Цена империи. Чистилище - Влад Тарханов

Но пока зубы и язык были заняты перемалыванием всей этой вкуснятины, уши продолжали отслеживать разговор, который вели родители. И тема заслуживала самого пристального внимания. Речь шла о предстоящем Земском соборе, на котором должны были состояться выборы нового главы государства. Михаил Николаевич уже изъявил своё принципиальное согласие на выдвижение своей кандидатуры, а глава кабинета министров, господин Валуев усиленно работает с тем, чтобы отбор прошли самые надежные выборщики, которые будут голосовать как необходимо. В любом случае, без того, чтобы власть нового монарха приобрела легитимность, далее двигаться было невозможно.

Коняев оценил изящество того хода, когда его «отец» отказался брать власть явочным порядком, как глава Государственного совета, а настоял на созыве собора. Сейчас великий князь Михаил Николаевич работал над программной речью, с которой выступит перед земством, кроме этого решая множество неотложных государственных дел. В его ведение пришли большая и малая государственные печати, и теперь именно папа утверждал самые важные решения на высочайшем уровне. Академику было бы очень любопытно заблаговременно ознакомиться с содержанием планируемого выступления, может быть, мог что-то подсказать Михаилу, особенно что касалось земельных дел, но рассчитывать на то, что суровый родитель откликнется на просьбу совсем юного сына и допустит до черновика выступления, было совершенно невозможно. Но в этот момент частица истинного Сандро подсказала простой, но одновременно и эффективный выход.

Дело в том, что пару лет тому назад он совершенно случайно обнаружил, что в комнатушке, находящейся прямо под кабинетом отца, великолепно слышно всё, что в нём происходит. Что и позволило ему быть в курсе очень важного для него разговора родителей о том, служить сыну на флоте или нет. Грех было не воспользоваться сим счастливым обстоятельством, и примерно через полчаса Коняев занял необходимую позицию и чутко прислушивался к звукам, идущим со второго этажа. При этом он никак не мог избавиться от мысли о том, что в романе «Адъютант его превосходительства» далеко не все выдумано.

И вот настал час истины. После шагов его отца по кабинету, шуршания платья, по которому стало ясно, что любезная Ольга Федоровна заняла свое место в большом и удобном кресле, послышалось откашливание, а затем и слова будущего выступления. У Сандро это вызвало гордость за дорогого папа, а у Коняева чувство уважения и одновременно растерянности от самой последней фразы, которую он отлично знал из книг и статей, но она должна была прозвучать уже в веке двадцатом и из совершенно иных уст. Уже вернувшись в свою комнату, он долго не мог прийти в себя, ведь он услышал вот это: «Вам нужны великие потрясения, нам нужна Великая Россия». В его голове был настоящий сумбур, и он мысленно спорил сам с собой.

Неужели Столыпин не первым произнес эту сакраментальную фразу? Не может быть, историки непременно указали бы на этот факт, да и его современники не преминули бы облить неудобного премьера грязью. А может быть, нет, это сумасшествие… Надо бы лучше обдумать эту ситуацию и присмотреться к папа повнимательнее. Может быть, можно будет тайком проникнуть в его кабинет… Хм… но братья! Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления.

Вернувшись в свою комнату, академик-Сандро потянул к себе очередную кипу газет. Среди них было и несколько иностранных, но эти номера Коняев аккуратно откладывал в сторону: надо было накопить больше материала, чтобы делать какие-то выводы. Может быть, посещение библиотеки даст какой-то ключик. А пока лучше анализировать то, что есть под рукой. Итак, графики вбросов, количество негативных информединиц, вектор воздействия– на кого направлена критика: государство или семья Романовых, связи между изданиями разного типа. И еще несколько параметров, которыми Коняев ни с кем не собирался делиться. Научные приоритеты– это такая тонкая штука, куда не всех, далеко не всех стараются допустить. В итоге получилось всё весьма интересно.

Пять издательских домов, которым принадлежали не только газеты, но и журналы, пять этих домов вели согласованную работу против именно царской фамилии! Да, большинство обвинений были завуалированы, имели опосредованный характер, не относились к прямой критике, но они создавали в целом негативный фон, на который потом может удачно лечь и более деструктивная критика. Ну что же, сегодня ничего нового не обнаружил, пока что все подтверждает уже сделанные выводы. И что мне это дает кроме нагрузки для ума? Пока ничего. Было бы здорово, чтобы мама уже принесла запрошенные данные по этим пяти издательствам: владельцы, главные редакторы, ведущие журналисты, их фамилии, имена, связи и краткие биографические данные. А что, если провести анализ еще и антижандармской кампании? Ведь не зря жандармам руки не подают господа офицеры, хотя поначалу отношение к особому корпусу было совершенно иным. А если и эта кампания проводилась теми же издательскими домами? Негативное отношение общества к системе охранной сигнализации и охраны общественной безопасности– основа основ для начала революционного замеса. Решено! Надо попытаться проанализировать и эту ситуацию. А потом посмотреть, нет ли корреляции, то есть взаимосвязи между этими пропагандистскими кампаниями. А то, что это именно воздействие враждебной пропаганды, академик уже не сомневался. Практически не сомневался. Теперь теорию надо было подтвердить при помощи математической логики и перевести в разряд проверенной истины.

Что-то подтолкнуло молодого князя к окну. Тьма уже накатила на город. В зимнюю пору ночь приходит рано, тусклые фонари не разгоняют тьму, но площадь перед Новомихайловским дворцом была неплохо освещена. В это непозднее еще время перед резиденцией Михайловичей было довольно оживленно. И не только пост мрачного вида гвардейцев создавал видимость толпы– несколько групп праздно шатающихся зевак, две парочки, гуляющие под руку с девицами, любующиеся гладью Фонтанки, какие-то мастеровые, обсуждающие что-то у тумбы с афишами, что располагалась почти у соседнего здания. А вот и подъехала какая-то карета, остановившаяся как раз напротив ворот. Как-то сразу академику показалось, что что-то неправильное возникло в движении у дворца, какие-то целенаправленные перемещения людей, которые стали стягиваться к этому самому подъехавшему экипажу. А далее события завертелись со страшной скоростью. Из экипажа вышел высокий офицер, в котором Сандро легко узнал Николая, старшего брата, вызванного с Кавказа, где он проходил службу во 2-м Кавказском стрелковом батальоне. Почти сразу же за ним подъехал еще один экипаж, в котором обычно ездил папа, но он встал чуть сзади от первого, а из него выскочил отец, направившийся к Никки… И тут Коняев увидел, как оторвавшийся от группы мастеровых невысокий парень метнул в сторону отца саквояж… «Это же бомба!»– мелькнула дурацкая мысль, оказавшаяся абсолютно верной. Раздался взрыв, в окне полетели стекла, мальчика-академика отнесло от окна взрывной волной, он ударился о какой-то предмет, и сознание покинуло его… Выстрелов он уже не слышал.

Санкт-Петербург. Новомихайловский дворец.