Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга 2 - Андрей Лазарчук

Сейчас более, чем когда-либо прежде, Авенезер ощущал себя скоплением множества людей. Кто-то придумывал слова. Кто-то говорил их. Кто-то сочинял эффектные жесты и поступки. Кто-то творил маленькие чудеса. Кто-то рассчитывал последствия ходов и событий.

Эти люди внутри него были даже не слишком знакомы между собой.

Вот один из них, отвлёкшись от своих дел, обвёл глазами толпу. Восемь, а то и десять тысяч пёстро вооружённых мужчин, не блистающих опрятностью и не погрязших в добродетели женщин, чумазых вороватых ребятишек. Густая вонь агрессивного пота заставляла их ноздри раздуваться.

Глаза сверкали сами по себе.

Подходили ещё и ещё. Вылезали из нор, выпрыгивали из окон и проломов в стенах, стекались по переулкам и тропам, протоптанным среди развалин…

Что ж, подумал Авенезер, не самый плохой материал. Большинство из них сильны, беспринципны, умеют выживать. Нужно лишь хвалить их, хвалить безудержно – и они не отстанут от тебя ни на шаг. Убедить их, что они-то и есть соль земли…

И в какой-то момент они возомнят, что – лучше тебя.

Главное – не упустить этот момент. Суметь им воспользоваться…

Тот в Авенезере, который вещал, – наклонился вперёд и понизил голос. В наступившей тишине убили бы любого, кто скрипнул бы попавшей под каблук песчинкой…

А потом Авенезер-вещающий откинулся и воздел торжествующе руки. Толпа заревела. Авенезер-наблюдатель чуть поморщился. Он не любил такие громкие звуки.

И, вглядываясь в потные ликующие лица, попытался угадать: вот ты придёшь убивать меня… и вот ты… и вот ты.

Кузня

Алексей заставил себя не нервничать и не торопиться. Работа была слишком уж кропотливая – и, как оказалось, времени требовала куда больше расчётного. Прежде он никогда не занимался художественным выцарапыванием на стекле…

Отвлекал от работы главным образом пейзаж. Крыши с обвисшими от сырости краями, мох и плесень на стенах, мёртвые студенистые лужи в оспинах и морщинах. Не слишком густой, но какой-то неприятно осклизлый туман. Он здесь не рассеивается никогда.

Злотворное дыхание гада…

Сумерки спускались не серые и не синие, как водится, а – зеленоватые. Цвета мёртвой плоти.

Наконец он закончил всё. Тщательно проверил каждый знак. Нужен был завершающий штрих… Не было штриха. Алексей понял, что просто устал и что именно от усталости – тупость. Это простая усталость, сказал он себе, усталость тела, нужно будет посидеть и отдохнуть… Наверное, какие-то картинки проскочили перед мысленным взором – проскочили и исчезли, оставив аромат… Алексей усмехнулся, вынул из кармана рюкзака тёмный гранёный флакончик и капнул несколько капель на край стола.

Вот теперь – готово.

Маленькая такая тюрёмка. Из которой трудно удрать – и которую ой как трудно найти…

Он взял в руку меловой камешек, поднёс к глазам. Глядя только на него, шагнул в свою квартиру…

Мартын и Бог сидели на кухне и уплетали яичницу с колбасой.

Мелиора. Восток кесарской области. Временная столица

Силентий закончился. Он проходил в пахнущей свежим деревом палате, центре временной столицы. Стояла столица неподалёку от монастыря Клариана Ангела, меж двух трактов, ведущих на Восток. Именно на Восток, на неудобные, а потому малозаселённые земли, шли сейчас беженцы, ставили избы, рыли землянки, старались промыслить рыбу, зверя или болотную птицу. С немалыми трудами кесарю удалось, не прибегая к силе, убедить азахов и крестьян сравнительно благополучных провинций помочь тем несчастным, кто потерял всё…

Было слишком много рабочих рук и слишком много голодных ртов.

Хватит самой малой искры, чтобы полыхнул невиданный пожар. В сравнении с которым прошедшая война покажется ровным огнём в печи.

Помощь была договорена такая: беженцев согласились брать в рабство. На срок. Так уже делалось во многих провинциях – стихийно, а потому пристроиться удавалось не всем. Только счастливчикам. Хуже всего было то, что при таком вот стихийном порабощении особенно страдали семьи с детьми…

Когда силентий закончился и приглашённые разошлись, оба кесаря: нынешний, Радимир, и бывший, только что объявивший прилюдно о сложении с себя бремени власти, Светозар, – остались сидеть во главе стола. По правую руку от них вздыхал толстый учёный монах Фанвасий, по левую – замер седой провидец Иринарх. Юно Януар стоял напротив кесарей, держа в руке книгу.

– Ну, садись, потаинник, – буркнул кесарь Радимир. – Набегался, должно быть…

Юно наклонил голову в знак согласия, сел, положил нераскрытую книгу на стол, придерживая крышку переплёта рукой – может быть, неосознанно.

– То, что я должен вам сказать, – начал он, – родилось не вдруг. И мне очень хотелось бы, чтобы всё это оказалось полной ерундой. И даже если это правда, я не знаю, как нам следует поступить. Начну с конца: особа, называемая нами кесаревной Отрадой, бесследно исчезла из дома Терентия Вендимиана, а Алексей Пактовий тем временем обрёл мощь, сравнимую разве что с мощью великих чародеев древности…

– Не совсем так, – поднял палец Иринарх. – Он лишь удостоверился, что обладает ею.

– Пусть так, – кивнул Юно. – Хотя, насколько мне известно, за годы обучения у Филадельфа и Домнина особыми талантами он не блистал. Но я не об этом. Итак, до передачи кесаревны – прошу прощения, я буду называть её так, хотя не уверен в правильности определения… – он чуть помедлил, словно бы ожидая вопроса; все, однако, молчали. – До передачи кесаревны на руки кесарю Светозару мой помощник Конрад Астион, находясь под действием одного известного чародейства, предал её "птицыным детям" – как раз в тот момент, когда Пактовий с очень большим шумом и дымом отлучился от своей подопечной. С которой до того момента был неразлучен со времён сражения на Кипени… где они совершенно непонятным способом избежали смерти, находясь в самом центре огня. Короткий период между появлением нашей пары из недр Кузни и сражением они проводят в разлуке, как и положено… но вот что интересно: мои люди в отряде Венедима независимо друг от друга отмечали: кесаревна поначалу была крайне угнетена, да и Пактовий тоже радости не проявлял. Ладно. Мы вроде бы знаем, где был и что делал Пактовий в недрах Кузни: там присутствовал наблюдатель, посланный чародеем Якуном. Но ведь сам Якун был нам рекомендован именно Пактовием – якобы со слов Домнина…

Кесарь Радимир хотел, кажется, что-то сказать, но передумал, махнул: продолжай.

– Равно как лишь со слов Пактовия мы знаем о спрятанной в Кузне кесаревне, посвящённой Белому Льву, могущественному амулету Полибия, и о том, что только с её помощью можно будет чародея оного перемочь. Неважно, что всё это впоследствии оказалось фикцией: тогда мы в это поверили и готовы были из кожи вон выпрыгнуть, чтобы Пактовий мог осуществить свой план. Тем более что нам – не всем – был предъявлен убедительный, в прямом смысле слова – убийственный довод…