Город вечной ночи - Дуглас Престон

– Я вижу, вы уже проникаетесь азартом. Вы наверняка понимаете, что подобный опыт позволит мне закольцевать мое бытие в этом мире. Конечно, тогда я почти ничего не знал в этом здании – только палату, в которой меня держали и мучили лекарствами, и врачебный кабинет, где я врал с три короба моему доктору, а он всему верил и подробно записывал. В сущности, я так же незнаком с этим зданием, как и вы, – у меня там не будет преимущества.

Озмиан положил на стол «лес-баер» и запасной магазин к нему, а взрыватель спрятал у себя в кармане. Затем он выложил на стол часы, фонарик и нож с фиксированным лезвием:

– Ваше снаряжение. – Он встал. – Итак, агент Пендергаст, начнем?

Ночь стояла холодная, без малейшего намека на ветерок, над башнями здания 93 только что поднялась полная луна, заливая все вокруг мертвенно-бледным светом. Облаченный в камуфляж и мягкие туфли, навязанные ему Озмианом, агент Пендергаст помедлил за дверью здания 44. Здание 93 находилось ярдах в ста – огромный черный клин на освещенном луной небе, окруженный покосившейся сеточной оградой. Между Пендергастом и оградой находилось открытое пространство, поросшее низкой травкой и местами припорошенное хрустким снегом. Картину дополняло несколько мертвых деревьев и трухлявых пней. Справа торчал холмик, покрытый низкорослым кустарником.

Увидеть Лонгстрита, так зверски обезглавленного; увидеть д’Агосту, избитого и скрученного, как свинья на убой; понять, как жестоко обманул его Озмиан, – ужас всего случившегося давил на Пендергаста, грозил смутить его разум, ошеломить его горем, яростью, угрызениями совести. Специальный агент сделал глубокий вдох, закрыл глаза и сосредоточился, прогоняя от себя то, что могло его отвлечь. Прошла минута, драгоценная минута, но он знал, что если не возьмет себя в руки и не вернет ясность мысли, то наверняка проиграет.

Шестьдесят секунд спустя он открыл глаза. Ночь оставалась холодной и тихой, лунный свет – прозрачным, как вода. Пендергаст начал обдумывать разные возможности, мысленно проверяя траектории потенциальных действий, определяя, какой из вариантов стоит рассматривать дальше, а какой отбросить.

Он пришел к выводу, что ни к чему сразу бежать к зданию 93, гораздо разумнее немедленно начать наступательные действия. Нужно нанести удар Озмиану, как только тот выйдет из здания 44. Двигаясь с кошачьей быстротой по застывшей земле и стараясь не оставлять следов, Пендергаст обошел здание и провел быструю разведку. Здание 44 представляло собой двухэтажное кирпичное сооружение, пришедшее в упадок, но все еще достаточно прочное, с крутой крышей. Окна обоих этажей были заколочены фанерой, покрытой жестью, причем настолько плотно, что изнутри не проникало ни малейшего света. Ни через одно из этих окон Озмиан выйти не сможет.

Огибая здание сзади, Пендергаст заметил дверь. Он осторожно дотронулся до ручки и обнаружил, что дверь заперта, потом провел пальцем по выступающим петлям и поднес палец к носу. Свежее масло. Дальнейший осмотр показал, что петли были недавно очищены.

Завершив разведку, Пендергаст понял, что из здания 44 есть только два выхода – спереди и сзади. Крутизна крыши не позволяла спуститься по ней, к тому же на крыше Озмиан был бы слишком уязвим. Это была идеальная возможность для засады.

Возможно, слишком идеальная; здесь попахивало подставой. Поразмыслив еще немного, Пендергаст пришел к твердому убеждению, что это действительно подстава. Озмиан с самого начала рассчитывал, что противник останется у здания и попытается сразу же атаковать.

Но подстава или нет, даже если он засядет наудачу у одного из выходов, его шансы застать Озмиана врасплох – пятьдесят процентов. Разгадав стратегию Озмиана, он сможет повысить свои шансы.

