Книга 1. Прорыв - Алексей Корепанов

— Ну, если Тан возражать не будет… — усмехнулся Дарий.

— Не будет! — Госпожа Диони мгновенно очутилась в кресле члена экипажа. — Правда, сынок?

— Конечно, ма… — Тангейзер смущенно посмотрел на командира и устроился на откидном сиденье.

Бронеход втянул манипулятор с камерой — и чудовищная ловушка-воронка, всосавшая танковую группировку и отряд бедолажных боевых роботов, исчезла с экрана. Спиноза дал задний ход, отъехал от кормы «трицера» и повернул направо, намереваясь обогнуть западню.

— И тут возникает проблема доверия… — протянул Силва, глядя в пространство перед собой. — Развоздушивание водопровода… А на самом деле госпожа Диони просто принимала душ…

— Маркасса, — тут же поправила его мама Тангейзера. — А не то я буду называть вас господином Силвой. А Танчика-второго — господином Мамонтом Бенедиктом Спинозой. И это я попросила его помочь мне. Если тут и был обман, то самый крохотный, и не во зло, а во благо.

— Тут дело не в размерах обмана, а в самой его возможности, — сухо заметил Дарий. — Вести бой, зная, что машина может тебя обмануть… Ну, противник такой симпатичный окажется, оценит стихи и попросит прикончить экипаж. Например, загерметизировать кабину и выкачать воздух. Или дать по голове манипулятором. Или… — он осекся и махнул рукой.

В башне наступила тишина. Супертанк по-прежнему медленно катился по дуге, огибая невидимую ловушку.

— Понимаю, что могу показаться неубедительным, — наконец сказал он. — Но поверьте, я очень хорошо различаю такие понятия, как «не приносящий никому вреда мелкий обман» и «предательство». Распространяться на эту тему не буду, однако это именно так. И положиться на меня можно. Всегда. В любом случае. В любой момент. В любом месте.

— Ладно, проехали, — сказал Силва. — Я тебе верю, Бенедикт. Творческим личностям несвойственно коварство. Как правило…

— Вот-вот! — голос Спинозы повеселел. — Гений и злодейство — две вещи несовместные. И как ты это отлично сказал: «Ладно, проехали»! Сразу вспоминается одна старая зарисовочка. Едет поезд, в кабине машинист и помощник… ну, в Темные века. И машинист вдруг спрашивает: «Ты „Анну Каренину“ читал?» — «Нет, — говорит помощник. — А что?» А тот, как ты, Дар: ладно, говорит, проехали…

Силва обвел взглядом лица Маркассы и Тангейзера, ожидая увидеть улыбки, но не увидел. И осторожно спросил:

— И что? В чем прикол-то?

Спиноза сначала издал какой-то неопределенный звук, а потом задал встречный вопрос:

— А ты знаешь, кто такая Анна Каренина?

— Нет, — мотнул головой Дарий. — Впервые слышу.

— Кажется, был какой-то фильм… — неуверенно начала Маркасса. — Анна и герцог какой-то. Только не Каренина вроде, а как-то по-другому.

— С вами все понятно, — сказал танк. — Ладно, проехали. Как говорится, «вот тут я дал, в натуре, маху»…

Он наконец повернул на северо-восток. Ловушка осталась в стороне. Маркасса смотрела на экран, то и дело оборачиваясь к сыну, тот улыбался ей, а Дарий тихонько достал комм и принялся искать эту самую Анну Каренину. Нашел, прочитал пересказ содержания и удовлетворенно откинулся в кресле.

Характер местности не менялся, туман совсем поредел, и все окружающее было почти четким. Но Дарий не расслаблялся — ловушка показала, что опасности тут могут быть и незаметными глазу. Правда, танк следил за обстановкой всеми своими ощущалками, но мало ли что… А вот Тангейзер уже клевал носом на откидном сиденье, и на губах его блуждала счастливая улыбка.

Да, Силва старался не расслабляться, однако Маркасса явно вознамерилась отвлечь его от наблюдения за окрестным пейзажем. Она умудрялась не только глядеть на экран и оборачиваться к сыну, но и повела рассказ о Тангейзере, начиная чуть ли не с момента зачатия. Первые слова Танчика… Первые шаги Танчика… Увлечения Танчика… Проказы Танчика…

Оказывается, Маркасса, переселившись в Гесперидию и родив там сына, старалась не терять из виду его отца. Нет, вовсе не для того, чтобы «обрадовать» героя ее курортного романа сообщением о рождении Тангейзера. Если бы Лори (так звали парня) питал к ней какие-то глубокие чувства, он давно вышел бы на связь — номер ее комма он знал. Но не выходил. Он был погружен в учебу и перспективы имел солидные: его отец имел твердое намерение приобщить сына к своему крупному бизнесу. И зачем молодому наследнику какая-то случайная девчонка? У него будет другая жена, более достойная его высокого положения. И такая жена действительно появилась, когда Танчику было уже пять лет. Красавица с далекой планеты, достойная представительница древнего знатного рода Тронколен. Обо всем этом Маркасса узнала из СМИ, которые, конечно же, не могли обойти стороной такую новость. Красавица покинула пышное родовое гнездо, чтобы связать свою судьбу с судьбой теперь уже не студента, а преуспевающего бизнесмена. Через два года у них родилась дочь — об этом тоже сообщали массмедиа, — и Маркасса наконец удалила номер Лори из своего комма…

И замуж так и не вышла.

Женщина внезапно замолчала. Дарий, искоса взглянув на нее, увидел, что она покусывает губы, и глаза ее полны слез.

— Тан отличный парень, — сказал Силва, чтобы сделать ей приятное. И при этом совсем не покривил душой. — Он мой друг. Был еще Поллукс, но теперь Поллукса нет. И имя вы ему придумали отменное. Такое… звучное… — Он оглянулся на подремывающего напарника.

— Я не придумала. — Маркасса осторожно промокнула платком уголки глаз. — Так звали одного земного темновекового поэта. Мне его история понравилась и стихи. Ну, и имя тоже. Тапгейзер — по-моему, замечательно. Я, вообще-то, об этом поэте случайно узнала… а несколько строчек до сих пор помню. Вот, послушайте:

Все напрягаю силы,

Чтоб в мире, полном зла,

Вода не поглотила,

Земля не подвела.

Но пусть я в платье драном,

Пускай я нищ и наг,

Закрыта даль туманом,

А в сердце метит враг, —

Я все равно не струшу,

Я муки все приму,

И верность не нарушу

Всевышнему владыке, владыке моему.

— Да, здорово, — согласился Дарий.

— «Смотрите, что за ножки у этой милой крошки!» — вдруг изрек Спиноза. — Это тоже он, Тангейзер.

— А? — встрепенулся Диони. — Что такое?

— Все нормально, — успокоил его Силва. — Это мы о твоем тезке. А вот насчет ножек, по-моему, слабовато, Бенедикт.

— И у хороших поэтов встречаются неудачные строчки, — заметил Спиноза. — Взять того же Алькора:

Опять печаль теснит мне грудь,

И на душе тоскливо…

Молю, взываю: «Кто-нибудь,

Скорей несите пиво!»

— Ну почему? — возразил Дарий. — Плохо было человеку, пива хотелось. Я его понимаю. Бывает такое. Давай пока не будем о стихах, ты лучше за окрестностями наблюдай. — Он посмотрел на Маркассу: — Да, имя замечательное. А меня, по инициативе папы, в честь древнего царя назвали…