Предание Темных - Кейси Эшли Доуз

– Завтра День Первого Указа Мехмеда – мрачно заканчивает за нее Влад.

– Страшно представить, каким он будет – соглашается Аслан – хотя, вряд ли уже может быть хуже, чем есть.

Последние слова он говорит пониженным голосом и значительно тише, на тот случай, если вдруг рядом незаметно окажутся чьи-то чужие уши.

– Ну что он еще сможет сделать? – продолжает он – прикажет, чтоб школу в гарем перенесли? Или в поход на Византию отправится..

При последний словах Аслан уже усмехается, Лале не сдерживается и хихикает, закрыв рот ладошкой , и даже правый уголок рта Влада, вроде как, слегка дергается.. когда на тропинке вдруг слышатся чьи-то медленные, приближающиеся шаги.

-8-

– Сюда! – Лале вскакивает первее друзей, и тут же толкает их в кусты раньше, чем они успевают окончательно обрести равновесие. В итоге, они втроем чуть ли не единым кубарем в самый последний момент успевают убраться с обозримого места.

Лале сама не знает, зачем она это делает. По большому счету, было не запрещено гулять в это время, и они просто смотрели за звезды. Даже дядя Мурад не запрещал подобные прогулки.. Но ведь в том все и дело – то был дядя Мурад: мудрый, справедливый и великодушный правитель, совсем как его третий сын Хасан. А вот тот, кто стал падишахом ныне..

Хотя, толкая друзей в кусты, вряд ли Лале опасалась, что сейчас увидит в саду Мехмеда, вырыскивающего, за чтобы зацепиться в жизни своей хамоватой кузины, «бойкость» которой ему нравилась лишь до тех пор, пока не была направлена в его сторону.

Наверное, это получилось чисто инстинктивно, по наитию – и, как всегда, чутье ее не подвело. Потому что едва они окончательно утихают, сидя друг у друга на подошвах и бурча недовольства, она слышит голос своей наставницы – очевидно, одной из тех фигур, что сюда идут.

– .. милая Дайе, может, назад повернем? Слишком длинный путь для твоих больных ног.

Дайе? Та самая наставница Мехмеда, которой она должна была донести шкатулку?

Любопытство пересиливает, и Лале осторожно выглядывает через кусты, силясь увидеть эту женщину. И вот чуть поодаль вырисовывается силуэт ее наставницы, а рядом с ней – более худенький, но высокий – силуэт другой женщины. Лале не может знать наверняка в таком плохом освещении и на таком расстоянии – но судя по всему, Дайе-хатун несколько старше ее наставницы. Впрочем, сейчас женщина чуть поворачивает к ней голову и возражает:

– Нет, я дойду. Домик Хюмы уже близко.

Хюмы?

Лале чувствует, как задвигались ее локти – друзья, тоже снедаемые любопытством, пытаются из-под нее подобраться к кустам и тоже что-нибудь увидеть. Она шикает на них, заставляя вернуться обратно, и наклонившись, быстро шепчет:

– Там моя наставница и няня Мехмеда. А Хюма.. – она вновь глядит сквозь кусты, боясь упустить женщин, после чего опять склоняется к мальчикам – а Хюма эта и есть та хозяйка заброшенного дома в саду.

– Твоего тайного места? – уточняет Влад.

– Выходит, не такое оно и тайное, если уже даже твоя наставница туда ходит – резонно замечает Аслан.

– Это и странно – признается Лале, вновь глядя на женщин через ветки – для чего-то же они туда идут. Зачем им просто так поздним вечером так далеко ходить…

Но тут их всех троих, будто по щелчку, осеняет страшная догадка:

– Момпен!

Они говорят пусть это пусть и шепотом, но одновременно и, если бы не активная болтовня наставниц, да шум ветра – скорее всего их бы услышали.

– Собака! – ахает Лале – они же ее увидят, если пойдут туда..

– Может, они уже не первый раз туда идут? – предполагает Аслан – значит, уже видели ее и..

– Ты не знаешь Шахи-хатун – перебивает она его – если бы она узнала, что я все равно оставила эту собаку, еще и поселила ее там, еще и..

Картины!

Но этого она сказать не может, потому что оба ее друга об этом не знают. Потому она лишь прикусывает язык – что ж, ладно. Портрет Хасана она хотя бы спрятала, но вот что делать с Момпен..

Женщины уже скрываются на тропинке, ведущей глубже в сад к домику, как Лале осторожно выбирается из кустов.

– Ты куда? – хмурится Аслан.

– Я должна пойти за ними. Там собака! Может, мне удастся как-то ее приманить, или.. что-нибудь придумаю.

– Я с тобой – он тоже выбирается, стараясь не создавать шуму. Следом за ним, не отставая и на шаг, возникает и силуэт Влада:

– Я тоже.

– Такой толпой мы даже птиц распугаем! – возмущается Лале.

– Ну птицам, в отличии от этих дам, не под закат лет – усмехается Аслан – они нас не услышат.

– Больше времени тратим – соглашается Влад – пошли скорей.

Они быстро крадутся за кустами, стараясь нагнать и перегнать ушедших вперед женщин. Лале подозревает, что Шахи-хатун пойдет к домику через некогда парадный вход, тогда они могут забраться, как всегда, через задний. Там же и лежит постилка Момпен. Если они опередят наставниц, все еще может обойтись..

Конечно, какой-то шум их трио создает – треск веток, или листьев. Но, либо женщины попросту не слышат этого, занятые своим разговором, либо списывают на естественные звуки сада.

В итоге, в какой-то момент Лале быстро сворачивает с тропинки. Друзья спешат точно за ней. Один поворот, другой, несколько непокорных кустов.. и они оказывается на заднем дворике летнего дома. К ним выбегает гончая и уже собирается гавкнуть.

– Тихо! – шипит на нее Лале, тут же склонившись – тихо, умница, тихо!

Но, очевидно, отрываются они совсем на смехотворное время, потому что уже в следующее мгновение слышат эхо голосов, доносящихся, как и подозревала Лале, с парадного входа.

Момпен настораживает уши, и Лале уже решает, что ей не удастся заставить собаку замолчать.. как Влад молча опускается на корточки рядом, не издавая не единого звука, и осторожно обхватывает одной рукой пасть собаки. Та поначалу пытается вырваться, не понимая, в чем дело, но когда его вторая рука доверительно ложится на ее голову и принимается наглаживать успокаивающими движениями – гончая понемногу усмиряется. А рука Влада, все еще сдерживающая ее морду, гарантирует тишину животного.

– Умно – шепотом замечает Аслан, присев рядом с ними и став гладить собаку с другой стороны.

– Тише! – шикает Лале, потому что слышит голос своей наставницы.

– ..видишь, как тут все запустело – долетает до них эхо – но даже сейчас домик красивый..

– Потому что был построен с любовью и для любви – вторит ей Дайе-хатун.

Слышится какой-то шорох – очевидно, женщины либо что-то рассматривают, либо усаживаются, либо просто переходят из одного места в другое. Как бы то ни было, когда они заговаривают вновь – говорят они уже настолько тише, и расслышать их становится так сложно, что Лале приходится приложить все известные и неизвестные усилия, чтобы разобрать хоть что-нибудь.