Игра в послушание, или Невероятные приключения Пети Огонькова на Земле и на Марсе - Борис Карлов

— Алешенька, — услышал он голос мамы, — извини, что отвлекаю, но Ты оставил дома свою трубку. А тебе все время звонит какой-то Юра из музея; говорит, что по очень срочному делу. Тебя уже наградили? Ужин готовить или ты уже?

— Да, мама, уже наградили, ужин не надо. Юра этот оставил свои координаты?

— Да, запиши номер…

— Алло, Юра? Это Яблочкин беспокоит из милиции… то есть, из передачи «Очевидное-невер»… что? Что вы говорите! А он здесь, в консульстве? Саксофон?

Яблочкин выглянул в зал и, не отнимая трубки от уха, стал пристально смотреть на Котова. Тот в конце концов тоже узнал Яблочкина, вспомнив свой сегодняшний сон, и выдал на саксофоне такого поганого петуха, что барабанщик сбился с ритма, и остальные начали делать им страшные лица.

— Да, я все понял! — крикнул Яблочкин. — Большое спасибо, вы очень помогли. Только, пожалуйста, больше никому об этом ни слова.

— Могила! — пообещал Юрик.

* * *

Поиски в квартире Котова продолжались до самого утра. Двое опытнейших оперативников просматривали, обшаривали и обстукивали сантиметр за сантиметром. Лучшая розыскная собака в наморднике из металлической сетки обнюхивала каждый предмет, каждую щелку. Бутылка, в которой хозяин видел «гномика» была направлена в лабораторию, где над ней колдовали поднятые из постелей эксперты.

Сам Яблочкин сидел за столом и постепенно, по мере поисков, приходил в отчаяние. Опустив глаза, он смотрел на захламленную поверхность стола и на маленькую бумажку, которая, он сам еще не понимал почему, привлекала его внимание. Наконец, он взял эту бумажку, величиной с почтовую марку, и поднес к лампе.

И тут его словно тряхнуло: поверхность была испещрена микроскопическими рукописными строчками.

— Лупу! — крикнул Яблочкин, и ему в руку немедленно сунули лупу.

Жадно проглатывая строчку за строчкой, Яблочкин ознакомился с содержанием записки.

Не будем приводить ее полностью; Петя обращался к родителям и просил у них прощения за то, что скрывается от них и от всех, что это связанно с чрезвычайными и невероятными обстоятельствами, о которых он пока не может ничего рассказать. Он надеется, что рано или поздно все благополучно разрешится, и он живой и невредимый вернется под родительский кров.

В специальной приписке для Яблочкина он писал:

«Товарищ милиционер Яблочкин, вы знаете почти все и обещали мне помогать. В эту квартиру я попал случайно, а теперь в футляре с саксофоном попытаюсь перебраться в другое место, где есть телефон с кнопочным набором. Вы меня ищите, а значит, рано или поздно найдете эту записку. Но все-таки еще раньше я постараюсь вам позвонить.

Прошу вас отрезать часть записки, предназначенную маме и папе и увеличить ее до размеров почерка нормальной величины.»

Дочитав, Яблочкин сел в кресло и устало откинулся.

— Можете прекратить обыск, его здесь нет, — проговорил он с любопытством смотревшим на него оперативникам. — Его не надо ловить, он сам ищет со мной встречи.

В плену металлического кейса. — Сколько же их на самом деле? — Можно вернуться, но какой ценой…

Петя слышал и понимал все, что происходит снаружи. Сначала незнакомец поехал в аэропорт, потом его назвали «господин Диц» и сказали, что до его самолета до Боготы осталось семнадцать с половиной минут, потом г-н Диц занял свое место в салоне, потом загудели турбины, и самолет оторвался от земли.

Прошло время, и на фоне ровного гудения где-то совсем рядом послышалось поскрипывание и покашливание.

— Кто здесь! — крикнул Петя, испуганно тараща глаза в темноту.

Внезапно в двух шагах от него чиркнула зажигалка, и пламя осветило физиономию развалившегося в плетеном кресле-качалке карточного джокера, который невозмутимо раскуривал папиросу. Запахло елкой.

— Кто, кто… — проворчал шут и пустил облако едкого дыма, от которого Петя закашлялся. — Мог бы уже такие вопросы не задавать, уже-чай на седьмой тур выходим.

Это было важно. Петя стал лихорадочно подсчитывать в уме проигранные и выигранные очки, но никак не мог сосредоточиться.

— А что, — сказал он неуверенно, — шестой уже… случился?

— Может случился, а может и нет…

— А… понятно. А где остальные? Вы один здесь?

— Относительно. Я здесь один? — окликнул он кого-то, и будто эхо ответило ему из глубины чемодана:

— Ты здесь один. Если только не считать меня и это чертовски сообразительное маленькое животное. Как только его угораздило забраться в чужой кейс?

— Я нечаянно, — прошептал Петя. — Я думал, это Яблочкина.

— Индюк тоже думал, — злобно проворчал голос Джокера из глубины.

— Так вы один или вас двое? — растерялся Петя, не понимая, сколько народу собралось в чемоданчике.

— Прядет время, и этот вопрос прояснится, — пообещал куривший, в кресле. — Что же касается остальных участников, то они нас видят.

— Кино, что ли… — проворчал Петя.

— Можно даже сказать, конец первой серии.

— Значит, скоро начнется вторая?

— Разумеется, после небольшой формальности. Кстати, как мы ее назовем?

— Что назовем?

— Ну, вторую серию. Как вам нравится «Шпионские страсти»? Или, еще лучше, «В сетях шпионажа».

— Шпионажа? — повторил Петя. От едкого дыма, пахнущего новогодней елкой, в голове у него начинали путаться мысли.

— Сам виноват. Кто тянул тебя лезть в шпионский кейс секретного двойного суперагента.

— Тройного, — поправил его голос из глубины.

— Да, да, именно тройного секретного агента. И теперь, вместо благополучного объяснения с лейтенантом Яблочкиным, вы, дорогой мой человечек, будете иметь вторую часть, которая еще неизвестно чем закончится.

— А как же мои мама и папа? — забеспокоился Петя. — Никто не знает, что я лечу в Америку.

Джокер вздохнул:

— Мама, папа… А вот кстати, если бы вам предложили сию секунду оказаться в Петербурге у Яблочкина; поговорить с ним, посоветоваться…

— А это возможно? — Петя с надеждой поднял глаза.

— Это возможно. Только при одном условии, что в ту же секунду твои родители, папа и мама, разом попадут под машину. Немножко полечатся, потом все обойдется. Зато вы, молодой человек, будете у них под крылышком, живой и здоровый.

— Нет, нет! — воскликнул Петя. — Я не согласен! Пусть они будут здоровые, а я сам уж как-нибудь улажу свои дела. Пускай Америка, пускай шпионы, только не…

Он не закончил, как дно чемоданчика внезапно осветила вспыхнувшая новогодняя елка, пахнуло домашним теплом, праздничным пирогом, мандаринами и бенгальскими огнями. Из-под елки бросились к Пете его родители.