Последний рубеж - Андрей Ливадный

Последняя фраза полковника потонула в грохоте: сработал еще один заряд и одновременно вдоль земли от кормовой части фрегата ударили автоматические орудия второго патрульного звена Хоплитов.

Все изменилось в одно мгновение.

Люки и аппарели фрегата пришли в движение, закрываясь под аккомпанемент оглушительных разрывов, технические кибермеханизмы, словно испуганные насекомые, прыснули в разные стороны, в ярко-оранжевых сполохах на экранах периферийного зрения промелькнул силуэт подорвавшегося на установленном заряде "Хоплита" – серв-машина с перебитыми активаторами ступоходов потеряла равновесие и неуклюже валилась набок, в следующий миг земля под ногами дважды содрогнулась, а датчики тактической системы уже полнились сигналами от дройдов пехотной поддержки, которые, сняв оцепление, выдвигались к месту внезапной стычки.

Где же я видел ее лицо? – Мысль о Ладе, промелькнувшая в рассудке, показалась абсолютно неуместной.

Шайгалов отступал к закрывающейся аппарели, понимая, что не успеет, да и не в том заключалась его задача, на борт фрегата сейчас прорывалась группа Паши Кайманова, в состав которой входил Ральф Риган, компьютерный техник, как говорили предки "от Бога".

Только ему по силам разобраться с кибернетикой палуб[31], сначала отключив фрегат, а затем осуществить холодный перезапуск всех систем, но уже с новыми командными кодами.

Дело Шайгалова и его бойцов – продержаться, концентрируя на себе внимание защитных механизмов, чтобы те видели конкретную цель, и не "отвлекались".

Больше всего полковника беспокоило звено "Хоплитов", оказавшееся в момент прорыва в районе кормовых посадочных опор "Абу Сейна".

– Паша, как жизнь?

– Нормально, командир. Мы внутри. Ведем бой. Группа Замираева застряла в районе шлюзов. Их отрезали.

Шайгалов, зная, что связь может оборваться в любой момент, успел отдать еще одно распоряжение, прежде чем Хоплиты приблизились на критическое расстояние:

– Передай Ригану, пусть в первую очередь отрубит артиллерийскую палубу. Затем сенсорный контроль. Все, некогда…

Последние слова полковника заглушил близкий разрыв, – серв-машины, перемещаясь меж массивных опор, получали информацию с борта фрегата, они могли вести прицельный огонь, не смотря на маскирующие свойства бронескафандров: расположенные в днище сенсоры кибернетической системы "Абу Сейна" фиксировали группу Шайгалова, передавая данные "Одиночкам" патрульного звена.

Иван стремительно перемещался, под днищем фрегата оказалось развернуто достаточное количество стационарных устройств, которые служили помехой для прицельного огня "Хоплитов". По идее серв-машины не могли вести стрельбу в направлении оборудования фрегата, но, рассчитывая свои действия, Шайгалов внезапно понял, что ошибся: очередная серия слепящих разрывов снесла фермы временных опор, едва не зацепив корпус технического носителя, который ремонтировали исполнительные механизмы.

Сверху посыпались фрагменты металлоконструкций, три "Хоплита" двигались, не разбирая дороги, по наикратчайшей дистанции, их орудия работали практически без остановки, очереди пятидесятимиллиметровых снарядов разносили аппаратуру, вспомогательные механизмы, все, что, так или иначе перекрывало линию огня.

– Рассредоточиться!.. – Шайгалов не понимал, почему серв-машины ведут себя, словно взбесившиеся, в их действиях отсутствовала привычная логика, словно кристалломодули "Одиночек" подменили, или инфицировали программным вирусом.

– Андроиды. Справа! – Прорвался сквозь треск создаваемых системами фрегата помех доклад Замятина, но Иван не успевал отреагировать, да, откровенно говоря, в данный момент ему было не дройдов пехотной поддержки с их легким стрелковым вооружением: три серв-машины похоже избрали полковника единственной целью и атаковали, будто бешеные, сметая все на своем пути в непонятной, несвойственной для машин ярости преследуя фигуру в бронескафандре.

Полковник стремительно переместился за массивную посадочную опору.

Приводы бронескафандра работали с характерными сбоями – шквал осколков от близких, гнавшихся за ним по пятам разрывов, местами срезал слой брони, обнажив фрагменты сервоусилителей мускулатуры и повредив правый плечевой активатор.

На тактическом мониторе среди россыпи алых маркеров внезапно обозначилось еще три характерных сигнала – вместе с андроидами к месту схватки стремительно выдвигалась не обнаруженное при пассивном сканировании резервное патрульное звено.

Шайгалов понял, у него есть только один выход. Враг оказался многочисленнее и опаснее, чем предполагалось при планировании операции. Только две серв-машины удалось подорвать, остальные семь при поддержке андроидов уничтожат его группу в течение минуты.

– Замятин отсекай дройдов! Остальным – огонь по датчикам! Мне нужен "слепой коридор", направление 18-5… 

Четверо бойцов, рассредоточившихся под днищем фрегата, мгновенно поняли, что задумал Шайгалов, но помешать командиру они были не в состоянии, – могли лишь исполнит приказ, надеясь на чудо.

Чудеса на войне явление крайне редкое.

– Командир, отключи маркер!

Иван не ответил, готовясь к рывку. Теснина посадочных опор не давала "Хоплитам" развернуться, но еще четыре машины, спешившие к месту событий, не оставляли шансов на позиционное противостояние, Иван по прозвучавшей в эфире реплике понял, отчего серв-машины сосредоточили свое внимание именно на нем, видимо один и первых разрывов повредил генератор электромагнитных помех, и маркер его бронескафандра, отмеченный командным кодом, ясно читался на сенсорах.

Кибернетические системы серв-машин не распределили цели, они действовали независимо друг от друга, стремясь во что бы то ни стало уничтожить командира группы. С точки зрения боевого взаимодействия это было как минимум нерационально, но Шайгалов уже догадался о причине такого сбоя: модули "Одиночек" действительно были инфицированы, но не программным вирусом, а нейросенсорным контактом с разумами ширианских воинов.

Ломая стереотипное поведение, они действовали под напором слепой, необузданной ярости, руководствуясь новыми для себя понятиями приоритетов, – каждый из ширианских воинов был закоренелым индивидуалистом, для него существовало, прежде всего, понятие собственной славы, а уж затем – забота о выполнении общей цели. Убить вражеского командира – это поступок, а все остальное терпит.

…С момента начала боестолкновения прошло две минуты.

Шайгалов не раз ловил себя на том, что в такие моменты обычные отрезки времени, способны вмещать в себя целую жизнь.