Цветок забвения. Часть 2 - Мари Явь

Нет, как хотел Датэ.

— Я не умру… — пробормотала я, на что Старец с облегчением выдохнул:

— Хорошо.

Я не умру от какого-то пореза.

Мне нужно было что-то посерьёзнее мужского оружия. Стихия, с которой не смогла бы совладать даже Дева.

— Ты знаешь, — спросила я, — какой приказ Ясноликой никто не станет исполнять? Как бы она ни требовала, ей не подчинится ни зверь, ни человек, если она пожелает это.

Старец недолго думал.

— Убить её саму?

Я опустила голову.

— Этому не учат, это узнаёшь на собственном опыте. Я уже пыталась однажды, давным-давно. После того, как из моей жизни исчезли моя любовь и мати, это было единственным, о чём я вообще могла думать. Но то, что происходит теперь, совсем другое. — Я качнула головой, не понимая, зачем вообще завела этот разговор. — А Старцы могут убить себя своими печатями?

— На мастера не действуют его печати.

Я потёрла центр груди, досадуя. Если бы можно было собрать все существующие техники в одну, использовать всю свою кровь, голос, намерение, чтобы с их помощью всё исправить. Сделать так, будто ничего и не было…

— Отнеси меня к реке, — приказала я.

— Датэ запретил мне прикасаться к тебе, — возразил Старец, тем не менее, послушно поднимая меня на руки. — Если хочешь вымыться, я всё принесу.

— Я хочу вымыться, — согласилась я, — но для этого мне нужна «ванна» под стать твоему хозяину.

С кровью Калек.

— Он мне не хозяин, — проворчал в ответ Старец. — Это я его мастер.

— Мастер? — повторила я глухо. — Того, что он стал Калекой, ему недостаточно? Теперь он осваивает техники Старцев? Как такое возможно…

— С его родословной, думаю, нет ничего невозможного, — без особой гордости за «ученика» ответил Эвер. — Поэтому, прошу, одумайся. Он не позволил тебе сбежать. И причинить себе вред тоже.

— Быстрее.

Мужчина вынес меня из дома наружу и торопливо направился к реке.

Солнце безразлично освещало обгоревшие деревья, вытоптанные цветочные поляны, разорённые жилища. Старец оглядывался по сторонам, стараясь не попадаться никому на глаза, обходя растерзанные тела солдат. Дев нигде не было видно. Ни одной.

— Вон туда, — указала я на границу нашего мира, где бурный поток срывался вниз водопадом.

— Не делай этого. — Старцу явно не нравился наш маршрут.

— Боишься, что он тебя убьёт за соучастие? Ты заслуживаешь смерти, — сказала я, но без угрозы. — Тебе не позволено даже ступать на эту землю. Ты же участвовал в этой бойне, ты их союзник, ты пал даже ниже Калек, ведь тебя это вообще не должно было касаться.

— Да, ты права. У меня были причины поступить так, но я не стану оправдываться, наоборот — я признаю свою вину. Я каюсь. Именно поэтому я обязан помочь тебе. Я хочу помочь, ничего больше. Слышишь? Ты должна выжить. Хотя бы ради того, чтобы отомстить за своих сестёр.

— Месть — это замкнутый круг, — ответила я. — Именно за этим сюда Чили и вернулся.

— Хорошо, не отомстить, — исправился Старец. — Но если ты захочешь его остановить? Ты ведь не думаешь, что он остепенится после содеянного? Или после того, что собираешься сделать ты? Если ты убьёшь себя, он решит поквитаться со всем Внешним миром.

— Посмотри на меня, Старец. Просишь меня спасать чьи-то чужие миры, когда я не смогла сохранить даже собственный. — Я тихо хмыкнула. — Не смейся надо мной. Лучше доведи до конца дело, ради которого вы сюда пришли.

— Пожалуйста, не заставляй меня, — попросил Старец, приближаясь к воде. — Ты считаешь меня убийцей, а ведь я ни одну Деву не тронул. Но если ты сейчас сделаешь это…

— Поставь меня, — перебила я и, когда Старец подчинился, сжалилась над ним: — Ориентируясь по красным клёнам, ты сможешь выйти к святилищу. Тропы здесь запутанны, но если ты вернёшься к дому, то с лёгкостью найдёшь нужную. Беги. И не останавливаясь, пока не доберёшься до святилища.

Покачав головой в последнем жесте сопротивления, Старец рванул обратно к жилищу Мяты. А я шагнула в противоположную сторону, и холодное течение сбило меня с ног.

Глава 20

Я поднесла руку к груди, разбуженная болью. Под пальцами часто стучало сердце. Трогая кожу, я искала след от меча, но не находила его вопреки крови. Кровь была по всюду. Я сидела в ней по пояс, но раны… раны не было.

Что произошло?

Я помнила сражение в святилище, но сейчас всё стихло. И эта тишина напугала меня сильнее, чем возможное эхо сражения. Потому что я уже была знакома с ней и знала, что она означает. Мир, к которому я едва успела привыкнуть, был снова уничтожен.

Нащупав дно, я попыталась подняться вопреки головокружению и тошноте.

— Куда собралась? — раздался голос совсем рядом, и я отпрянула в сторону. — Опять решила сбежать?

Чили сидел напротив меня в мраморной купели. Я узнала это место — одна из комнат дворца. Принимать здесь кровавые ванны мог только победитель, что не оставило мне надежды: город пал. И по такому случаю Датэ совершал уже вошедший в традицию ритуал торжества.

— Чья… чья это кровь? — спросила я шёпотом, допустив ужасную догадку. Но Чили её опроверг.

— Моя.

Обмолвившись однажды, что собираюсь искупаться в крови предводителя Калек, я представляла себе это совсем иначе. Глядя теперь на тёмное, глянцевое озеро, я не чувствовала ни капли злорадства, а только лишь собственную уязвимость: я была взята в кольцо самой могущественной техникой. Меня поймали.

— Не бойся, — улыбнулся Чили, догадавшись, о чём я думаю. — Это лечебная практика Детей, она тебе не навредит. Принять такую ванну многие бы мечтали, но это позволено лишь тебе. — Он зачерпнул кровь ладонью, протягивая мне. — Такова степень моей благосклонности и раскаяния.

Когда в святилище Датэ встал на колени и пригнул голову, я подумала, что поклониться ещё ниже он уже не сможет. Но он смог.

Я отвернулась.

Только теперь я поняла, почему Илай советовал мне оставить прошлое в прошлом. Глядя на Чили, я снова хотела обо всём забыть. Тогда как он намеренно возрождал худшее в моей памяти — всё, до мелочей. Ночь, запах гари, кровавые бани…

— Ты исцелил меня, чтобы сделать это снова? — спросила я шёпотом. — Изнасиловать в луже крови, пока твои головорезы убивают женщин и разоряют город.

Он не стал разубеждать меня, лишь уточнил:

— Мужчин они убивают тоже. Не подумай, что я какой-то женоненавистник. Пусть я пренебрегаю женским обществом, но я веду себя