Флигель-Адъютант - Евгений Адгурович Капба

Руссильона — свои-то вековые леса они вырубили в период колониальной экспансии… Но, перетерпев и переждав, добился того, чего хотел — буйного расцвета деревообрабатывающего производства, в основном — пилорам и мебельных фабрик мелкого и среднего размера, что принесло новые рабочие места, приток денежной массы в провинции и расцвет лесного хозяйства. Лесник стал третьим после Бога, считая Императора и полицмейстера…Правда, кое-кого из этой братии периодически казнили за расхищение имперской собственности, и работы в целом предстояло очень много, но начало было положено. Если ситуация будет и дальше развиваться в таком ключе — то фобиям Вассера не суждено будет сбыться — по крайней мере, в отдельно взятой Империи.

Покойного Вассера. Вряд ли он смог выжить в термическо-химическом аду. А если и выжил — своими удивительными способностями он больше воспользоваться не сможет. Не таскать ему жемчуг и деликатесы со дна морского, не запугивать дикой и ужасной смертью, внезапно могущей нагрянуть со дна сортира!

Я разулыбался собственным мыслям и принялся сочинять версии, как человек-амфибия выстраивал свою подпольную преступную империю. Ей-Богу, я всё-таки напишу в «Бродячую собаку» интервью, кто теперь проверит — правда или вымысел, теперь великий и ужасный преступный авторитет больше не представляет из себя угрозы. Он представляет из себя то ли уху, то ли жареную рыбеху, щучий сын!

Когда ялик носом ткнулся в каменистый пляж, я даже слегка расстроился — впервые побыл наедине с собой, со своими мыслями… Но — полно мечтаний, пора было действовать!

* * *

Я чувствовал в некотором роде дежа вю — примерно так же, на трофейном ялике я причаливал к Золотому острову. Но тогда со мной были верные товарищи, отважный Джек Доусон и славный парень Джимми Коллинз! Как-то они там сейчас, наверное — почтенными судовладельцами заделались? Или всё такие же сорвиголовы?

Втянув ялик на берег, я на мгновение остановился, чтобы осмотреться. Райончик был так себе — не то, чтобы трущобы, но общая неухоженность береговой линии, кучи плавника, который явно планировали использовать в качестве топлива, и отсутствие внятной набережной говорили сами за себя. Подобравшиеся близко к берегу каменные и глинобитные дома выглядели пошарпано — народ тут явно побелкой и штукатуркой лишний раз не злоупотреблял. Меня заметили какие-то местные, они как раз собирали выброшенную озером-морем древесину и таскали ее под навесы — сушиться.

Один из них — высокий, худой, с длинными чуть ли не до колен руками, в просторной светлой одежде пошел в мою сторону.

— Барев! — взмахнул он рукой. — Оу йес ду? Вортегхитс йек наваркель?

Ну конечно! Шемаханский язык, чуть ли не древнейший в мире из сохранившихся... Ни бельмеса я не понял, если честно.

— Дили? Может — имперский? Ду ю спик лаймиш? — попытался наладить мосты я. Ну, и не удержавшись, брякнул в довесок, пытаясь не засмеяться: — Гло йа ин Год, минеере?

— Никол! — закричал сутулый. — Никол, екек аустегх!

Может, он говорил и что-то иное, но мое непривычное к местному наречию ухо вылавливало именно такие сочетания звуков. Пришел Никол — такой же высокий и носатый, но одетый поприличнее: кроме рубахи и штанов у него имелась обувь — какие-то кожаные башмаки, жилетка с этнической вышивкой и войлочная шапка.

— Говорите по-имперски? — спросил я.

— А! Да! Как не говорить? Я-то сам из Империи!

— Вот как! — удивился я. — Приятно встретить земляка. Сергей Бозкуртович Волков, этнограф... Экспедиция пошла не по плану, понимаете ли, и вот я здесь — без сапог, без друзей...

— Никол Тиграни. — представился то ли импререц, то ли шемаханец в жилетке. — Я всю жизнь прожил в Эвксине, но переехал с семьей в Шемахань, когда в Империи началась война... А моего молчаливого товарища зовут Ваагн, он местный, коренной. Вот я смотрю — вы хоть без сапог, но с пистолетом? Нынче этнография без пистолета не делается, да?

Он недобро прищурился, а длиннорукий Ваагн подхватил с земли здоровенное бревно.

— С пистолетом — и с деньгами, прошу заметить. И в больших раздумьях, что мне применить — то или другое, чтобы разжиться приличной одеждой и обувью и добраться до гостиницы Башира.

— А-а-а-а... Так бы сразу и сказали, что приличный человек! А то — этнограф, этнограф... — они ощутимо расслабились. — А деньги точно есть? Если есть — можно пойти разбудить Багдасара... У него есть всё! Не, ну не прям всё, как у Башира, но почти всё.

— И что — вы просто так пойдете и отведете меня к этому Багдасару, и мне не придется ни в кого палить в подворотнях, никому не нужно будет снимать скальпы и отбивать почки? — на всякий случай поинтересовался я.

Нужно было сразу делать скидку на мой внешний вид. Может быть, это и прозвучало бы как шутка, будь я прилично одет, причесан и не избит до посинения, но теперь... Теперь местные сбледнули с лица и вот-вот собирались дать стрекача, так что пришлось их успокаивать:

— Давайте вы отведете меня к Багдасару купить одежды и обуви, а я отведу вас в... Ну, в чайхану. Кажется, я могу съесть целого барана, а вы — сможете мне помочь. А потом мы все пойдем к Баширу. И там я вас отпущу и дам каждому по хрустящей протекторатской марке.

— Начерта нам марочки? Нам бы червончики имперские, что на золото свободно меняются! — загорелись алчными огоньками глаза Никола.

— Аппетиты у вас! Посмотрим на ваше поведение! Если ни разу ни в кого не пальну, пока до Башира доберемся — будет вам червонец. Но коли придется пострелять...

— Да ладно вам... Как будто мы не понимаем, что вы за человек. Хорошего человека Бозкуртовичем не назовут!

Ну да, ну да. С этим у шемаханцев были давние проблемы... Феликс — или кто там готовил документы — явно упустил этот момент. Могли и на вилы поднять за эдакое отчество. Или что шемаханцы вместо вил используют?

Мужчины переговорили между собой, а потом длиннорукий позвал из ближайшего дома какого-то пацаненка, похожего на него как две капли воды и зашептал что-то на ухо. Тот кивнул и умчался стремглав прочь.

— Теперь проблем не будет, — кивнул Никол. — Пойдемте.

И мы пошли.

* * *

Багдасар — заспанный толстый человек — заливался соловьем, когда водил меня по своему сараю, который больше напоминал склад. Он демонстрировал мне парчовые кафтаны и