Сыграй еще раз, Сэм - Майкл Уолш

— Добрый вечер, миссис Мередит, — сказал Рик.

— Привет, Рик, — выдохнула она. Ее дыхание — как тонкие духи. Так и пить бы его весь вечер. — Шампанского для двоих, — сказала она Карлу.

— Кого-нибудь ждете? — спросил ее Рик.

— Ты же не позволишь девушке пить в одиночестве, правда?

— А мне-то какая радость? — ответил он, садясь.

— Может быть, я — твоя радость, — сказала она.

— И я так думал, было дело, — сказал Рик, и тут на сцену вышел Сэм.

Свет потускнел, луч прожектора выхватил пианино. Клуб мог позволить себе самый лучший «Стейнвей», но по неведомым причинам Сэм отказывался от нового инструмента.

— Это же моя ласточка, босс, — объяснял он всякий раз, когда Рик предлагал купить новый рояль, что случалось практически еженедельно. — Я не могу бросить ее и сбежать с другой девчонкой.

Почему бы и нет, думал Рик, но помалкивал. Любовная жизнь Сэма Уотерса — личное дело Сэма Уотерса.

Сэм заиграл свою фирменную вступительную тему, и публика захлопала. Во всем зале слышались только переливы клавиш. Разговаривать, когда играет Сэм Уотерс, не позволялось никому. Особенно если он играет «Пусть время проходит».

— Как здорово! — сказала Лоис, когда Сэм доиграл. Рик согласился. — Напомнило прежние времена. Когда папа только поставил тебя в этот клуб. Как я скучаю по тем дням! Мы были такие юные. — Лоис стиснула его руку под столом. — Давай еще шампанского. Хочется отметить!

Сэм заиграл «Мужчина, которого я люблю».[142]

— Рик, он чудовище, — сказала Лоис, после того как они за что-то выпили.

— Нет, он — политик, — уточнил Рик; ему не надо было спрашивать, кто этот «он». — Во всяком случае, так пишут в газетах. — Рик пригубил шампанское. — Он тебе изменяет?

Лоис медленно кивнула.

— Ну а почему ты должна быть исключением? Он изменяет всем своим избирателям.

За какую-то пару лет с Рика Бэлина слетели последние остатки юношеской наивности; теперь он видел в жизни разве что случай, которым нужно пользоваться, и выгоду, которую нужно извлекать. В этом он был верным сыном Соломона Горовица, который научил Рика всему; только Рик в своем цинизме превзошел учителя. Солли заботился о вдовах и сиротах? Рик — нет. Горовиц время от времени раздавал мелочь соседским ребятишкам, которые смеялись и называли его «мистер Солли»? Рик — нет. Соломон по-прежнему жил в Гарлеме, даже теперь, когда Гарлем так изменился? Рик — нет. Ничего личного. Так вышло. Вообще-то Рик подумывал перевести «Тутси-вутси» в центр, поближе к светскому обществу, как другие уцелевшие клубы.

У него много приятелей, среди них и женщины, но лишь один друг: Сэм Уотерс. Иметь цветного друга непросто, но и Сэму непросто быть другом белого.

Сэм — лучший на свете рыболов. Если ты вырос в Нью-Йорке, вряд ли среди твоих знакомых много классных рыбаков, но Сэм вырос недалеко от плато Озарк в Миссури, а в тех местах не найдется человека, который бы не удил сомов. Сэм нюхом чуял сома, лежащего на озерном дне, а терпение у Сэма — как у святого.

— Наш мистер сом скоро проголодается, босс, — говорил он Рику с задней банки лодки, от солнца надвинув шляпу на глаза. — И когда он выйдет, мы тут как тут, его поджидаем.

И через несколько минут сома уже тянут из воды, взвешивают, потрошат и суют в соль полежать до ужина. Сэм Уотерс знал по крайней мере пятьдесят способов приготовления сома, и все — пальчики оближешь.

Рыбалка — одна из немногих слабостей Рика. В остальном его жизнь отдана работе. Формально клуб открывался в четыре пополудни и закрывался в четыре утра, но это лишь видимость. Рик первым входил в дверь в десять утра — убедиться, что все как следует прибрано после ночи, проверить бухгалтерию и обсудить с шеф-поваром вечернее меню. И ночью Рик уходил последним, иногда возвращаясь домой уже после восхода солнца. Много сна ему не требовалось, а если накатывало желание, он заходит в бордель Полли Адлер и посещал одну-другую из своих любимых девочек. С Полли у них сложились взаимовыгодные отношения. Полли и самые симпатичные девочки всегда были желанными гостями в «Тутси-вутси»; всё — за счет клуба. Дела идут лучше, когда на видных местах в зале сидят без кавалеров несколько первейших красавиц Нью-Йорка. Даже последний чурбан мог надеяться, что ему повезет — за известную цену. В свою очередь Рик в любое время желанный гость в заведении Полли; он расплачивался за все, кроме выпивки. Ему так лучше. В общем, хорошенькая женщина, входящая в двери его шалмана, — зрелище отнюдь не редкое. Обычно он радовался таким посетительницам. Но насчет сегодняшней гостьи сильно сомневался.

— Рик, я его больше не люблю, — сказала Лоис.

— А когда ты его любила? — спросил Рик. Он одним глазом пытался, как всегда, приглядывать за клубом, но без особого успеха.

— Рик, дорогой, что мне делать?

— Ого, теперь «Рик, дорогой», да? — Карл спикировал к ним подлить шампанского. У Карла профессиональная глухота метрдотеля. — Надо было подумать об этом раньше, когда ты кружила ему голову.

— Я не кружила — это он мне закружил! — сказала Лоис. — Я же просто млела от него. Ты сам знаешь.

— Еще как знаю, — сказал Рик. — Я тоже там был и того же добивался, но постарался не очень хорошо.

Он подал Лоис огня, потом и сам сунул в рот сигарету.

Лоис глубоко затянулась, будто от этого зависела ее жизнь.

— Папа хотел, чтобы так было, ты же знаешь. Он хотел, чтобы его маленькая дочка кем-нибудь стала, и посмотри на меня теперь!

— Да, — согласился Рик. — Посмотреть на тебя. Ты не стала никем, Лоис, — ты вышла замуж за кого-то. Понимаешь разницу?

— Теперь он думает избираться в губернаторы.

— Ему не победить Лемана,[143]— сказал Рик.

— Он думает, что может, — сказала Лоис.

— Я думаю, что умею ловить сомов, но я не умею.

— Ай, Рик, — сказала она и расплакалась.

Плачущая женщина не такое уж неслыханное явление для «Тутси-вутси», но Рику не по душе, если плачут за его столиком.

— Идем, — сказал он, — пошли в мой кабинет.

Карл заметил короткий кивок Рика — сигнал оставаться за хозяина.

Рик провел Лоис в свой личный кабинет и закрыл дверь. Лоис тотчас рухнула на кушетку — Риково дневное ложе.