Доктор Кто против Криккитян - Джеймс Госс

Заполучив Абсолютное Оружие, подумала Романа, становишься немного озабочен вопросом последней черты. Каждый день, просыпаясь, начинаешь думать – так, сегодня я могу уничтожить Вселенную. Могу положить конец всему и вся, так что лучше всему и вся вести себя подобающе. Хотя, нет, сегодня надо сходить на почту – лучше как-нибудь в другой раз…

Она обнаружила, что прекрасно представляет себе эту силу. Власть положить конец существованию. Стереть все. Что же спровоцирует переломный момент? Будет ли это далекое инопланетное злодеяние или немытая кружка доктора на приборной доске ТАРДИС? В затылке что-то шевельнулось – крошечный пережиток контроля над ее разумом со стороны криккитцев. Шепоток напомнил ей о том, какой милой, темной, тихой и спокойной станет Вселенная, если жизнь исчезнет. Затем она вспомнила о славных вещах, которые видела – о невозможных мирах, возмутительных цивилизациях, чудесных закатах. О том чувстве, что наполняет душу, когда сталкиваешься с чем-то новым. О том совершенно невероятном ощущении, что приходит, когда сворачиваешь с хожей тропы и идешь своим путем – или когда Доктор кричит на всю будку: «Планы изменились!..»

И вот она очутилась здесь – в комнате, полной неверующих неудачников. Она как никогда хорошо понимала, что долгое время Вселенная ни в чем не меняла свои планы.

Да и Доктор наверняка дивился не меньше. Он никогда не чаял доказать факт того, что где-то есть Бог – но еще меньше ему хотелось бы открыть, что Богу угодно взорвать всю Вселенную.

– Ваш Бог послал вам криккитцев. Он буквально контролировал всякий аспект вашей жизни. Он готовил вас к нынешнему моменту задолго до того, как обрушил тот звездолет на вашу планету.

Старейшина Нараси все смеялась. Нашлись среди парламентских чинов и те, что столпились у окон и уставились в пустое небо. Старейшина Грейц будто постарел.

– Где… где же Бог? – робко спросил он.

– Не стану утомлять вас философскими суждениями, а скажу прямо. – Доктор встал у самого большого окна, указывая пальцем наверх, в Великую Мглу. – Что удерживало вас в изоляции миллионы лет? Откуда прибыл тот звездолет? Что сделало вас такими, что медленно и осторожно манипулировало вашими мозгами, вселяя маниакальную идею?

– Что? – эхом откликнулся Старейшина Грейц.

Старуха Нараси смотрела в окно и смеялась, не переставая.

– Говорят, Бога нельзя увидеть, – серьезно молвил Доктор. – И в вашем случае это действительно так. Но все же вы знаете, что где-то он есть. Вы видите его каждый день – и при этом не видите. Так вот, знайте – ваш Бог пребывает в облаке космического мусора, что нависло над этим несчастным миром!

Тут уж весь парламентский зал повернулся и уставился за окно, в ужасную темноту за ним. Воцарилась тишина, нарушаемая лишь жутким кудахчущим смехом старухи.

– Поздравляю, Криккит, – прошептал Доктор. – У тебя есть Бог.

Старейшина Грейц вдруг рванулся к голограмме, крича:

– Стойте! Бога ради, остановите бомбу!

Крик был подхвачен другими – на разные лады старейшины Криккита принялись убеждать неумолимую картинку, кричать на нее, просить у нее.

Но роботы не слышали. И не слушали.

– Слишком поздно! – выкрикнула злорадно Нараси. – Вы все опоздали!

– Это конец, – тихо произнес Доктор. – Вы отдали им эту Бомбу. Никаких экранов у Криккита нет. Будет уничтожено все – и вы, и я, и вся существующая жизнь в принципе.

На голограмме криккитец с битой, нависшей над бомбой, дернулся, оживая. Отведя свой спортивный снаряд в сторону, он напрягся, готовясь нанести удар, запланированный много миллионов лет назад.

– Слишком поздно, – сокрушенно признал Старейшина Грейц. – Мы бессильны.

Бита криккитца застыла в верхней точке – затем резко опустилась вниз.

Доктор заткнул уши пальцами.

Удар пришелся точнехонько по бомбе.

И бита бомбу повстречала.

Обычно Доктора окружали сложные суждения. Или такие, что на первый взгляд – проще пареной репы, но стоит только задуматься над ними, как весь мир застывает.

Но вот в суждении «бита бомбу повстречала» было что-то от детской поговорки, что восхищало даже с учетом всех обстоятельств (особенно – с учетом их).

Бита бомбу повстречала, но Вселенная устояла.

Вселенной не пришел конец, и Доктор засмеялся, а Романа выдохнула. Ради таких моментов, по ее скромному мнению, стоило жить.

Великая и могучая Бомба Сверхновой шипела, как спущенный воздушный шарик.

И более – ничего.

Голограмма, вселявшая ужас, обрела пантомимический комизм. Криккит выронил биту и застыл. И окружавшие его роботы-убийцы – тоже застыли. Ничего не происходило.

Доктор вынул пальцы из ушей, хохоча. Его смех был настолько громким, что даже заглушил кудахтанье старейшины Нараси. Поняв, что преимущество утеряно, она замолкла и уставилась на конкурента.

– Так много времени прошло – и все равно вас постигла неудача! – Доктор порылся в карманах. Достав потертый выпуск «Бино»[39], он всучил его Романе, и та заметила, что верхний уголок шестнадцатой страницы был замят. Оглядев журнал, она пожала плечами и уронила его на пол.

Доктор нашел наконец искомые чертежи Бомбы Сверхновой и развернул их, изучая.

– Не волнуйтесь, – сообщил он, – я просто копаюсь в ваших секретных документах. Проверяю кое-что, так сказать. Вы, наверное, злитесь, что я украл их, но, уверяю вас – у них давно уже нет авторских прав. Несколько миллиардов лет как.

Доктор развернул бумаги на полу парламента.

– Подходите поближе! – призвал он старейшин Криккита.

Никто не решился – все просто смотрели на него в гневе и ужасе. Порой их глаза устремлялись на «замерзшую» голограмму или внезапно ставший давящим небесный мрак за окном. Иногда Старейшина Грейц прерывал речь Доктора, требуя объяснений, и еще порой загадочно и очень неприятно усмехалась Старейшина Нараси. Но все равно в центре внимания оставались Доктор и Романа.

– Быть может, вам интересно, почему Вселенная все еще существует, и что с этим можно поделать. Лично мне – очень интересно. – Доктор подмигнул Романе. – Давным-давно, когда Бомба Сверхновой была изобретена, в ней был задуман изъян. Когда же вы начали работу по созданию ее аналога, ваш Бог, возможно, направил вас в нужное русло. Вот только вы закончили работу, когда были изолированы от его влияния – и повторили первоначальную ошибку! Криккитцы же не смогли исправить ее.