О чем шепчут кипарисы - Манессис Корпорон

В тот день, после того как Стивен в неудовольствии удалился к себе в гостиницу, Дафна провела тихий вечер дома с Yia-yia и Эви. Будущее казалось таким неопределенным, что лишь ободряющее прикосновение бабушкиных рук могло помочь ей обрести уверенность.

Дафна сидела у печки, протянув руки к огню. Несмотря на то что была еще только середина августа, в воздухе чувствовалась прохлада подступающей осени. Завернувшись в вязаный плед и обхватив себя руками за плечи, она мечтала о том, чтобы ветер стал чуть теплее. Дафна умела различать в воздухе малейшие изменения, предвестники времен года, хотя это дано немногим. Даже в раннем детстве она отлично чувствовала первые сигналы того, что один сезон сменяется на другой. В отличие от многих она не понимала, в чем прелесть осени с ржаво-янтарными древесными кронами. Одного вида шерстяного джемпера или дуновения легкой прохлады, которую приносил ветер, было достаточно, чтобы вогнать ее в меланхолию. Для Дафны это были признаки того, что и лето, и вольные прогулки по тропинкам Эрикусы заканчиваются, и ей скоро снова нужно будет возвращаться в Нью-Йорк, где придется прятаться на диванчике в углу зала в забегаловке у родителей. Вот и сейчас, стоило Дафне ощутить изменения в воздухе, к ней вернулось то же самое чувство. Но только сейчас она понимала, что на этот раз смена времен года принесет гораздо больше изменений в ее жизнь, чем приносила раньше.

– Ты только посмотри на нее! – Бабушка показала на Эви, которая, держа в каждой руке по ветке, кружилась и танцевала в углу веранды, и протянула внучке чашку свежезаваренного ромашкового чая.

Крошечные белые цветы с желтой серединкой росли по всему острову, и каждый год Дафна и Евангелия собирали их. Это был заведенный здесь ритуал, такой же как сбор орегано. Сладкий аромат чая, поднимающийся из горячей чашки, всегда успокаивающе действовал на Дафну, и сегодняшний вечер не стал исключением.

– Ну прямо лесная нимфа танцует в гроте! – улыбнулась Yia-yia и опустилась на стул, придерживаясь за каменную стену печки.

– Она счастлива, – заметила Дафна, сжимая в ладонях чашку и наблюдая за Эви. Та уже прыгала по веранде, играя с котенком, который хватал ее за подол.

– А ты? – спросила ее Yia-yia. – Дафна mou, ты счастлива?

Она посмотрела на бабушку: в ее покрасневшие глаза, на морщины, которыми было изрезано все лицо, и темные пятна, усыпавшие оливковую кожу, – все, что отмечало прожитые годы и усвоенные уроки. Лицо женщины, которую она любила и которой доверяла больше всего в жизни. И так было всегда.

– Я в этом уже не уверена! – сказала Дафна и почувствовала, что ей стало легче. – Откуда ты узнала? – тихо спросила она. – Почему ты решила, что Стивен не для меня?

– Дафна, я знала это еще до того, как он приехал сюда! – Евангелия вздохнула, и из ее груди вырвался глубокий тоскливый стон. – Вы не предназначены друг для друга и не должны были быть вместе.

– Но почему? Как ты узнала, с ним не встречаясь?

– Я говорила тебе, koukla, но ты предпочла не слушать.

Дафна прижала чашку к груди и почувствовала, как гулко ударило в груди сердце.

– Я готова слушать, Yia-yia, готова… – У нее в жизни появилось так много новых проблем, что пришла пора думать, как их решать.

– Моя девочка, я была уверена, что день этот настанет, только не знала когда. Я надеялась, что это будет скоро, еще до того, как ты снова покинешь меня.

Поставив чашку на пол, Дафна наклонилась к бабушке и взяла ее за руки.

– Я не покину тебя! – Она засмеялась, чтобы скрыть стон, готовый вот-вот вырваться из ее горла. – Я пока не знаю, как я это сделаю, но я не оставлю тебя, Yia-yia! Больше никогда!

