Город бездны - Аластер Рейнольдс

Он нагнулся, поднял погнувшийся шлем и нахлобучил парню на голову. Тот только начал приходить в себя, но едва увидел палочку, замахал руками и отпихнул напарника прежде, чем тот вставил ее в порт.

— Убери от меня эту хрень…

— Я просто хотел, чтобы ты словил кайф, дубина, — он сунул палочку себе за пазуху.

— Почему бы вам не проверить ее самому? — спросил я.

— По той же причине, мать вашу, по которой он эту херню даже к своему черепу не поднесет. Она плохая.

— Сеанс допроса СК тоже не подарок.

— По сравнению с этим допрос — детская забава. Здесь настоящая боль, — он осторожно похлопал себя по нагрудному карману. — То, что здесь содержится, в девять миллионов раз неприятнее.

— Так они действуют по-разному?

— Конечно. Это рискованно, в том-то весь и смак. Крыша едет всегда по-разному. Иногда просто видишь личинок, иногда сам становишься личинкой, а иногда… бывает хуже, гораздо хуже, — он неожиданно просиял. — Впрочем, спрос на них есть, так что не мне жаловаться!

— А чего ради люди над собой экспериментируют? — поинтересовался я.

Он с ухмылкой глянул на юношу.

— Эй, вы тут решили разводить философию? Мне-то почем знать? Таков уж человек. Натура у него извращенная — так, что дальше некуда.

— А отсюда чуть поподробнее, — попросил я.

В самом центре базара над толпой возвышалась башня. Украшенная причудливой инкрустацией, она напоминала минарет, на который водрузили часы с четырьмя циферблатами. Часы показывали местное время. По двадцатишестичасовым суткам только что пробило семнадцать, из-за циферблата показались движущиеся фигурки в космических костюмах и принялись отправлять какой-то сложный псевдорелигиозный ритуал. Я сверил время по часам Вадима… по моим часам, ибо это был дважды отвоеванный трофей. Расхождений не было. Если Доминика рассчитала правильно, она все еще возится с Квирренбахом.

Герметики и основная часть аристократов уже успели покинуть рынок, но я заметил несколько человек, которые с растерянным видом бродили взад-вперед. Они выглядели так, словно только что получили уведомление о банкротстве. Возможно, лет семь назад они были сравнительно богаты. Но для того, чтобы удержаться на плаву во времена потрясений, нужны не только средства, но и связи. Не думаю, что до эпидемии в Городе Бездны кто-то был по-настоящему беден, однако у состоятельности всегда существуют градации. Несмотря на жару, эти люди ходили в плотных темных одеждах, нередко расшитых тяжелыми драгоценностями. Женщины были в перчатках и изнывали от духоты, но ни одна не сняла своей мягкой широкополой шляпы даже для того, чтобы обмахнуться. Некоторые прятали лицо под вуалями и чадрами. Мужчины поднимали воротники тяжелых пальто, а панамы и бесформенные береты отбрасывали густую тень. У многих на шее я увидел стеклянные шкатулочки наподобие ладанок. Я знал, что там хранятся имплантаты — напоминание о былой роскоши. На мой взгляд, это все равно, что носить с собой заспиртованного паразита, которого извлекли из твоего кишечника. Здесь были люди самых разных возрастов, но я не увидел никого, кто выглядел действительно старым. Вероятно, старики слишком одряхлели, чтобы отправиться в рискованную прогулку по базару. Помнится, Оркагна что-то говорил о том, как обстоят дела с технологиями продления жизни в разных системах. Кое-кому из этих чудаков может быть по двести или триста лет, и они все еще помнят Марко Ферриса и американо. Странные были времена… но не думаю, что кому-то довелось пережить нечто более странное, чем недавняя трансформация их города и крушение общества, где долгожительство и изобилие казались незыблемыми. Не удивительно, что многие из прохожих выглядели такими печальными. Ситуация может стать лучше, но старые времена никогда не вернутся. Эта вселенская скорбь не может не вызвать сострадания.

Возвращаясь к палатке Доминики, я раздумывал, стоит ли мне последовать примеру Квирренбаха.

Пожалуй, стоило задать ей несколько вопросов. Но с равным успехом я мог обратиться к любому из ее конкурентов. Не исключено, что в конечном счете мне придется поговорить с каждым из них. С Доминикой меня связывал лишь Квирренбах. По правде говоря, я уже начал к нему привыкать. Но рано или поздно нам придется расстаться, хочу я этого или нет. Можно сделать это прямо сейчас. Покинуть вокзал — и мы вряд ли когда-нибудь увидимся.

Я проталкивался через толпу, пока не вышел за пределы базара.

Дальняя стена наполовину развалилась, и через дыру открывался вид на нижние уровни Города, скрытые за плотной завесой грязного дождя. Его потоки непрерывно извергались через край терминала. Поблизости в ожидании пассажиров бездельничали рикши. Некоторые из их повозок — вертикальные ящики, закрепленные между парой больших колес, — были самоходными и передвигались при помощи паровых двигателей или пыхтящих моторов на метане. Другие были снабжены только педалями на манер велосипедов, а несколько повозок, похоже, были переделаны из паланкинов. Позади разместился транспорт, рассчитанный на более состоятельную публику. Пара элегантных летательных аппаратов на продольных направляющих, которые словно присели на корточки, мучительно напоминали воланторы, весьма популярные на Окраине Неба. Рядом красовалась не менее живописная троица — конструкции, похожие на вертолеты с компактно сложенными винтами. В настоящий момент команда рабочих загружала в один из них паланкин. Поскольку он не проходил в дверь, ящик вполне бесцеремонно привели в горизонтальное положение. Интересно, что это было — похищение или просто посадка в такси?

Сейчас я вполне мог разориться на волантор, но рикши почему-то показались мне более предпочтительным вариантом. Как минимум, я познакомлюсь с местными достопримечательностями — небольшая прогулка без конкретной цели мне не помешает.

Я уже начал протискиваться сквозь толпу, решительно глядя прямо перед собой, но на полпути передумал и направился обратно, к палатке мадам Доминики.

— Господин Квирренбах уже закончил? — осведомился я у Тома. Паренек все еще пританцовывал под музыку ситара и явно удивился тому, что кто-то добровольно вошел в палатку.

— Господин еще не готов — десять минут. У вас есть деньги?

Я понятия не имел, во сколько обойдется операция Квирренбаху. Пожалуй, денег, полученных от реализации его эксперименталий с Гранд-Тетона, должно хватить. Я отсчитал его долю и выложил банкноты на стол.

— Недостаточно, господин. Мадам Доминика хотеть еще одну.

Я неохотно извлек из своей пачки еще одну мелкую купюру и добавил ее в долю Квирренбаха.

— И постарайтесь как следует, — предупредил я. — Господин Квирренбах мой друг. Если вздумаешь заниматься вымогательством, когда он выйдет, я вернусь.

— Мы постараться, господин.

Я проследил, как мальчуган скользнул за перегородку. Пока она была приоткрыта, успел заметить порхающую мадам Доминику и ее длинную кушетку. Операция шла полным ходом. Квирренбах, обнаженный до пояса, распростерся на кушетке, его голова была чисто выбрита и опутана сетью крошечных датчиков. Доминика шевелила пальцами, словно кукловод — и действительно, от ее пальцев тянулись почти невидимые нити. Повинуясь ее движениям, вокруг черепа Квирренбаха плясали блестящие разнокалиберные бусинки. Ни крови, ни явных следов уколов на коже композитора я не заметил.