Ричард Длинные Руки - принц короны - Гай Юлий Орловский

— Ваше высочество! Но сегодня он снова сообщил мне, чтобы я передала вам… он очень жаждет снова повидаться с вами!

Я ощутил предостерегающий холодок во всем теле, что быстро усиливался, пока не начал пробираться даже в кости. Коготок увяз, всей птичке пропасть, говорят в народе, что иногда в самом деле бывает мудрым.

— Повидаться, — ответил я успокаивающим голосом, хотя внутри уже начинается нервная дрожь, — это еще ничего не значит… еще не смертный грех, я думаю. Или уже? Что-то хромаю в вопросах теологии. Он не сказал, что на этот раз ему возжелалось? Я за так услуги не оказываю!

Она помотала головой, я невольно засмотрелся на ее почти остроконечные уши, что сразу засветились нежным розовым от прилива крови.

— Что вы, ваше высочество! — проговорила она тонким жалобным голоском. — Он лорд, вы — лорд, я не допущена…

— Хорошо, — сказал я. — Он почует, когда я появлюсь?

— Да, ваше высочество, — сказала она и добавила умоляюще: — Будьте очень осторожны! В прошлый раз уцелели… но в этот раз он может оказаться коварнее.

— Буду осторожен, — пообещал я. — Заботься о Зигфриде.

Она невольно просияла нежным лицом и огромными глазами, услышав имя своего любимого друга, покровителя, хозяина и всего-всего на свете.

— Ваше высочество… мы оба только и делаем, что друг о друге заботимся.

Я прошел в свои покои, хотел лечь, но знаю, что не засну. Первый раз прошло удачно, однако второй раз идти на встречу уже откровенная глупость. Я буду последним дураком, если пойду…

Подошел к окну, двор ярко освещен луной и кажется намного шире, а сараи, конюшни, скотный двор и кузница — крупнее и таинственнее. В небе как будто исполинские горы из снега — застыли до утра, а на рассвете сдвинутся и поплывут к горизонту.

Луна нестерпимо яркая, блестит пугающе и недобро, весь мир в ее свете выглядит совсем другим, все изменилось, стало нереальным, и в нем действительно существует своя жизнь, могут появиться любые чудища.

Я с силой потер лоб; если сон не идет, то, видимо, нужно отправиться в покои принцесс. Две тут же убегут в свои комнатки, а я вполне могу заснуть в постели Джоанны, она такая теплая и мягкая, подгребаешь к себе, как толстого, всем довольного щенка, и засыпаешь счастливым сном…

Чертов Альбрехт испортил все настроение своими предположениями, что я как бы обязан хранить целибат в присутствии Аскланделлы, а если и шалить, то тайком от нее, вот уж чего не дождутся, гады…

С другой стороны, в самом деле почему-то неловко, хотя прекрасно понимаю, ничем я ей не обязан и ничего не должен! В самом деле ничего не должен! Мало ли чего какой-то дурной червячок копошится, но умом-то понимаю, что не должен, не должен, не должен!

Есть еще вариант вызвать конкубину, но это, пожалуй, не прозвучит как вызов. Конкубина — компромисс, а принцесса Джоанна — это вызов, это обрезание всех нитей, это демонстрация…

Зигфрид в коридоре вскочил на ноги.

— Ваше высочество?

— Все в порядке, — заверил я и сказал громко: — Эту ночь я проведу в покоях принцессы Джоанны. Изволю как бы. Ибо! Вот так, ага.

Он кивнул, морда почти равнодушная.

— Как будет угодно.

— А ты спи, — велел я.

— Щас, — ответил он саркастически.

Я слышал его шаги за спиной, пока поднимался на этаж и топал к покоям принцесс.

Дверь заперта, голосок раздался все еще встревоженный, но уже не испуганный:

— Кто там?

— Мое высочество, — сообщил я.

Дверь распахнулась так быстро, словно Джоанна стояла по ту сторону или ходила мимо нее взад-вперед.

Едва я переступил порог и закрыл за собой дверь, она бросилась мне на шею, влепила жаркий поцелуй и спросила с тревогой:

— Устал? У тебя лицо такое печальное…

— Ничуть не печальное, — буркнул я. — Знаешь, я в самом деле устал… И просто завалюсь спать.

Она метнулась к уже разобранной постели и отбросила одеяло на другую сторону ложа. Я молча разделся и рухнул на мягкое, даже слишком мягкое и нежное, в самом деле сорок перин, надо попробовать сунуть под самую нижнюю горошину…

Она тут же примостилась рядом, живая и веселая, как довольная жизнью белка, приподнялась на локте, заглядывая мне в лицо.

— Ты как?

— Все в порядке, — заверил я. — А где Рианелла и Хайдилла?

— В своих комнатах, — ответила она и хихикнула. — Когда ты постучал, они упорхнули к себе, как испуганные воробьишки.

— Перестань их пугать, — сказал я недовольно. — Я их не трону.

Она хитро сощурилась.

— Кто тебя знает… Ты же победитель, герой, захватыватель, все здесь твое по праву завоевателя, грабителя и насилователя.

— Увы, — сказал я, — срок вышел. Ты же знаешь, на разграбление города заранее отводится несколько дней. От суток до недели. Так вот прошло уже недели три здесь?

Она подумала, ахнула, глаза округлились.

— Выходит, ты нас обманул? Ты пришел меня насиловать уже позже срока?

Я сказал с укором:

— Не будь мелочной. Это же все пустяки.

— Что? — вскрикнула она. — Потеря невинности таким грубым образом — пустяк?.. Ах ты ж свинья хитрая!

Она верещала и возмущалась, но ее горячее тело прижималось все жарче, голову опустила на грудь, а ее острые коготки легонько и очень даже весьма зело уже почесывают мне живот.

И все-таки Аскланделла немножко подпортила эту ночь. Не совсем, конечно, я не настолько чувствителен, но все-таки чуточку сумела.

Ее сестры, Рианелла и Хайдилла, не показались даже утром, когда я торопливо одевался, хотя я уже слышал смешки в соседней комнате. Явно подглядывают, трусливые мыши, хотя, думаю, скоро осмелеют достаточно и повыползают из укрытия.

Или хотя бы одна, именно та, за которую Джоанна согласилась отбыть зверское изнасилование наглого и бесцеремонного завоевателя.

Я поцеловал Джоанну в губы и посоветовал доспать пропущенное, а мне пора, у мужчин всегда есть что-то важнее, чем теплая постель с разогретой женщиной.

Или появляется такое изредка, потому пропускать нельзя, иначе, кроме постели, и вспомнить будет нечего, а они, если честно, все на одно лицо…

Под утро мороз усилился настолько, что в чистом небе вокруг луны бледное кольцо, а вокруг него еще одно, едва заметное. С гор снег смело в долину, уж и не знаю, в человеческий рост там или больше, но арбогастр прет с такой мощью, что похож на мчащийся на всех парусах клипер с черными парусами, а снег вылетает в обе стороны с такой мощью, словно его с силой выдувает ураган.