Перемена мест - Лев Гурский

Чпок! Чпок! Звуки сместились немного вправо, и я, быстро отползая налево, привстал и, пригибаясь, добежал до склепа. Вот будет новость, если местные власти довели до ума замысел пана Понятовского и успели все-таки заварить входную дверь. Краеведческий шофер, однако, дал верные сведения: дверь открылась от толчка, и я заполз внутрь и вжался в угол, отыскивая оптимальное положение для стрельбы. За спиной своей я ощущал спасительную стену, вдобавок здесь можно было хорошо прицелиться.

Ну, давайте, голубки, мысленно попросил я. Возьмите этот дзот, если сможете, без потерь. Положение мое, впрочем, было аховым. Бежать некуда, зато лебедята могли бы, сколько душа пожелает, медлить со штурмом. Им было проще, чем мне. В поисках наилучшего убежища я, кажется, загнал себя в ловушку. И все оттого, что приехал на Солнцевское, не успев хорошенько его изучить. В «Олимпийце» у меня было бы уже три… пять выходов из такой ситуации. Здесь же – только один, да и тот под обстрелом.

Снаружи послышались неразборчивые возгласы, потом шум. Готовятся к штурму? – предположил я. Но почему так шумно?

Тем временем снаружи наступила тишина. Она мне понравилась еще меньше, чем шум. Выжидают? Ну, где же вы?

За стенами склепа посвистывал только ветер. В мое не очень солидное убежище стал проникать сквозняк, однако запах мочи, который я почувствовал, как только зашел, выветриваться не собирался. По-моему, мои коллеги-землекопы использовали пустующий склеп по всяким надобностям… Но где же Лебедев? На слабо меня берут?…

Прождав минут двадцать, я не выдержал: подполз ко входу в дзот (он же – выход) и очень осторожно глянул, опасаясь, что сейчас же над моей макушкой свистнет пуля. Тишина. Я приоткрыл металлическую дверь пошире, готовый в любую секунду пальнуть во все, что движется… Тихо. Мертвая кладбищенская тишина, даже ветер стал испуганно стихать. Что же, придется идти на прорыв. Бежать на прорыв. Короче говоря, прорываться куда-нибудь. В склепе хорошо, а дома лучше. Ко всему прочему я, занимая фамильную усыпальницу графа Понятовского, чувствовал себя почти самозванцем. Не для того этот склеп везли по частям из самой Польши и собирали здесь, чтобы в этих стенах упокоился совершенно посторонний Штерн. Не шляхтич, заметим, и даже не поляк.

Я пинком распахнул дверь и, волчком вертясь, чтобы не попасть сразу под лебедевский прицел, выскочил наружу. Мишенью я был довольно вертлявой, трудной для попадания… Однако мой маневр был излишен.

Лебедев не выстрелил. Его орлы тоже смолчали. И через долю секунды я осознал причины такой странной доброты ко мне.

Они, видимо, собирались брать мое убежище штурмом. Но не успели.

Кто-то очень умелый убил всех четверых выстрелами в затылок. По выражениям их лиц я догадался, что они даже не поняли, что случилось. Лица их были безмятежны. Только господин Лебедев, которого пуля настигла последним, успел испугаться. На его губах застыла тень страха, смешанного с удивлением.

Минус три, машинально подумал я, словно у меня в голове сработал арифмометр. Феденька Петрищев. Леха Быков. Господин Лебедев. Каждый из этой троицы угрожал мне и пытался меня убить. Каждый получил за это по заслугам. Но только не от меня. Словно бы материализовался в Москве какой-нибудь Клуб одиноких сердец капитана Штерна, члены которого взяли за правило отстаивать мои интересы. Хотя я как будто никого об этом не просил. Замечательно. Мои ангелы-хранители ловят мои мысленные флюиды и отливают их в пароходы, строчки и другие добрые дела. Точнее скажем, отливают они мои флюиды в первую очередь в пули. Вот и Лебедев стал жертвой смертельного флюида. Посмотрим, как прокомментируют этот странный факт в теленовостях…

Тут я сообразил, что ведь могут и не комментировать. Если я немного отсрочу эту новость. Я пошире распахнул дверь склепа Понятовского, припер ее покрепче рукояткой пистолета и начал затаскивать мертвецов туда, где было им самое место. Правда, никто из них наверняка не является графом Понятовским, и в это помещение я их вселил без ордера. Как только объявится настоящий граф, они будут немедленно выселены.

Мною овладела какая-то душевная тупость, словно я наконец дорвался до транквилизаторов и сожрал целую пачку. Трупы, мертвецы, покойники за последние три дня стали такой неотъемлемой частью моей повседневной жизни, что факт смерти – для меня все равно чудовищный, несмотря на профессию, – как-то отошел на второй план. Трупы врагов превратились просто в улики, которые надлежало получше упаковать. Всего-то.

Я и упаковал.

Когда я вернулся к моим земляным работам, оказалось, что они почти закончены. Оба моих напарника поглядели на меня с неодобрением и с ходу предупредили, что половину моего сегодняшнего заработка они изымают и делят на двоих. Потому что я сбежал и самую трудную часть работы они выполняли без меня Эту тираду бомжи-напарнички произнесли с мрачным видом, опасаясь, что халявщик начнет возникать и его (то есть меня) придется усмирять лопатами.

Однако я легко согласился.

– Как скажете, – проговорил я. – Я сам виноват, деньги ваши.

Напарнички сразу смягчились.

– А что за баба с золотыми зубами, от которой ты так сдернул? – поинтересовался один. – Знакомая, что ли?

– Супруга. Бывшая, – признался я, оценив свою удачу. Ведь со стороны и вправду можно было подумать, будто я спасался бегством от Натальи.

– Это другое дело, – сочувственно кивнул первый могильщик.

– Понимаем, – сказал рассудительно второй.

И мы пошли к своему «уазику». Траурные церемонии уже завершились, толпы исчезли. Остались только две могилы, утопающие в цветах. Я сделал крюк в сто метров и взглянул на черниковскую могилу. Памятник был самый простой: фотография, имя, две даты. Вот и все, что осталось от Гоши на этой земле… Я поправил упавший венок и стал догонять первого и второго могильщиков.

Шофер-распорядитель в «уазике» уже нетерпеливо сигналил. Мы поместились в машину, и наш фургон отчалил с автостоянки. «Бьюик» лебедят сиротливо остался стоять – одинокий, без хозяев.

– Скажите, – спросил я нашего шофера, когда мы выехали на дорогу. – А здесь иномарки, кроме этого «бьюика», еще были? Ну, приезжали на похороны?

– Только одна еще, – откликнулся шофер-краевед. – Желтенький «фиат» подъезжал. Но стоял тут недолго.

Так я и думал, сказал про себя я, не удивляясь. Так и должно быть Убийцы приехали поглядеть на дело рук своих, а заодно, для разминки, поупражнялись в стрельбе по движущимся мишеням. Объяснение это выглядело вполне безумным, но другого у меня тем более не было.

– Интересно, – подал реплику я. – Что за типы ездят на «фиатах»? Должно быть, наши новые русские, буржуи?

– Хрен его поймет, – пожал плечами шофер, не выпуская, на мое счастье, из рук баранки. – Пара обычных парней. Архитекторы, наверное. У одного еще такой большой футляр был в руках, в каком обычно чертежи носят…

Домой я добрался без четверти три, усталый и грязный еще больше обычного. Другое дело, что новую грязь на старой было не особенно видно, а усталость можно было попытаться скрыть.