Дафна знала, что так и будет: она не сможет оставить бабушку, даже если из-за этого ей придется потерять Стивена.

Yia-yia закрыла глаза и начала свой рассказ:

– Я говорила тебе, что, когда я была маленькой, почти такой, как Эви, моя бабушка поведала мне о моем предназначении. Она сказала, что остров будет говорить со мной и настанет день, когда я узнаю его секреты. Я не понимала, что она имела в виду, пока в тот день в еврейском квартале не увидела Дору и не услышала голос, который подсказал мне, что делать. Но даже тогда, Дафна, я не знала почему. Почему остров выбрал именно меня? Я ведь не сделала ничего особенного, была совершенно обычной и ничем не отличалась от других девочек с острова, которых, как и меня, воспитывали так, чтобы мы в будущем стали хорошими женами и добропорядочными матерями. А потом, однажды ночью, вскоре после того как я привезла сюда Дору, я задремала с твоей мамой на руках, когда кормила ее грудью. Но неожиданно вздрогнула и проснулась: мне показалось, малышка плачет, хотя она спокойно спала, удобно устроившись у меня на руках. Я огляделась, и мне почудилось, что в углу комнаты кто-то есть. А потом я увидела ее… – При воспоминании о той ночи лицо старушки смягчилось, взгляд сделался мечтательным, и она устремила взгляд вдаль, словно могла увидеть того человека по прошествии стольких лет. – Это была моя yia-yia, любимая бабушка, которая заботилась обо мне и любила меня так же нежно и просто, как я тебя. – По щекам Евангелии потекли слезы. Словно медленные ленивые реки, они исчезали в морщинах и складках кожи, которые образовались за долгие годы страданий. – Когда она подошла ко мне, я готова была вскочить, броситься к ней, обнять ее и поцеловать. Как же я скучала! Но она приложила палец к губам и протянула мне руку. «Тише, твоя малышка! – сказала она. – Оставайся на месте, Евангелия, чтобы не разбудить драгоценное дитя!» Тогда я легла на кровать, положила рядом ребеночка и смотрела, как моя давно умершая бабушка приближается к изножью кровати. И мне не было страшно. – Yia-yia покачала головой. Платок упал ей на плечи, обнажив косы. – Это была моя yia-yia. Она пришла ко мне, и я чувствовала только любовь и благодарность. «Остров говорит с тобой, Евангелия! – сказала она мне. – Ты была избрана. Ты хорошая женщина с чистой душой. Духи знают, что они могут доверять тебе, моей внучке, как они доверяли мне и моей бабушке до меня. Многие годы назад нас выбрали, потому что наши сердца чисты, а души не запятнаны темными мыслями и тщеславием, как у многих других. Но, моя koukla, вместе с этим даром на нас ложится тяжкое бремя. В прежние времена оракулы, с которыми говорили боги, были девственницами или вдовами. Мы не девственницы, но потеряли мужей. Моя девочка, наш дар – это не только благословение, но и проклятие. Разбитому сердцу очень легко очерстветь, ожесточиться и озлобиться. Но не твоему, оно осталось чистым и добрым даже после трагедии. И именно поэтому ты тоже была избрана. Моя дорогая, сейчас наш мир совсем не похож на тот, в каком жили наши предшественницы. И все же нам по-прежнему необходимо слышать шепот кипарисов, который приносит ветер, и внимать их советам, выбирая правильный путь».

Слушая бабушку, Дафна не могла сдержать дрожи. Неужели она тогда пыталась сказать ей об этом? Что у них есть своя семейная история, свое проклятие! Выходит, вот какая судьба ее ждет: остаться вдовой и в одиночестве прожить жизнь, полную несбывшихся мечтаний, помогая другим осуществить их мечты. Она думала, что принимает решение, которое поможет ей начать новую жизнь, но, судя по бабушкиному рассказу, все решения уже давно приняты за нее?