Водоворот страсти - Рене Бернард

— Нет, нет, ни за что в жизни! — Гален вскочил, пытаясь во что бы то ни стало успокоить ее.

— Постойте, мистер Хоук. Мне очень хочется узнать, за что вы так меня возненавидели. Раньше, до той встречи на балконе, мы нигде с вами не встречались. Не скажете ли вы мне, откуда у вас столько злобы и ненависти ко мне?

На протяжении многих дней, нет, недель, он готовился к этому разговору. Он придумывал разные повороты и сценарии, запоминал ласковые слова, которые должны были успокоить ее и помочь ему перекинуть мостик через пропасть непонимания между ними, которую он сам же и создал. И вот теперь…

Да, больше ничего не остается, как все честно рассказать и во всем признаться.

— Нет, ты ни в чем не виновата! — горячо воскликнул Гален, очертя голову бросаясь вперед; его сердце бешено застучало, перед глазами все поплыло словно в тумане. — Я совершил ужасную ошибку и по недоразумению думал, что поступаю правильно. Но чувство справедливого возмущения скоро прошло… Нельзя выразить словами, как мне было хорошо с тобой. С тобой я был по-настоящему счастлив. Но я добивался твоего расположения хитростью, побуждаемый дурными намерениями.

Хейли покачнулась, словно теряя сознание. Он упал к ее ногам, пытаясь как можно скорее оправдаться.

— Ты меня слышишь? Потом я убедил себя, что все это нисколько не важно. Я собирался просить твоей руки, Хейли. Никогда и ни о чем ты не узнала бы, я честно собирался сделать все, чтобы ты была счастлива. Если бы не те злосчастные карикатуры…

— В них меня называли шлюхой. Гален, ты изобразил меня охотницей за богатством, деньгами, а я…

Слезы покатились из ее глаз, и Галену стало нестерпимо горько.

— Почему? Почему ты так обо мне думал?

— Я вел себя как болван. Черт, я и сейчас мало чем отличаюсь от него. Произошло чудовищное недоразумение. Я последний негодяй, я сам не понимаю, как могла зародиться в моей голове подобная жестокость. Но, Хейли, если ты меня не простишь, то я не знаю, как мне жить дальше. Прости меня.

— Простить? — прошептала она и гордо взглянула ему в лицо. — Если бы ты знал, что может выдержать человек, то, наверное, удивился бы.

Гален еле заметно улыбнулся, когда услышал полные горечи ее слова. В этом споре он мог бы одержать уверенную победу, но он не стал спорить.

— Нет, я знаю, на что способен человек, и не удивился бы, нет.

Он встал, подошел к окну и взглянул на улицу. За стеклом виднелся сад, насквозь мокрый от дождя. Остатки живой изгороди выглядели как бесформенные чудовища. Откашлявшись и стоя к ней спиной, он хрипло сказал:

— В детстве я тяжело переболел лихорадкой, от которой умер мой младший брат. Я побывал в Индии. Там я перенес болезни, пытки, голод. Я выжил в кромешной тьме каменного мешка. Мне казалось, что я сойду с ума от вечной темноты, иногда мне даже изменял рассудок.

— Гален, — тихо промолвила она.

Он медленно повернулся, весь исполненный внутренней гордости.

— Я выжил, тогда как рядом со мной погибали мои друзья. Именно там, в Индии, я в первый раз услышал твое имя и даже полюбил его. Один из моих друзей верил, что в Англии его ждет ангел, и сама эта мысль согревала душу каждого из нас. Но когда Джон Эверли погиб, для меня это стало самым тяжелым ударом. Он был таким беззаботным и чутким, моя полная противоположность. Я считал, что если кому и суждено выжить из нас двоих, то им должен быть Джон.

— Джон Эверли? — Хейли по-прежнему сидела в кресле, спокойная, только сильно побледневшая. — Я его знала. Мы были друзьями, давно, еще в детстве.

Она нахмурилась:

— До нас дошло известие о его смерти в Индии… Ты был вместе с ним?

— Твой отец ничего тебе не говорил?

— Мой отец? — непритворно удивилась Хейли.

— Я разговаривал с ним о Джоне на балу у Кендаллов.

Она отрицательно помотала головой:

— Он ничего не говорил. — И вдруг зарделась от смущения. — Хотя во время нашей беседы после бала он уже начал было рассказывать, но в горячке спора мы уклонились в сторону.

— Он умер у меня на руках, — Гален опять подошел к Хейли. — Его предсмертные слова были о тебе.

Она едва не задохнулась от волнения.

— Не может быть! Я только хочу сказать, что он был очень милым, но вряд ли он так сильно любил меня…

Галена всего передернуло от услышанного.

— По-видимому, так оно и было.

Он нервно пригладил рукой волосы и начал говорить, надеясь, что хотя бы одно его слово из десяти произведет на нее точно такое же впечатление, какое оказало на него признание умирающего Джона.

— Джон очень часто вспоминал о тебе. От его рассказов у нас поднималось настроение. Но я даже не предполагал, что он воскрешает в своей памяти любовь к тринадцатилетней девочке. Когда он сказал, что по возвращении в Англию он намерен жениться, я решил, что вы помолвлены, что ты ждешь его.

— Жениться? На мне? — удивилась Хейли. — Быть того не может!

— Я познакомился с Джоном в Индии. До восстания никто из нас не знал никого. Познакомились мы только в темнице индийского раджи, который захватил нас в плен. Он держал нас в скрытом среди джунглей замке и, видимо, раздумывал, как ему поступить с пленными — обменять за выкуп у английских властей или… Черт! Никто из нас, пленных, не знал, какая участь нам уготовлена. Раджа был жестоким и сумасбродным правителем. Единственное, чего все мы боялись, как бы не стать жертвами его сиюминутной прихоти или каприза. Мы так долго сидели в полной темноте, что утратили чувство времени. Мы уже не знали, сколько недель или месяцев мы находились в заточении. Нашу жизнь скрашивали рассказы Джона об Англии. Как ни странно, он не пал духом, а рассказанные им истории внушали нам надежду на спасение.

Хейли сочувственно вздохнула, но не осмелилась прервать его исповедь, ожидая, пока он выговорится до конца.

— Он умер на моих руках сразу после нашего побега. Я думал, что вы помолвлены и собираетесь пожениться. Расспросив кое-кого, я узнал, что действительно с детства тебя с Джоном связывали нежные отношения, поэтому я ни в чем не усомнился и не стал наводить больше справок. Но когда в «Таймс» я увидел заметку о твоей помолвке с Трамблом, я был вне себя… Ты нисколько не горевала о смерти Джона, не носила траурного крепа на шляпке, а почти сразу увлеклась другим. Я возненавидел тебя больше, чем кого бы то ни было на свете.

Только теперь Хейли поняла, как все началось.

— Мы так сильно страдали и ради чего? Не могу сказать, как и почему, но в моей душе что-то надломилось, как только я прочитал ту самую заметку. А затем в моем сердце загорелось желание отомстить. Внутри меня проснулся какой-то демон мщения. — Охваченный тягостными воспоминаниями, Гален задрожал всем телом. — Да, я не знал тебя, но в тот момент я решил дать тебе урок, показать, что значит любить и быть брошенной. Но как только я познакомился с тобой, мне показалось, что не я даю урок любви, а его дают мне. Я понял, что такое настоящая любовь. Я получил по заслугам и теперь понимаю, как невыносимо тяжело быть брошенным.