Синдром Мэрилин Монро - Сьюзен Израэльсон

Конечно, ощущение странноватое: ни с того ни с сего стать вдруг правильной, лишиться всех удовольствий и не бежать от острых, ясных ощущений, а по-настоящему переживать их. Ты была инвалидом, а теперь учишься ходить без костылей; твои первые самостоятельные шаги – это как первые шаги ребенка. Так что держись подальше от всякого, кто может спровоцировать твое соскальзывание, а также старайся не попадать в ситуации, ведущие к тому же. Относись к себе бережно и с уважением. Чувствуешь, что не справишься – уходи. Не пытайся проверить себя, это тебе не какой-нибудь тест, тут дело серьезное. Ты не обязана никому ничего доказывать. Если раньше, когда ходила на костылях, ты постоянно кому-то что-то доказывала, то теперь, без них, у тебя, скорей всего, ничего не получится. Имей мужество признать это. «Ну не могу же я пойти на встречу с друзьями и не выпить с ними – все же будут пить!» «Как можно сидеть в кафе-мороженом и не есть мороженого?» Запомни, говоря себе «лучше не ходи», ты проявляешь не слабость и дурной характер, но силу и добрую волю. Если ты убираешь соблазн с глаз долой, легче устоять перед ним.

Если же соблазн настолько велик, что ты не можешь никак от него избавиться, немедленно звони подруге, звони всем, кто тебя поддерживает, договорись о встрече с ними, сходи в кино в конце-концов. Приложи все усилия, чтобы пойти по этому пути. Держись. Не уступай. И у тебя получится.

СЛОВА ПОДДЕРЖКИ

Повторяй в течение дня столько раз, сколько потребуется:

Я и мои слабости, мои пороки – не одно и то же. У меня достанет силы переменить свою жизнь. Я, и только я, ответственна за свою жизнь. Сегодня я себе нравлюсь.

ОТОМСТИТЬ – ЗНАЧИТ ВЫЗДОРОВЕТЬ, И ЛУЧШЕГО НЕ ДАНО

Выздоровление – это путешествие в неизведанное, к заповедным территориям любви к самой себе, в страны, где царствует позитивное мышление и положительные переживания, где все события не обязательно заканчиваются кризисом, где постоянные сомнения в собственной самоценности сменяются уверенностью в себе, где поведение, направленное к разрушению, замещается созиданием.

Мэри Джейн

ТЕПЕРЬ У ТЕБЯ ЕСТЬ ШАНС

Пора отправляться дальше по дороге выздоровления, пора делать следующий шаг, вносить новые перемены в свою жизнь, и ты готова к этому, не так ли? Пришло время задавать вопросы, которые никогда не приходили тебе в голову, получать ответы, о которых ты и не мечтала, узнавать новые стороны жизни и самой себя, привыкать к иному образу мыслей, поведению, поступкам, новым способам делания вещей.

Пришло время учить новый язык… язык любви к самой себе.

Пришло время залечивать раны, перестраивать, исправлять, сажать и пожинать плоды, веселиться, наслаждаться жизнью, смеяться и быть счастливой. Пришла пора любить себя. Пришли хорошие времена.

Пришла пора брать на себя роль продюсера, режиссера, сценариста и исполнителя главной роли в своем собственном полнометражном фильме под названием «Отомстить – значит выздороветь, и лучшего не дано».

Пришла пора для коренной перестройки ума, души и тела.

НИЧЕГО ТАМ НЕ НАПИСАНО

В кинокартине «Лоуренс Аравийский» есть эпизод, когда во время песчаной бури в пустыне потерялся мальчик – погонщик верблюдов. Лоуренс (его играет Питер О'Тул) обнаруживает его исчезновение и спрашивает у спутников, куда он мог подеваться. Один из всадников пожимает плечами: «Значит, в книге судеб написано, что ему суждено умереть». Услышав эти слова, Лоуренс пришпоривает верблюда и скрывается в вихрях песка. Проходит довольно много времени, и, наконец, он появляется снова: лицо обожжено солнцем, губы растрескались, но глаза сияют триумфом, а за спиной у него сидит потерявшийся мальчик. Помедлив немного, Лоуренс хрипит пересохшим от жажды голосом: «Ничего там не написано».

