Короли улиц - Саша Южный

Вечер маневрировал, делая два шага назад, один в сторону, чтобы Будкевич не прижал его к канатам. Он чувствовал, что стал уставать. Будкевич все-таки достал его ударом в висок, правда вскользь, но Вечер это почувствовал. На несколько секунд ноги стали ватными, и он подпустил Будкевича к себе. Два его удара, которые были чувствительны даже сквозь руки, отбросили Вечера к канатам, а те, спружинив, откинули его обратно. Он неожиданно для себя налетел на Будкевича и поймал его в движении, в момент, когда тот находился на одной ноге. Будкевич отлетел назад, едва не свалившись. Это дало Вечеру возможность прийти в себя, а Будкевич, восстановив равновесие, собрался снова ринуться в атаку. Он не сомневался в своей победе. «Сейчас сомнет», — подумал Вечер.

Вокруг, как голодный зверь, выл зал. В этом поединке публика была на стороне Будкевича — здесь собрались почти одни москвичи. Отдельные выкрики и свист слились в сплошной рев.

Вечер, попятившись, сделал шаг назад, пошатнулся и непроизвольно опустил руки, открывая лицо. Это не укрылось от внимания противника, он понял, что Вечер спекся. На лице Будкевича появилась улыбочка. «Теперь ты мой», — говорила она. На этот раз Будкевич не спешил. Он примеривался, собираясь одним ударом покончить с делом и красиво завершить поединок, раз уж не удалось его красиво начать.

Вечер ждал, играя роль дичи, которую загнали. Он тоже примеривался. У него имелся только один призрачный шанс остановить Будкевича — ударить вразрез встречным, если, конечно, тот будет бить ногой, а не руками. Он машинально пробежал взглядом по залу, по лицам с открытыми ртами, которые в нетерпении что-то орали. «Если бы они хоть раз увидели себя со стороны, с ринга», — мелькнуло в голове у Вечера.

Будкевич двумя быстрыми шагами сократил дистанцию и резко вздернул колено. «Прямой», — понял Вечер и тоже выкинул вперед ногу, пуская ее по дуге. Он вложил в удар все свои силы, все, что у него осталось, ушел в этот удар всем своим весом, телом и всей сущностью, не думая о защите, и потому даже его руки вместе с ногой шли по дуге, внося свою лепту в этот удар, но и оставляя голову без защиты. Он здорово рисковал.

Нога каждого из них нашла свою цель. Ступня Будкевича ударила в подбородок Вечера, а голень последнего врезалась в бедро Будкевича. Удар был тяжелым, и Вечера оторвало от пола. Лежа на ринге, на спине, он подумал, что, наверное, еще сможет подняться и попытаться достойно проиграть — удар пришелся в подбородок мякотью ступни, а не пяткой и был хоть и тяжелым, но не жестким. К тому же он смог на долю секунды опередить противника и тем самым ослабить его удар. Иначе бы лежал сейчас в полном нокауте. Он видел Будкевича, замершего от него в паре метров.

Вечер сумел встать и, прикрыв голову руками, приготовился встретить атаку Будкевича. «Теперь уж точно сомнет», — мелькнуло в голове Вечера. Он бросил взгляд на противника и вдруг заметил, что с ним происходит что-то странное. Будкевич стоял как столб и не собирался ничего предпринимать. За несколько секунд до конца раунда он вдруг пошатнулся и стал валиться на пол, на левый бок. Когда прозвучал гонг, он все еще лежал на полу. «Похоже, я выиграл», — медленно проползла в голове Вечера мысль. Он подошел к Будкевичу, нагнулся над ним и сказал:

— Ну что, съел меня, гурман?

Будкевич не смог подняться, даже когда объявляли победителя. Потом выяснилось, что Вечер сломал ему бедренную кость.

Наблюдая, как его выносят на носилках, он вспомнил Узбека, мысленно благодаря его за преподнесенный когда-то совет: «Если уже ничего не остается, никаких средств и возможности победить, постарайся обмануть противника, покажи ему, что ты уже ни на что не годен как боец, что ты просто ветошь у его ног, пусть он расслабится и потеряет бдительность. И тогда действуй!»

Он обманул Будкевича примитивным приемом. Попятился, пошатнулся, оступившись, и тот купился, решив, что Вечер уже в его руках.

Когда судья поднимал его руку, он смотрел на беснующийся зал, и до него понемногу доходило, ради чего люди выходят на ринг и, рискуя своим здоровьем, пускаются в авантюру, результат которой невозможно предсказать.

А вечером было невероятное — музыка, шампанское, огни, запах дорогих духов, заинтересованные взгляды мужчин и любопытство женщин. И главное, глаза напротив, с другой стороны стола, — зеленоватые, сверкающие.

— Дочь генерала, — шепнул ему на ухо Директор. — Та еще штучка, как и все генеральские дочери.

Но Вечеру было плевать на то, какая она штучка. У него кружилась голова от неприкрытого внимания этого существа. Они были примерно равны по возрасту и через некоторое время, отойдя от стола, оказались вместе. Через пару часов, когда он уезжал, она спросила:

— Когда вы появитесь еще?

— На следующих соревнованиях.

— Но я могу сказать папе, и он договорится с вашим начальством.

— Не стоит, — ответил Вечер.

— Почему? — У девчонки на лице появилось капризное выражение.

— Папа не сможет договориться.

Позже, сидя в машине и оглядываясь назад на крыльцо дома, с которого ему махала рукой фигурка в белой шубке, Вечер услышал от Директора:

— Теперь ты понимаешь, почему я опасаюсь вас выпускать. В этом мире столько соблазнов. Каждый из них встает между тобой и делом, которым ты занимаешься, делает тебя слабым и уязвимым.

Через два часа они подъезжали к школе, где все уже спали. Во дворе их встретил Зефир, он открыл ворота и маячил неподвижной фигурой рядом со своей будкой.

— Ну и как? — спросил он, когда они вышли из машины.

— Первое место, — ответил Директор.

— Поздравляю! — Зефир протянул руку Вечеру.

Прежде чем войти в дом, Вечер обернулся. Зефир все еще стоял возле будки и смотрел ему вслед.

«Наверное, когда-то и он возвращался сюда вот так, как теперь я, победителем», — подумал Вечер.

— Это была всего лишь проба, — сказал ему на прощание Директор. — Соревнования средней руки, и далеко не самые крутые бойцы. Тренируйся, парень. Тебе еще много чему нужно научиться.

Через две недели Вечер забыл о соревнованиях и о своих победах, а еще через две стерся из памяти и образ генеральской дочки. Он опять опустился в сумерки местной жизни, где единственным проблеском, хоть как-то нарушавшим ее монотонное течение, было воскресенье, когда курсант мог отдохнуть, вспомнить что-то из прошлой жизни и, может быть, попытаться представить себе будущую. Хотя это вряд ли. О будущем могли думать разве курсанты пятого года обучения.

Но теперь Вечер тренировался куда более осознанно. Он знал, что ему не хватает — силы удара и массы, и делал на этом основной акцент. Правда, Лысый по-прежнему говорил, что его техника тоже пока далека от совершенства и что он выигрывает лишь благодаря своей скорости.

Так или иначе, но время шло. Из школы уходили пятикурсники, и появлялись новые курсанты. Вечер, глядя после тренировок на их бледные лица с бессмысленными глазами, невольно проникался сочувствием к этим пацанам.