Корпорация Лемнискату. И начнется отсчет - Наталья Косухина

– Ты же ничего не знаешь! – простонал творец первой степени.

– Я не знаю? Да я поначалу был частью замысла! Хотя куда уж мне равняться на тебя и Джеймса! Ты на все готов ради корпорации. Как ты мог так поступить? Тем более теперь, когда твой отказ от нее так опозорит девушку? Поверить не могу, что ты мой брат!

– Не тебе меня судить!

– Ольга должна свято верить, что ты ее любишь и относишься серьезно. Пока ты не добудешь всю необходимую информацию, придется наступать себе на горло и терпеть – как ты говорил? – «наивную неумеху» рядом с собой.

– Я не собираюсь обсуждать с тобой свою личную жизнь! Теперь все не так!

– Хочешь сказать, будто, начиная эту историю с ухаживанием, был в нее влюблен? Что все это было бескорыстно? Или, может, она хоть немного нравилась тебе? Да тебе даже работать с ней было невыносимо! Скажи, что я не прав!

Я ждала, что Алексей скажет, что все не так. Мое сердце сжимали тиски боли, я умирала. Осколки моей души осыпались вниз, и я ничего не видела сквозь пелену слез.

– Да, все так! Ты это хочешь услышать? Хочешь помучить меня?! Если в моей жизни что-то и случится, то тебе я расскажу в последнюю очередь. Поэтому, прежде чем что-то решать за меня или судить, посмотри сначала на себя. И не лезь мне в душу! Моя личная жизнь тебя не касается!

Боль, распространяющаяся от сердца, заполнила все мое существо, слезы ручьями потекли по щекам. Я умирала…

Кто-то тормошил меня, тихо звал с собой. Я подчинилась не думая, рефлекторно.

Он обманывал меня, он не любит меня, я противна ему, не нужна… Мой мир рухнул.

Лидия Лехвицкая

Мой супруг находился по делам за границей, и я решила навести порядок во владениях мадам Малкин, пока та болеет. Без нее все разладилось. Направляясь к Корнейси поговорить об этой проблеме, я сначала услышала отзвуки страшного скандала, а потом увидела Ольгу, сидящую на полу.

В тот же момент я бросилась к ней. Девушке явно было плохо.

– Ольга, что с тобой? – тихо позвала я, упав перед ней на колени.

Ольга не ответила. Ее начала бить дрожь, а скандал в кабинете все набирал обороты.

Я быстро подняла Ольгу на ноги и повела прочь. Надо как-то дотащить ее до комнаты и там уже смотреть, чем можно помочь.

Дошли мы непросто. Захлопнув за собой дверь в спальню девушки, я помогла ей опуститься на постель, и она тут же свернулась клубочком.

– Ольга, немедленно расскажи, что случилось! Тебе плохо? Вызвать врача?

– Нет! – неожиданно подскочила на постели девушка и, схватив меня за руки, лихорадочно продолжила: – Никого не нужно! Я просто здесь полежу, и все!

– Что ты такое говоришь? Тебе же явно плохо!

– Нет-нет… – пробормотала Ольга, снова опускаясь на постель. – Нельзя никого звать. Никто не должен меня видеть.

– Ты же понимаешь, что до завтра твое состояние лучше не станет. А утром за тобой кто-нибудь придет. У тебя задание.

На лице девушке отразилась такая паника, что я испугалась.

– Помоги! – она посмотрела на меня умоляющим взглядом.

Я не смогла ей отказать.

– Давай мы завтра скажем всем, что ты заболела, и поедем в мое поместье. Я там всегда живу, когда устаю от этого места.

– А князь?

– Он сейчас за границей. Там будем только мы и слуги.

– Отправляемся.

– Сейчас поздно и, думаю, разумнее будет подождать утра.

– Хорошо.

Всю ночь я просидела с Орловой, боясь оставить ее одну, и гадала, что могло вызвать такую реакцию. Когда она перестала плакать, то просто лежала, уставившись в одну точку.

Может, у нее кто-то умер? Но вспомнив, где я ее нашла, поняла, что тут все серьезнее.

Утром, совершенно разбитая, я оставила записку с сообщением, что Ольга заболела, и наказом не ехать за нами, так как мы хотим побыть одни.

Уже через час после рассвета карета увозила нас в сторону поместья.

По прибытии я выделила Ольге комнату недалеко от своей и еще раз предложила вызвать врача, но девушка отказалась, только вот что странно – попросила проводить ее в музыкальную комнату.

Ничего не понимая, я выполнила просьбу и попросила разрешения остаться.

– Я не возражаю, – еле слышно ответила она, взявшись за скрипку.

Ольга играла мелодию невыносимо грустную и печальную. Воздух вокруг девушки светился красным, пылал, переливался, а она играла и плакала.

Я не мешала. Ей нужно было выплеснуть из себя все страдания. Я сидела в кресле, слушала музыку, и из моих глаз текли слезы. Столько боли…

Ольга играла несколько часов, а потом ушла к себе. Ни на что не реагировала, не ела, не пила. Осознав, что добиваться от нее какой-либо реакции пока бесполезно, я отправилась спать.

Ночью меня разбудил шум. Вбежав в комнату Ольги, я увидела, что она снова светится, практически пылает, мечется по комнате, толкает мебель, сбрасывает вещи на пол.

– Ольга, что с тобой?!

Я не знала, что делать.

Девушка посмотрела в мою сторону и сказала ледяным тоном:

– Оставь меня.

Что-то такое было в ее горящем взгляде, что заставило меня подчиниться.

Даже когда все стихло, оставшуюся часть ночи я провела без сна, а наутро все повторилось вновь. Ольга лежала на постели, не ела, не пила и ни на что не реагировала. Периодически заходя к ней, я видела, как по ее щекам текут слезы.

Сначала я терпела, но к вечеру, подойдя к девушке, протянула ей стакан.

– Пей!

Реакции никакой. Я сильно дернула девушку за волосы и прижала стакан к ее губам.

– Пей, иначе волью силой.

Едва сфокусировав на мне взгляд, Ольга сделала несколько глотков.

Вот и хорошо.

Почти весь день я провела у постели Ольги, потом ушла к себе и уже ближе к полуночи услышала, как девушка навзрыд плачет. Когда все стихло, я зашла к ней и увидела, что усталость взяла свое и Ольга уснула.

Облегченно вздохнув, я решила, что буря миновала, и не ошиблась.

* * *

Ольга Орлова

Когда я около кабинета услышала всю правду, ничего кроме боли я не чувствовала.

Это была жестокая боль, что горела у меня внутри, выжигая все чувства, все живое, что было во мне. Боль была практически физическая. Мелькнула радостная мысль, что я умираю.

Я малодушно была готова проститься с жизнью, лишь бы не чувствовать то, что чувствовала. Лишь бы не знать этой правды.

Потом пришла Лидия, что-то спрашивала меня, куда-то отвела. Единственное, что пробилось сквозь пелену отчаяния, это слова подруги о том, что за мной придут. Я увижу его. Нет! Не хочу!