И о твоей жизни ничего нигде не написано. Нигде не написано, что ты обречена вечно быть жертвой, что навеки проклята, что ты – погибшее создание, что на всю жизнь ты обручена со своим синдромом, что ты никогда не будешь счастлива. Нигде не написано, что остаток своей жизни ты все так же будешь исполнять главную роль в трагедии собственного сочинения и в третьем акте умрешь, как умерла Мэрилин. Твои недостатки и слабости не имеют ничего общего ни с какой трагедией. Ты способна разорвать оковы своей болезни и начать все сначала. Но можешь написать новый сценарий своей жизни, потому что он нигде и никем не написан.

Что-то не в порядке было с твоим телом, умом и душой, что-то там не состыковывалось, не связывалось, но ты можешь начать с новой страницы, ты можешь перестроить и наладить и тело, и ум, и душу!

ПЕРЕСТРОЙКА УМА

БЛЮЗ ПОБРОДЯЖКИ

Итак, доброе утро, дорогая! Проснулась? Ты слышишь этот внутренний голос – он просыпается вместе с тобой каждое утро. Доброе утро, хотя вряд ли, конечно, для тебя доброе. Что, плохо спала? Еще бы, заснула-то поздненько, все думы не дают спать, все думы. А что тут думать – как ни крути, все плохо. Ты все так же одинока, никому не нужна. Так что и впредь забудь про хороший сон – никакие таблетки больше не помогут. Да и цены в аптеках кусаются. Ну, вставай, рохля. Посмотрись-ка в зеркало. Н-да, видок еще тот… А растолстела-то, растолстела, прости, Господи… Еще бы – лопаешь с утра до вечера макароны с хлебом. Так что удивляться нечего. Ну-ка присмотрись – ага, еще несколько седых волосков. Стареешь, мать. Выдерни-ка их на всяких случай. Впрочем, можешь и не выдергивать, все равно никто и нигде тебя вечером не ждет. Лучше посмотри на часы: на работу-то опоздала! Так что можешь теперь и не суетиться. Нечего было переставлять будильник – знала ведь, знала, что опоздаешь. Вот тебе и «посплю еще минут пятнадцать». Так что и на работе дела у тебя швах. Дура ты, дура.

Ты – странное существо. В каком-то смысле тебя можно сравнить с мешком старьевщика, наполненным всяким хламом; это все обломки и остатки твоего синдрома. Душа у тебя – словно старый чердак, где поселился чудак с проигрывателем. Каждый день он с утра и до вечера ставит одни и те же запиленные пластинки, не давая тебе покоя ни на минутку, а там, хрипя и плавая, звучат обрывки твоих мыслей: ах, жизнь такая тяжелая, и люди все сволочи, а впереди – полный мрак, ах, я такая дура, никто меня не любит и никогда не полюбит. И это – вся твоя духовная пища; ты просто не знаешь иного – уже если с самого детства что-то болит, человек привыкает, он вырастает с убеждением, что это нормально, что так оно и должно быть.

Отвращение к самой себе, постоянно негативный настрой, как и постоянное жужжание все той же старой пластинки, – все это уже приняло форму условного рефлекса, все это – самоисполняющееся пророчество в твоей осложненной синдромом жизни. Ты шагаешь по жизни, как пьяный на автопилоте, вся твоя жизнь словно заранее записана на пленку, неважно, президент ты компании или уборщица. Ты просыпаешься, тут же включается старая запись, и ты вступаешь в новый день. Порой даже можно подумать, что ты и этот противный голос – одно и то же, что он поглотил твою истинную сущность, твою бессмертную душу… Ты уже просто не способна допустить, что в твоей жизни может быть что-то хорошее, – в искусстве виртуозно подставлять себя ударам, играть роль жертвы тебе нет равных; постоянно ощущать, как о тебя вытирают ноги стало твоей насущной потребностью. Пламень синдрома сжег тебя изнутри, ты больше ни на что не способна, как только петь все ту же старую песенку о том, какая ты дура и как все на свете плохо.