Оборотни клана Морруа - Ольга Гусейнова

Воспоминания накрыли меня холодной лавиной со слезами и болью. Но мне лично слезы не помогли ни разу. Поэтому, шмыгнув носом, усилием воли заставила себя сдержаться и не плакать. Рене слишком крепко прижал меня, но ощущать его силу было жизненно необходимо. С минуту мы сидели молча, потом он задумчиво пробормотал над моей головой:

– Ты с первого взгляда панически боялась нас. Каждого из нас! Ты была после того… случая с кем-нибудь из веров. Занималась любовью?

Я отрицательно покачала головой.

Он напряженно продолжил:

– А с человеком?

Вздохнув, я решилась признаться:

– Нет! Веров я боялась до ужаса, даже средство составила, чтобы свой запах скрывать, а с людьми пыталась несколько раз, но как только дело заходило дальше поцелуев, меня тошнило, ну или… короче, страшно было тоже и, признаться, неприятно. – Потом, помолчав мгновение, «подвела итог»: – Ты первый! Ну… После того, что случилось.

Рене сжал меня так сильно, что ребра заныли.

Я завозилась в его руках, а он зарычал:

– Ты недовольна? Хотела другого?! Тебя до одури хотела вся наша команда, но ты сама искала защиты только у меня!

Я усилием заставила его ослабить объятия и тоже рыкнула:

– Довольна! Я захотела тебя одного, только боялась. Боялась твоей силы, темперамента и… всего боялась. Ты должен знать, что мне грозило, если бы я ошиблась в тебе. Но все равно постоянно думала о тебе, нуждалась в тебе и решила, что разберусь в призраках прошлого и тогда позвоню. Я боялась, что ты окажешься похожим на самцов из нашего клана, которые пресмыкались перед Вульфом. Боялись его и молчали, что бы тот ни вытворял. Что ты теперь намерен со мной делать? Если обо мне узнают – найдут и вернут Вульфу за деньги. Охотники за деньгами всегда есть!

Рене осторожно погладил меня по щеке, а потом слишком спокойно спросил:

– Ты во мне до сих пор не уверена, девочка? – В его голосе все равно чувствовались печаль и тревога. – Только из-за этого специально наведаюсь в гости к плешивому псу Вульфу и вырву у него глотку. За его сыночка, который посмел прикоснуться к моей женщине, и за твоих родителей, и за страх, который до сих пор живет в тебе. Запомни, малышка, я никогда не позволю никому причинить тебе вред. Ты моя, а свое я берегу как зеницу ока. Насчет нашего будущего – вопросов нет. Ты будешь жить во Франции, со мной, в моем клане. Клане Морруа! Слышала о таком когда-нибудь? – Я отрицательно пробормотала, и он продолжил: – У нас много лабораторий, где ты сможешь работать, если захочешь, конечно! Я бы предпочел, чтобы ты все время была рядом, но, если будет желание работать, не буду препятствовать.

Я слушала его бархатный голос и пыталась представить наше совместное будущее. Слишком уверенно звучал его голос по поводу моей дальнейшей судьбы, а я много лет полагалась только на себя, совершенно не общалась с представителями своего вида, растворяясь среди людей и перенимая их повадки. Наш разговор прервал шум вертолетных винтов, а вскоре и сам вертолет завис невысоко над нами. Рене подхватил меня на руки и быстро побежал садиться.

Небольшой вертолет немедля взмыл вверх, как только мы оказались на борту. Заложило уши, желудок рванул к горлу. Я спрятала лицо на груди Рене, чтобы вдохнуть его аромат и успокоиться, и его руки тут же тревожно сомкнулись на моем теле. Летать на вертолете мне еще ни разу не приходилось и было очень не по себе. Прилетевший за нами помимо пилота Поль настороженно смотрел на Рене. Наверное, опасался осложнений в качестве его возможного соперника. Вертолет набрал высоту и понесся прочь, мне стало легче, я оторвалась от груди Рене, и голубоглазый вер увидел метку на моей шее. Удовлетворенно сверкнул глазами, но расслабляться не спешил.

