Квинтет времени. Книга 5. Острова во времени - Мадлен Л`Энгл

– Богиня! – В глазах Косули плескалась тревога. – Где дождь?

Вскоре после обеда в шалаш пришел Тынак.

– Ангел? – заговорил он.

Полли достала образок из кармана анорака и показала ему, но в руки не отдала.

– У ангела есть сила?

– Да. Для меня. Хорошая сила.

Тынак достал из-под туники рисунок:

– Сила!

– Сила моя, – решительно ответила Полли.

– Моя! – Тынак спрятал рисунок. Рисунок был потрепанный, как будто он уже многим его показывал. – Идем!

Он махнул рукой, и Полли пошла за ним следом. Ог шел за ней по пятам. Тынак провел ее мимо шатров и углубился в лес по узкой тропе, бегущей среди высоких и старых деревьев. Наконец они вышли на поляну. Все деревья вокруг поляны стояли абсолютно голые. Ни единого листочка не осталось на ветвях. Стволы и сучья были черны и угрюмы. На деревьях подальше от поляны еще оставалось несколько увядших желтых листьев, таких бледных, что они казались почти белыми. Листья один за другим срывались и падали на землю. В центре поляны стоял большой плоский камень, слегка вогнутый посредине. Тынак подошел к камню, Полли – за ним. В воздухе висел нездешний холод. Полли ощутила, как что-то сдавило ей грудь так, что дышать сделалось трудно. На камне виднелись ржавые пятна.

Полли указала на них:

– Это что?

– Кровь, – ответил Тынак.

Кровь. Запекшаяся кровь. Значит, именно тут совершаются жертвоприношения, именно тут Тынак собирается принести новую жертву…

Ог заворчал: глухой рык раздался из глубины глотки. Полли погладила собаку по голове, стараясь унять страх, от которого пробежал холодок по спине.

– Ангел хранит?

Полли напустила на себя надменный вид:

– Да.

Девушка вытащила блокнот и ручку и проворно набросала новый портрет Тынака – не такой удачный, как первый, потому что руки тряслись в спешке, но все равно узнаваемый. Потом достала из кармана ножнички и разрезала картинку пополам. Она посмотрела на Тынака:

– Сила!

Тынак схватился за грудь, как будто Полли и в самом деле причинила ему вред.

Полли сложила половинки вместе, закрыла блокнот и спрятала его обратно в карман.

Тынак был заметно потрясен.

– Это ангел дал тебе нож с двумя лезвиями?

– Ангел меня защищает. Ог меня защищает. Зачем ты привел меня сюда?

– Место силы!

– Плохое место, – заявила Полли.

– Хорошая сила. Посылает дождь. Лечит сердце За.

– Я хочу поговорить с За!

Тынак искоса посмотрел на девушку:

– Кровь богини – много силы! Завтра полнолуние. Сила!

Полли вынуждена была спросить напрямую:

– Закари знает?

– Знает? Что?

– Про это место? Про то, что… – Она судорожно сглотнула. – Что моя кровь должна дать целителю больше силы.

– За знает! За хочет!

– А предположим, завтра меня здесь не будет? Предположим, ангел меня унесет?

Тынак посмотрел на двух сторожей, которые опасливо переминались с ноги на ногу за пределами круга.

– Нет. Ангел тебя не унесет.

– А если до завтра будет дождь?

Тынак хлопнул в ладоши:

– Хорошо! Больше силы!

– И целитель поможет Закари?

– Если у целителя достаточно силы, – Тынак пожал плечами, – поможет.

Ог зарычал – глухо и угрожающе.

– Прекрати! – воскликнул Тынак.

Полли прижала рукой собачью голову. Тынак, пожалуй, не постесняется убить Ога. Если ему или кому-то другому, кому он поручит схватить Полли, притащить ее на эту поляну с этим кошмарным камнем, чтобы ее кровь добавилась к той крови, что проливалась тут годами, так будет проще – то да, Тынак прикажет убить Ога, решив, что это уменьшит ее силу. Ведь Ог, останься он в живых, не позволит забрать Полли без боя. Но Огу не выстоять против целого племени. Она посмотрела на Тынака и догадалась, что единственная причина, отчего он до сих пор не убил собаку, это сверхъестественный страх перед местью Полли и ангела.

Что же делать, что же делать? Сердце болезненно колотилось, тяжелое, будто камень. Неужели у Закари сердце все время такое?

Тынак отошел прочь от жуткого камня и повел Полли обратно в шалаш. Двое сторожей снова держались поблизости. У одного был лук со стрелами, у другого копье. Может, она и богиня, но в первую очередь она пленница…

Когда Тынак ушел, Полли покинула шалаш и прошла мимо сторожей. Они молча двинулись следом за ней – к озеру.

– Уходи, Ог! – воскликнула девушка. Пес забежал в озеро и быстро поплыл прочь. Полли развернулась к воинам и остановила того, который уже накладывал стрелу на тетиву.

– Нет! – приказала она.

Юноши переглянулись, не зная, что делать. Один вскинул было копье, но Полли с размаху ударила его по руке. Она была уверена, что им приказано не причинять ей вреда. Ее кровь слишком ценная, чтобы проливать ее иначе, чем в ходе ритуала… Полли провожала Ога взглядом, пока пес не стал еле виден вдали. Разумеется, достать его копьем или стрелой уже было невозможно. Пес энергично греб прочь. После этого Полли вернулась в шатер, и юноша с луком и стрелами убежал – наверняка докладывать Тынаку.

Она отослала Ога. Больше она ничего не могла сделать.

Полли сидела на подстилке. Неужели Закари и в самом деле знал, что происходит? Может быть, Тынак ему посулил, что целитель сумеет его вылечить, если получит больше силы, а кровь Полли должна дать ему эту силу… Она недостаточно хорошо знала Закари, чтобы решить, способен ли он сознательно обречь ее на смерть ради надежды на исцеление.

Она вспоминала, как руки целителя парили над Закари, невесомые, будто бабочки, вспоминала, что чувствовала она сама, когда целитель держал свои руки над ее руками, как струилось сквозь них тепло. В руках старика таились невероятная сила и красота. Можно ли быть целителем и этими самыми руками целителя забрать ее кровь, чтобы увеличить свою силу? Могут ли благая и темная силы действовать заодно? Сила маны и сила табу – обе суть проявления самой силы…

Ну да, ведь она, Полли, ничего не значит для этого целителя. Он действует, исходя из принципиально иного взгляда на мир. Она не может навязывать ему свои нормы…

В шатре Тынака стоят черепа.

Она в трех тысячах лет от дома.

Полли пыталась дышать глубоко и ровно. Пыталась молиться. Епископ Колубра недвусмысленно дал понять, что, хотя до рождения Иисуса из Назарета еще целая тысяча лет, Христос был всегда. И Полли обратилась к словам любимого гимна семьи О’Киф: