Эхо между нами - Кэти Макгэрри

– Я в полном порядке.

Потому что она верит, что видела привидение. Мне не нужно спрашивать, чтобы узнать, что она сейчас находится в режиме охотника за привидениями десятого уровня. С другой стороны, мои друзья потрясены.

– Сильвия, Мигель, вы в порядке?

– Я в порядке, – отвечает Сильвия, потирая свои покрытые гусиной кожей руки.

– Да, все в порядке, – повторяет Мигель и тут же поджимает губы. Он подается вперед на своем сиденье, чтобы заглянуть за капот машины, а затем в густой лес. – Вы ведь это видели, верно? Я же не схожу с ума? На дороге что-то лежало.

– Я видела это, – говорит Вероника.

– Я тоже, – добавляет Сильвия.

– Наверное, это был олень, – я кладу руки на спинки передних кресел и указываю на дорогу впереди. – Мы все видели их раньше. Кладбище прямо там, наверху. Припаркуйся в стороне, а мы выйдем и осмотримся.

– Так говорят в начале каждого фильма ужасов, – бормочет Сильвия.

Мигель паркуется в стороне, и Вероника выходит из машины с цифровым диктофоном в руке. Мигель и Сильвия, однако, оборачиваются и смотрят на меня.

– Неужели мы здесь умрем, парень? – спрашивает Мигель. Он шутит и не шутит одновременно.

Вероника уже на другой стороне улицы, на кладбище, и я почти потерял ее в темноте. У Вероники есть один режим – полный вперед. Хотя обычно уважаю это качество, я люблю его только тогда, когда могу следовать за ней. – Оставайся в машине, если хочешь.

– И Вероника скажет учительнице, что всю работу сделала она? – возражает Сильвия. – Не выйдет.

– Вероника совсем не такая. – Но это не имеет значения, потому что Сильвия уже вышла из машины. Мигель идет следом. Я хватаю камеру, и вскоре мы втроем стоим по колено в высокой траве на жутком, покрытом росой кладбище в полночь, пока Сильвия жмется ко мне. Иногда я сомневаюсь в правильности своего жизненного выбора.

– Сойер, – зовет Ви, – сюда.

Я тащусь вперед по мокрой траве, и требуется совсем немного времени, чтобы мои кроссовки промокли. Вероника светит фонариком своей камеры на разбитое надгробие.

– Это могила Сары.

Рядом со мной дрожит Сильвия.

– А что с ней случилось?

– Я читал в блогах, что кто-то испортил надгробие, – говорит Мигель, и мы все оборачиваемся, чтобы посмотреть на него. – Не смотрите так удивленно. Я хочу получить пятерку так же сильно, как и все остальные.

Не дожидаясь ответа, я взываю к ночи.

– Сара, парень Сары, кто бы там еще ни был, мы здесь не для того, чтобы причинить вам вред. Мы здесь, чтобы помочь. Я собираюсь сфотографировать вас, если вы не против.

– Ты что, совсем с ума сошел? – бормочет Сильвия. – Ты разговариваешь с призраками?

– Хорошая работа, Вероника подпрыгивает на цыпочках.

– Сделай здесь несколько снимков, а я пойду прогуляюсь по кладбищу. Где-то должна быть статуя, которую драг-рейсеры[13] посещают перед тем, как спуститься с холма. Если прикоснуться к рукам статуи, и они будут холодными, кто-то из группы умрет.

– Я тоже об этом читал, – говорит Мигель, – я пойду с тобой.

– Это глупо, – говорит Сильвия, – руки статуи всегда холодные.

Вероника не отвечает, а просто ныряет в темноту, с нетерпением ожидая следующего открытия.

– Мигель… – говорю я. Какое-то мгновение мы молча смотрим друг на друга, и он понимающе кивает. Я забочусь о Веронике, и, если она упадет в глубокую темную дыру или будет украдена горцем, который никогда раньше не видел девушки, это меня сильно разозлит. Мигель кивком только что пообещал вернуть ее.

Я поднимаю камеру и делаю несколько снимков надгробия с включенной и выключенной вспышкой. Затем начинаю делать случайные снимки по всему кладбищу.

– Что ты там делаешь? – спрашивает Сильвия.

– Пытаюсь поймать сферы духов.

– Ты действительно веришь во все это?

– Нет. – Щелк, щелк, щелк.

– Тогда зачем ты занимаешься этим проектом?

– Потому что именно этого хотела Вероника. – Я делаю снимок Сильвии, и ей совсем не смешно. Я глубоко вздыхаю и оглядываюсь, чтобы убедиться, что Вероники нет поблизости. – А почему ты занимаешься этим проектом? Ты явно не счастлива находиться здесь.

Сильвия крепко обхватывает себя руками.

– Это страшно.

– А что тут страшного?

Она фыркает, как будто раздражена.

– Смерть, ясно? Смерть – это страшно. Мертвые люди лежат у нас под ногами. Кости и разлагающаяся плоть, и эти люди когда-то были живы, а теперь они мертвы, и я не знаю, что происходит с нами, когда мы умираем, и мне очень неудобно от всего этого. Кроме того, это жутко, что Вероника хотела сделать этот проект с самого начала.

Я опускаю камеру, смущенный и встревоженный.

– И что это значит?

Сильвия отворачивается от меня, как будто ее поймали, но я не сдаюсь.

– Что ты имеешь в виду, говоря, что это жутко, что Вероника занимается этим проектом?

– Это жуткая идея, вот и все.

– Ты все равно считаешь ее странной, так что это не то, что ты имеешь в виду, – гнев катится по моим венам. – Почему ты стала частью моей группы, Сильвия? И не надо настаивать на этом дурацком предлоге, будто вы с Мигелем не можете выбрать тему.

Сильвия смотрит на разбитое надгробие так, словно это зрелище разрывает ей сердце.

– Сара заслуживает большего, чем разбитое надгробие.

– Да, но это не ответ на мой вопрос. Это моя мама тебе сказала? Она попросила тебя не говорить мне?

Сильвия резко поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня, и ответ ясно читается на ее лице. Я тихо ругаюсь, и Сильвия касается моей руки.

– Не вини ее, ладно? Она видела, как я расстроена тем, что ты выбрал Веронику вместо меня, и сказала нам то, что помогло объяснить, почему ты выбрал именно Веронику. Она хотела утешить меня.

Мои глаза расширились.

– Нам? Она рассказала сразу нескольким людям?

Сильвия всплескивает руками, как будто этот жест может все объяснить.

– Только мне, маме и их близким друзьям. Они никому ничего не скажут. Они же обещали. Твоя мама сказала, что отец Вероники был непреклонен в этом вопросе.

Мои руки дрожат, и мне приходится надеть ремешок фотоаппарата на шею, чтобы не разбить его о землю.

– Это не ее дело, она не должна была рассказывать.

– Неужели ты не понимаешь? Она рассказала мне о Веронике, чтобы успокоить. Мне было так больно, и когда я узнала об опухоли, то почувствовала облегчение. Ты не заменил ею меня. Ты просто очень хороший парень, который помогает кому-то, кто переживает нечто ужасное. И, честно говоря, я не понимаю, почему Вероника не расскажет всем сама, что у нее опухоль мозга, и не просто опухоль, а та самая, от которой умерла ее мама. Я даже не знала, что ее мама недавно умерла. Ты хоть представляешь, как изменилась бы ее жизнь, если бы люди узнали об этом?