на маленький комод, я почувствовала, как что-то твердое ударилось внутри о крышку. Я осторожно открыла шкатулку. На стекле, закрывавшем механизм, лежал старинный железный ключ, походивший на все остальные ключи в доме.

Я долго смотрела на него, прежде чем достать его из шкатулки. Металл холодил мне ладонь. Дрожащей рукой я поставила шкатулку на место и вернулась в холл. Стоя у подножия лестницы, я взглянула вверх, размышляя, стоит ли мне карабкаться, чтобы убедиться, подходит ли ключ к двери, ведущей на чердак. Потому что я знала, что он подходит.

Шуршание автомобильных шин заставило меня обернуться. Стараясь унять дрожь в руках, я пошла к двери, соображая, как бы мне упомянуть ключ, который вовсе не был потерян, но нарочно убран в такое место, куда я вряд ли могла заглянуть.

Шаги приближались, и я открыла дверь.

Мама… Мими…

Я не поверила своим глазам! Мать шла впереди, ибо теперь, когда Мими стала старше и двигалась медленно, Глория наконец получила возможность опережать ее. Обе они шли медленно, как будто перед этим долго сидели. Может быть, от облегчения, что это не Мэтью, я бросилась – насколько мне позволяла походка – в объятья матери, удивив нас обеих. Она не обняла меня на прощание, когда я навсегда уезжала из Антиоха, и хотя физические проявления привязанности не были в ее духе, этого было достаточно, чтобы я стосковалась по ее ласке, как небо тоскует по звездам.

От нее пахло садом, согретой солнцем землей и зеленью. Пахло домом… покоем… Успокаивающий аромат стирального порошка, которому она не изменяла всю жизнь, создавал это ощущение. Ее руки, сначала почти неохотно, обхватили мои плечи и крепко их сжали и тут же резко опустились, как будто я была стеклянная и могла разбиться. Или ускользнуть от нее. Так было между нами всю жизнь.

Я повернулась к Мими – та в этот момент как раз поравнялась с нами. Она показалась мне похудевшей. Она прижала меня к своей костлявой груди, и от нее пахло только любовью. Она отстранила меня от себя, всматриваясь в мое лицо.

– Беременность тебе идет, Ава. Я никогда еще не видела тебя такой красивой. Правда, Глория?

Поджав губы, мать кивнула. Но я знала, что она не просто скупится на слова. Глаза у нее стали влажными, и она скорее была бы готова показаться на людях в заправленной в колготки юбке, чем чтобы ее застали в слезах.

Я снова повернулась к Мими:

– Что вы здесь делаете? Я не ждала вас раньше Рождества.

Мими уже пошагала к крыльцу, мать за ней.

– Ты очень плакала, детка, когда нам звонила. Вот мы и подумали, что нужны тебе прямо сейчас. – Она надавила на слово «мы», что означало, что идея была ее. Я сразу догадалась об этом, увидев их подходящими к моему дому.

– А где папа?

Мать неопределенно повела рукой в воздухе:

– Он работает. Говорит, что кто-то же должен присматривать за домом. Мими и я приехали побыть тут… некоторое время. Мы слишком… немолоды, чтобы ездить туда-сюда без передышки.

Возле крыльца мы – все три – остановились. Каждая соображала, как она будет подниматься по ступенькам со своими проблемами. В конце концов мать взяла инициативу на себя, подхватив Мими под руку, дабы помочь ей аккуратно переступать со ступеньки на ступеньку – хотя похоже было, что она помогает этим себе. А за ними вскарабкалась я, без посторонней помощи, поскольку уже достаточно напрактиковалась.

Я провела их в гостиную и усадила на софу. Сама села в кресло напротив, неуверенная в том, кому следовало заговорить первой. Наконец я отважилась.

– Если вы еще не перекусывали, я готовлю для нас с Мэтью спагетти. Могу добавить еще. А наверху у нас две гостевые комнаты. Мне только нужно застелить постели…

– Мы сняли дом, – перебила меня мать.

– Ведь вы же новобрачные, – добавила Мими, как будто это все объясняло.

– А вы надолго? – Эти слова вырвались у меня, прежде чем я успела придержать язык. Мими улыбнулась, мама поджала губы.

Я попыталась отыграть назад.

– Я хочу сказать, что я рада вам, но меня это чуточку удивило.

Мама начала было говорить, но Мими остановила ее, коснувшись ее плеча.

– С твоей ногой… и беременностью… и этим гипнозом… в общем, мы подумали, что можем тебе понадобиться. Поддержка еще никому не повредила.

Я приподняла брови, все еще не уверенная, счастлива ли я была их видеть. По крайней мере я могла спросить мать о беременности и младенцах. Но я не хотела делиться с ними моими сомнениями насчет Мэтью. Не потому, что я боялась, что мать окажется права, но потому, что я сама была не уверена в своей правоте.

– Что это у тебя в руке? – спросила Мими.

Я взглянула на свой сжатый кулак – и медленно разжала пальцы, металл темнел на моей бледной коже.

– Это ключ от чердака. Мэтью потерял его, и я только что его нашла. – Мой голос звучал неестественно.

Встретившись с ними взглядом, я увидела у обеих в глазах сомнение.

Я резко поднялась.

– Мэтью может приехать с минуты на минуту. Я пойду кипятить воду и приготовлю в духовке чесночного хлеба. Быть может, он покажет вам дом – мне все еще отчасти сложно подниматься и спускаться по лестнице.

И словно в ответ на мои слова парадная дверь распахнулась, и вошел Мэтью. Быстроты его реакции хватило на то, чтобы мгновенно скрыть под улыбкой недоумение при виде обеих дам. Я не слышала, как он подъехал, и он застал меня врасплох – не уверена, что моей реакции хватило на то, чтобы скрыть от него растерянность.