Пендергаст попытался понять логику противника. Поскольку Озмиан заранее приготовил заднюю дверь, он предполагал выйти через нее, пока Пендергаст будет подстерегать его у передней двери. Если следовать такой логике, то Пендергаст должен ждать в засаде у задней двери.

Но логика, какой бы сложной они ни была, могла оказаться слишком простой. Если Озмиан по-настоящему умен, то он наверняка предвидел, что Пендергаст найдет заднюю дверь, обнаружит свежесмазанные петли и будет ждать противника здесь.

А значит, Озмиан должен выйти через переднюю дверь. Типичный случай двойной реверсивной психологии. Эта смазанная задняя дверь, так тщательно подготовленная, была отвлекающим маневром, ловушкой, созданной для того, чтобы Пендергаст устроил засаду именно здесь.

От его форы оставалось четыре минуты.

Пендергаст вернулся к передней части здания, убежденный теперь в том, что именно отсюда появится Озмиан. Оглядев застывший ландшафт, он увидел великолепное место для укрытия – мертвый дуб, скрытый в длинных тенях, протянувшихся от здания 93. Пендергаст подбежал к дереву, подпрыгнул, чтобы ухватиться за нижнюю ветку, подтянулся, забрался на ветку повыше и присел на корточки, прячась за стволом. Он достал свой пистолет, холодная тяжесть которого придавала ему уверенности. Устроившись поудобнее, Пендергаст взял под прицел переднюю загрузочную платформу.

Осталось тридцать секунд.

Но тут у него снова появилось дурное предчувствие. Не усложняет ли он ситуацию, не переоценивает ли Озмиана? Возможно, его противник действительно собирается просто-напросто выйти через заднюю дверь. Если так, то Пендергаст не только упустит свой шанс, но и будет чрезвычайно уязвим в своей позиции на ветке дерева, особенно если Озмиан планирует выйти через заднюю дверь и стрелять в него с покрытого кустарником холмика.

Десять секунд.

Хорошо ли, плохо ли, но Пендергаст сделал выбор. Направив пистолет на металлическую подъемную дверь, прижавшись плечом к стволу дерева, он ждал, затаив дыхание.

Винсент д’Агоста, связанный, с кляпом во рту, смотрел на Озмиана, спокойно сидевшего на стуле напротив него. Этот человек, такой непоседливый и беспокойный перед появлением Пендергаста, теперь пребывал в абсолютном спокойствии, выпрямившись на старом деревянном стуле, закрыв глаза и положив руки на колени. Казалось, он медитировал.

Д’Агоста обвел взглядом большое, необогреваемое пространство. Здесь стоял такой холод, что кровь, вытекшая из головы Лонгстрита и собравшаяся в лужу на металлическом столе, уже застыла. Резкий флуоресцентный свет исходил от трех точечных светильников с дистанционным управлением в углах комнаты.

Его мысли снова заметались. Он яростно ругал себя последними словами за глупую доверчивость: не только за то, что попался в эту ловушку, но и за то, что злился на Пендергаста и отказывался попытаться посмотреть на вещи его глазами. Лонгстрит уже мертв, и это была ужасная, мучительная смерть. А теперь из-за его глупости может погибнуть и Пендергаст.

Но сильнее всего в нем пылала ненависть к Озмиану и жажда мести. Однако, взвешивая все свои возможности, всё, что он мог бы сделать, чтобы кардинально изменить ситуацию, д’Агоста понимал, что абсолютно беспомощен. Теперь все было в руках Пендергаста. Озмиан не уйдет от мести. Он недооценил Пендергаста, как недооценивали его многие в прошлом, о чем впоследствии горько сожалели. И что тут думать? Пендергаст не может быть убит – сама эта мысль представлялась нелепой. Все скоро закончится. Д’Агоста повторял про себя эти слова, как мантру: «Все скоро закончится».