Наркомент - Сергей Донской

Когда Черняков чиркнул зажигалкой, поднесенной к сигарете, я невольно подивился выдержке, которой никак не ожидал от этого столичного пижона. Однако в следующую секунду я сообразил, что это был просто условленный знак.

Трескучая автоматная очередь оказалась столь громкой и неожиданной, что я вздрогнул. Парня с сумкой трижды тряхнуло и отшвырнуло в сторону. Еше до того, как упасть, он выглядел законченным трупом. Это была работа того типа, который притаился под елочкой, потому что с ее задетых очередью мохнатых лап еще долго сыпался снег.

Саид присел за парапетом на корточки и с диким криком, полным тоски и ярости, начал методично расстреливать тоже завопившего Чернякова. Он принимал пули с обеих сторон, поскольку в него одновременно палили и сзади, и спереди, но это продолжалось недолго. Крыша трансформаторной будки озарилась огненным мельтешением, а в предрассветной мгле пророкотала новая очередь, более длинная, чем первая. Два бандита, находившиеся рядом, за спиной Чернякова, синхронно взмахнули руками, прежде чем нелепо столкнуться и повалиться друг на друга, точно пьяные в стельку собутыльники.

Неизвестно, сколько свинцовых граммов принял внутрь Черняков, однако он проявил завидную стойкость и волю к жизни. Спотыкаясь, шатаясь из стороны в сторону, выпуская в морозный воздух клубы пара, он шагал на подгибающихся ногах по пандусу вниз, словно еще надеялся сесть в свою любимую машину и уехать далеко-далеко отсюда. Все шел и не падал – это зрелище напоминало кадры из фильмов про неуязвимых зомби или вурдалаков.

В запале Саид привстал, желая произвести решающий прицельный выстрел, и эта горячность стоила ему жизни. Веер пуль смахнул с его головы кепочку, а саму голову разнес вдребезги, как керамический горшочек с жарким, поданный в ресторане буйному дебоширу. Одновременно свинцовый град раздробил на мелкие осколки пару стекол помещения и ожесточенно прошелся по дальней стене, вышибая из нее бетонные ошметки. Потом стрельба прекратилась, и вот когда я впервые понял, что такое настоящая тишина, которая, как все хорошее, продлилась недолго.

Оба черных человека возникли снаружи так стремительно, так бесшумно, что показались мне бесплотными тенями. Обмениваясь негромкими репликами, они подходили к лежащим и поочередно дырявили им черепа одиночными выстрелами. Вскрикнул лишь один из поверженных. И мне почудилось, что этот голос принадлежал Чернякову.

А потом черные люди прихватили обе сумки, нырнули в «БМВ» и рванули в неизвестном направлении с такой скоростью, что габаритные огни исчезли из виду уже через несколько секунд.

Пальцы плохо слушались меня, когда я открывал замки, чтобы выбраться наружу.

Мертвый Черняков валялся у самого парапета, и его глазницы были наполнены кровью.

– Усталый, но довольный, он возвратился домой, – доложил я Марине с шутливым полупоклоном.

Она, измученная тревогой и ожиданием, ответной веселости не проявляла, вопросительно смотрела на меня, одновременно стремясь и боясь услышать последние новости. Словно не замечая ее состояния, я прошел прямиком на кухню, вскрыл одну из принесенных пивных банок и жадно припал к пенной скважине.

– Ты не молчи, – потребовала Марина. – Ты правду говори. Что?

– Ничего, – я улыбнулся, наслаждаясь произведенным эффектом.

– Как так?

– А вот так. Ничего, – повторил я, расплываясь в совсем уж лучезарной улыбке. А потом сжалился над Мариной и уточнил: – Ничего можешь больше не бояться. Вся бригада в полном составе отправилась на стрелку с обитателями пекла. Может быть, там они и заимеют какой-то авторитет, но здесь им больше ничего не светит. Кроме лампочек в морге.

– Ох! – в этом облегченном вздохе прозвучало столько эмоций, что они просто не поддавались классификации.

– Займемся немецким? – весело предложил я. – Помнишь, ты говорила про эмиграцию? Сегодня же куплю всякие самоучители и разговорники: «Хенде хох»; «Арбайтен, руссише швайне»; «Гитлер капут». Этого словарного запаса хватит на первое время в Германии?

Я паясничал, дурачился, расхаживая перед Мариной гоголем, и не сразу отреагировал на ее тусклый, бесцветный голос, тихо произнесший:

– Зачем нам немецкий? У нас вроде шведская семейка. Была.

– Забудь, – отмахнулся я. – Это просто нелепая случайность. Мне нужна ты.

– А вот ты мне теперь не нужен.

Я замер, потрясенный услышанным. Слово «теперь» больно стегануло меня по самолюбию. Мавр сделал свое дело, мавр может уходить? Разносторонний любовный треугольник, образовавшийся в этой квартире, был только поводом. Истинная причина крылась глубже. Деньги. Проклятые деньги, которыми никто ни с кем не любит делиться.

Шумно вскрыв следующую банку, я приложился к ней, поглядывая на Марину одним глазом. Совершенно посторонний человек, малознакомая женщина, которую я успел узнать значительно хуже, чем подсказывало мне мужское самомнение. Обладая женщиной, ты имеешь только ее тело, а душа ее – всегда потемки. Секрет пресловутой загадочной женской натуры заключается в том, что никакой постоянной натуры нет – есть тысячи разных личин, которые меняются в зависимости от обстоятельств.

– Так я был нужен тебе только для того, чтобы избавиться моими руками от Саида и его команды?

Марина помолчала, нервно похрустывая суставами пальцев, а потом ответила с неожиданной прямотой:

– Сначала нет.

– И на том спасибо.

– Пожалуйста.

– А если я все-таки останусь? – Мне никак не хотелось свыкнуться с неприятной мыслью, что Марина, как и многие другие в этом подлунном мире, попросту использовала меня.

– Не советую. – Ее взгляд наполнился той истовой решимостью, с которой люди предают своих близких.

Можно было не уточнять, что подразумевалось под этой короткой фразой. Смяв пустую жестянку в кулаке, я посмотрел поверх Марининой головы и спросил:

– Где Верунчик? Хочу с ней попрощаться.

– Она ушла ночью. Сразу следом за тобой. Сказала, что идет к родителям.

– Адрес? – быстро сказал я. – Где она может быть сейчас?

– Думаю, это надо выяснять у патологоанатомов, – хмыкнула Марина.

– Что? Что ты сказала?

– Перед уходом она без конца нюхала свой порошок и была совершенно невменяемая. А из тайника в ванной исчез пакетик героина, Миша иногда его употреблял, чтобы снять стресс. Теперь-то ты понимаешь?

– Нет, – признался я. – При чем здесь этот проклятый героин?! – Меня буквально затрясло, когда я услышал это ненавистное слово, с которым было связано все самое плохое в моей жизни. Оказывается, убийственные сюрпризы, подготовленные мне этим дьявольским зельем, еще не закончились. Я уже знал, что сейчас услышу что-то плохое, возможно, самую скверную из всех последних новостей.

– Объясняю. – Лицо Марины ожесточилось. – По виду порошки абсолютно похожи, но действие у них разное. Помнишь «Криминальное чтиво»? Там одна стервозная дрянь, типа Верки, случайно перепутала героин с кокаином, нюхнула и скопытилась. Ее-то спасли. А кто бросится спасать блядюшку на ночной улице? Судороги, пена изо рта, бр-р!