Проект «Парадокс» - Сергей Каменков-Павлов

– В общем-то, да. Но если господин маршал подпишет акт, в котором будет указано, что казнь произвел мой помощник, то мне все равно. Свидетелей у нас все равно нет.

– Мне тоже все равно, – заявил Стейтс, – какая разница, кто дернет рубильник?

Слайд с противной улыбочкой обернулся к Айвансу, у которого за две минуты этого диалога проявились мешки под глазами, несколько морщин и один седой волос. Спустя несколько секунд Айванс уверенно кивнул.

– Что ж, – сказал Слайд, – давайте начинать.

Заряд в 2700 Вольт прошел через тело осужденного, и вскоре все было кончено. На выходе из здания исправительного центра у Причарда зазвонил телефон. Во время разговора лицо Джо пережило несколько трансформаций: от спокойной уверенности к недоумению, а затем и к брезгливости. Завершив разговор, директор ЦРУ, с омерзением взяв телефон двумя пальцами, положил его себе в карман.

– Кто это был, сэр? – поинтересовался Слайд.

– Делавер, – коротко сказал Причард, – бьется в истерике.

Про себя же он думал совершенно другое и в других выражениях… Все то уважение, которое она заработала своей жесткостью по отношению к Томасу, вмиг улетучилось. Чертова плакса, которая из-за своей глупости и эмоциональности погубит всех.

Отвернувшись от начальника, Слайд приобнял трясущегося Айванса, который был немедленно переведен из статуса стажера в статус агента.

– Не раскисай, сынок, – прошептал он ему на ухо, – теперь ты один из нас. Добро пожаловать в Контору!

24 мая 2079 г.

КНР, Тибетский автономный район,

Монастырь Ганден

Ганден – монастырь с нелегкой судьбой. Он был построен в 1409 году Ламой Цонкапа в значительном удалении от столицы Лхаса в стратегически выгодном месте – практически со всех сторон он был окружен горами и сам находился почти на вершине горы. Это позволяло монастырю отсекать претензии всех покушавшихся на его территорию. К началу XX века он превратился в процветающий монастырь-университет, в котором одновременно могло находиться до шести тысяч монахов. Однако, к сожалению, в 1959 году оккупационное правительство Китая полностью уничтожило монастырь. В начале 1980-х годов его малая часть была заново возведена. Люди считали, что китайцы сделали это вовсе не из соображений гуманности, а скорее для привлечения туристов.

Многим монахам пришлось бежать в Индию, и когда количество таких беженцев перевалило за несколько тысяч, китайцы одумались. В начале тридцатых годов XXI века они профинансировали полную реставрацию ряда монастырей, в том числе и Ганден. Затем они обратились к монахам в изгнании с предложением вернуться. Те сначала отказывались, но затем в результате длительных переговоров согласились на некоторых условиях. Тяга к историческим, святым местам пересилила подозрительность. Вернувшись, монахи с удивлением обнаружили, что компартия Китая не обманула их. Все условия соблюдались, монастыри стали огороженной территорией, и лишь небольшая часть этой территории оказалась доступна для туристов.

У Артема в Гандене был несколько иной статус. До его прибытия было заключено несколько межправительственных и межконфессиональных соглашений. Каким-то образом руководству Артема удалось убедить руководство монастыря в том, что его нахождение здесь поспособствует «укреплению мировой гармонии» (прямая цитата из официального документа).

За более чем четыре месяца пребывания среди монахов Артем ни разу не пожалел о том, что выбрал Тибет. Здесь он по-настоящему научился медитировать, восстанавливая силы за 15 минут. Удивительное спокойствие его новых друзей поразительным образом сочеталось с внутренней мощью. Тот самый внутренний стержень, о котором разглагольствовал Голицын во время их последней встречи, был присущ всем местным монахам, даже тем, кто был еще совсем молод. Сегодняшний день был очень важным для Артема – он должен был принести обет и стать на путь бодхисатвы[85]. Наставники Ладакх и Цзу отметили, что нравственные качества Артема близки к буддистским идеалам и поэтому принятие такого обета стало бы логичным шагом. Артем не стал возражать, его мировоззрение действительно соответствовало основным нормам буддизма, да и цель была вполне благородная. К тому же, он был искренне благодарен монахам за гостеприимство.

За два часа до торжественной церемонии Артем сидел на траве, которая каким-то чудом пробивалась сквозь скалистые породы, и смотрел вдаль. Услышав позади шаги, он обернулся. Это был его приятель, монах Лан. Поздоровавшись с Ланом, Артем узнал, что его зовут в центр связи в главном здании. Весьма удивившись этому, Артем проследовал за товарищем.

Звонящим, конечно же, был Голицын. Без обиняков он сказал Артему собираться и вылетать сегодня же. Артему еле удалось выторговать один день – не хотелось улетать сразу же после принятия одного из важнейших решений в жизни. После разговора Артем направился к учителю Ладакху.

– Приветствую тебя, мой друг, – обратился к Артему Ладакх.

– Мое почтение, учитель. У меня плохая новость – меня отзывают, – пожаловался ему Артем.

– Это не плохая новость. Это очень хорошая новость. Ты пришел сюда для того, чтобы обрести мир и покой души. Ты сделал это. Ведь так?

– Да, – подтвердил Артем, – это так.

– Я чувствую, у тебя есть внутренний голос, который подсказывает тебе, как правильно жить.

– Можно сказать и так, – улыбнулся Артем, вспомнив про свой боевой чип.

– Сегодня ты ступишь на путь бодхисатвы и начнешь приносить пользу миру. Не только духовную, но и практическую.

– Да, учитель.

– Отринь все сомнения и делай так, как велит тебе сердце.

– И внутренний голос… – встряла Док.

25 мая 2079 г.

Исламский халифат Пакистан, г. Исламабад

Обращение монарха второго по численности населения мусульманского государства всегда вызывало интерес. В этот раз пакистанский лидер Аль-Шаттх Камени решил предстать перед видеокамерами в своей резиденции. Величественный мраморный зал, устланный персидскими коврами тончайшей работы, свита в шелковых нарядах – все декорации были на высоте.

Аль-Шаттх вышел на свободное место к небольшой трибуне, на которую были направлены камеры. Свита стояла поодаль почтительным полукругом, перед ней, но немного позади отца стоял наследный принц Пакистана Сирадж[86].

– Мои верные подданные! – начал свою речь халиф. – Сегодня, в священный день Ид-и Милад, я обращаюсь к вам. Несмотря на все притеснения со стороны кяфиров мы построили крепкое, сильное государство. Однако, как и любому сильному государству, нам приходится сталкиваться с завистью и происками врагов.