Устроившись на коленях Рене, я спросила у Поля, пытаясь перекричать шум винтов:

– Что с Катерсонами?

– Ждут своего рейса в номере отеля. – Видимо, увидев мой невысказанный вопрос, он усмехнулся и прояснил: – Они волновались, мы сказали, что тебе стало плохо, поэтому решили отложить твою эвакуацию. Милейшие супруги не хотели улетать, но выбора им никто не оставил. Нам повезло, Джинкс и Жан с Жакру вовремя их увели от реки. Люди не видели ваших догонялок! Но уверен, Катерсоны ждут тебя, чтобы убедиться, что ты в целости и сохранности. Еще успеешь с ними проститься, прежде чем они улетят в Штаты.

Выслушав Поля, я резко повернулась к Рене и, прижав губы к его уху, спросила:

– А я? Мне тоже в Штаты надо. Решить вопрос с квартирой, работой. Мне надо домой, в Нью-Йорк!

Рене повернул голову, затем наклонился и лизнул меня в губы. Мое лицо оказалось в плену его ладоней, и он впился в мой рот поцелуем. Горячим, утверждающим его право, доминирующим. Я не протестовала, наоборот, наслаждалась, но поцелуй прекратился так же резко, как начался. Я еще не успела прийти в себя, а Рене мне на ухо прошептал, обдав теплым дыханием:

– Нет больше тебя, единственная моя! Есть только мы! И если нам надо, значит мы туда полетим. Ненадолго, родная. На пару дней, не больше. Нас ждет мой кузен Тьерри, глава Морруа, чтобы познакомиться с тобой. Да и я буду чувствовать себя лучше, когда ты будешь на территории моего клана. В безопасности.

Ночной ветер треплет наши волосы, врываясь в открытый люк. У меня в животе порхают счастливые бабочки. Я смотрю в зеленые глаза моего вера и нежусь в его тепле. «Мы», «нас» греют душу, впервые я чувствую, что одиночество, хоть и медленно, но отступает. Мы – прекрасное слово, которое несет так много, что мне потребуется еще какое-то время, чтобы привыкнуть к нему, осмыслить. Прожив среди людей достаточно долго, с самого юного возраста, я чувствую себя пока неуверенно с Рене и все еще чего-то боюсь.

Рене не надел майку, поэтому я потерлась щекой о его волосатую грудь, потом погладила синеватую, колючую от щетины щеку. Простая ласка, но такая родная и необходимая мне. Вообще, за несколько часов Рене превратился для меня в зависимость. Надеюсь, что я для него такая же зависимость! Из прошлого мне известно значение истинной пары. С этим знанием мы рождались и росли, сталкиваясь на каждом шагу. Об этом мне говорила мама, и я видела, как жили мои родители. Папа боготворил маму, а она, несмотря на его слабость, любила его. Самец-оборотень, нашедший свою пару и прошедший слияние, больше никогда не сможет изменить ей с другой самкой. Чисто физически не сможет!

А вот у самок подобных трудностей с физиологией не бывает. Именно поэтому самцы боятся потерять пару. Ведь в случае, если самка уйдет к другому или погибнет, останутся не только одинокими, но и ущербными в личной жизни. И тот факт, что потомство рождается только у истинной пары, добавляет верам проблем с численностью.

Полет обошелся без происшествий. Я ни о чем не спрашивала, размышляла, мужчины тоже предпочли помолчать, каждый думая о своем. К тому же шум мешал задушевным разговорам. В отеле я успела попрощаться с Катерсонами, которые искренне волновались за меня. Затем эту замечательную супружескую пару, уже принявшую душ и переодевшуюся, отправили домой в сопровождении плечистых парней, нанятых компанией, где они работают.