Апостол зла - Фрэнсис Пол Вилсон

Но он проделал все, что полагается. И когда все проделал, обхватил ладонями ввалившиеся щеки мальчика.

— Дэнни? — шепнул он. — Дэнни, тебе это поможет? Я знаю, ты один раз сказал, что поможет, но, пожалуйста, скажи еще. Я переступил через все, во что когда-либо верил, чтобы сделать для тебя это. Мне надо услышать еще раз.

Дэнни ничего не сказал. Он оставался в агонии и ничем не показал, что хотя бы слышит его. Билл прижался лбом к лобику Дэнни.

— Надеюсь, ты меня слышишь, надеюсь, ты меня понимаешь. Я делаю это для тебя, Дэнни, ибо это единственный способ, которым ты можешь покончить со всем. Вся боль, все муки закончатся через несколько минут. Не знаю, сколько осталось в тебе от прежнего Дэнни, но знаю, что что-то осталось. Я иногда замечал это в твоих глазах и не хочу, чтобы ты... умер, не зная, что я сделал это, чтобы избавить тебя от ужасного и мучительного зла. Я сделал это, чтобы прекратить твои муки и защитить от врачей, которые намереваются превратить тебя в экспонат. Ты знаешь — если бы был другой путь, я нашел бы его. Ты это знаешь, правда? — Он наклонился и поцеловал Дэнни в лоб. — Я люблю тебя, малыш. Ты это тоже знаешь, правда?

На уместившееся между двумя ударами сердца мгновение страдальческие спазмы Дэнни прекратились, шипящие стоны смолкли, и Билл почувствовал, как голова мальчика качнулась вверх-вниз. Один раз.

— Дэнни! — вскричал он. — Дэнни, ты меня слышишь? Ты понял, что я сказал?

Но судорожные корчи и беззвучный плач Дэнни возобновились. Билл не мог больше сдерживать рыдания. Они вырвались у него, он на секунду крепко прижал к себе Дэнни, потом подавил слезы и вновь уложил мальчика. Накрыл лицо Дэнни простыней — он не мог швырнуть грязью в это лицо — и вылез из ямы.

Огляделся. Вокруг никого. Теперь надо действовать быстро. Начать и кончить, пока еще есть силы. Он взял лопату с того места, где оставил ее, рядом с ямой, и глубоко воткнул в землю, которую выкопал несколько часов назад. Но когда поднял лопату, нагруженную землей, остановился, колени его подогнулись, руки задрожали.

«Я не могу это сделать!»

Он глянул в беззвездное, затянутое тучами ночное небо.

«Пожалуйста, Господи. Если Ты там, если Тебе есть до этого дело, если Ты собираешься приложить руку и отвратить зло, совершившееся над этим мальчиком, сделай это сейчас. В иных обстоятельствах я счел бы эту просьбу ребячеством. Но Ты знаешь, что мне довелось повидать. Ты знаешь, как страдало это дитя, как оно до сих пор страдает. Мы — свидетели действия чистого Зла, Господи. Не думаю, что погрешу, прося Тебя заступиться и все уладить. Дай мне знак, Господи. Что скажешь?»

Пошел снег.

— Снег? — вслух произнес Билл. — Снег?

Что это должно означать? Вьюга в июле была бы знамением. В январе она ничего не значит.

Кроме одного — перекопанная сегодня земля надолго останется скрытой. Может быть, навсегда.

Он бросил лопату земли в яму, и она упала на покрывало Дэнни.

«Вот, Господи. Я начал. Я — Авраам. Я занес нож над самым близким мне существом, над единственным сыном. Пора Тебе остановить меня и сообщить, что я выдержал испытание».

Он бросил еще одну лопату, потом еще одну.

«Давай, Господи! Останови меня! Скажи, что я сделал достаточно! Умоляю Тебя!»

Он начал швырять грязь в яму так быстро, как только мог, оскользаясь на комьях мерзлой земли, пинками сбрасывая куски, трудясь как сумасшедший, всхлипывая, поскуливая горлом, как обезумевшее животное, не позволяя себе думать о том, что он делает, зная, что это лучшее и единственное, что он может сделать для маленького мальчика, которого любит, отпустив все тормоза, разрывая все связи с нормальной жизнью, с двухтысячелетней верой, отводя взор от ямы, хотя в ее черной жадной утробе уже ничего не было видно.

И вот яма засыпана полностью.

— Ты доволен? — выкрикнул Билл в полное летящих хлопьев небо. — Теперь можно его выкапывать?

В куче еще оставалась земля, и ему пришлось принудить себя наступить на яму, утаптывать ее ногами, утрамбовывать ее над Дэнни, а потом набросать еще сверху. И еще оставалась земля, и еще он насыпал сверху, а остальное разбросал вокруг.

И вот это было сделано. Он стоял весь в поту, на холоде от него шел пар, а вокруг танцевали крошечные снежинки, бесчувственные и прекрасные. Он боролся с безумным искушением раскопать яму и забросил лопату за стену, чтоб не поддаться ему.

Сделано. Все сделано.

Со стоном, вырвавшимся из самых глубин его существа, он упал на могилу и прижался ухом к безмолвной земле. Уже пятнадцать минут. По меньшей мере пятнадцать минут, как он закопал пустое тельце. Смертный приговор Биллу подписан, отныне никаких отсрочек и передышек. Он сделал немыслимое. Но муки Дэнни кончились. Вот что действительно важно.

— До свиданья, малыш, — сказал он, когда смог говорить. — Покойся с миром, ладно? Я уйду ненадолго, но вернусь навестить тебя при первой возможности.

Чувствуя себя совершенно потерянным и опустошенным, он встал на ноги, бросил один, последний, взгляд, потом влез на дуб и спрыгнул с другой стороны стены. Подобрал лопату, швырнул ее в фургон и поехал. А по Дороге начал сыпать проклятиями. Он вопил, что не верит в Бога, допустившего это, он проклинал медицину, бессильную против этого, он клялся отомстить Саре, или, вернее, женщине, присвоившей имя подлинной Сары. Но надо всем этим поднималась волна отвращения к самому себе, ко всему, чем он был, ко всему, что он сделал в жизни, особенно к тому, что он сделал сегодняшней ночью. Отвращение к самому себе — оно изливалось из него, клубилось, окутывало его, пока не заполнило всю машину, и он почувствовал, что вот-вот захлебнется в нем.

Каким-то образом ему удавалось управлять автомобилем. Раньше вечером он сходил в банк и закрыл счета. У него оказалась несколько сотен наличными, и все. Было бы больше, если бы он пристроил родительскую недвижимость, но у него не дошли руки завершить дело.

На несколько сотен далеко не уедешь, но это его не заботило. Собственно говоря, и душа не лежала к бегству. Он предпочел бы явиться в ближайший полицейский участок и покончить с этим. Но они захотят знать, где Дэнни. И будут допытываться, пока он не скажет. А когда он наконец расколется и расскажет, они выкопают тело Дэнни, и его примется кромсать следующая компания врачей.

Билл не может этого допустить. Цель нынешнего ночного кошмара — упокоить Дэнни, принести ему мир.

И представать перед судом за убийство Биллу не хочется. Слишком много народу, невинных людей пострадает от этого — священничество в целом, «Общество Иисуса» в частности. Это нечестно. Он всю ответственность взял на себя. Лучше исчезнуть. Если его не поймают, то и не узнают, что Дэнни мертв. Если он не попадет под суд и не будет мелькать каждый день в газетах, шум скоро уляжется. Люди забудут о нем и о том, что он сделал.