Полночный час - Карен Робардс

– Прекрати! – потребовал он резко. – Не вздумай давать волю слезам из-за меня.

Он начал трясти ее за плечи, выказывая свою силу, потому что устыдился собственной слабости, заставившей женщину жалеть его.

– Я не буду, не буду, – прошептала Грейс и прильнула к его губам.

Соприкосновение губ пробудило желание, и это было возвращением к жизни из царства мертвых. Правда открылась им обоим – они жаждали друг друга. То, что отделяло его тело от ее, – одежду и какие-то остатки моральных препон – оказалось убрать не так легко. Еще мешал им бубнивший что-то телевизор и всполохи света с экрана. Тони потянулся и выключил его, а так как Грейс не в силах была отпустить мужчину хоть на мгновение из своих объятий, они вместе свалились с кушетки на мягкий ковер, и тогда уже все помехи исчезли.

При дневном свете все, конечно, выглядело по-другому. Щеки Грейс горели от стыда и, разумеется, от многократного соприкосновения с жесткой щетиной Тони.

Ночь выдалась бурной. Несколько раз они занимались любовью, а в перерывах Тони поведал ей все о себе, о дружной шайке своих братцев, а Грейс – о своем одиноком детстве после смерти матери, о своих неудачных романах и почти таком же замужестве. И в любви, и в рассказах о себе они выложились до дна, досуха. Только о Рейчел больше не было речи. И Грейс за это поставила Тони высшую отметку.

Она не помнила, как он положил ее, спящую, на кушетку, а сам устроился рядом на полу, но не удивилась, когда его лицо вынырнуло снизу и оказалось вблизи ее лица. Пришлось снова поцеловаться.

Потом Грейс снова погрузилась в сон и очнулась уже в предрассветных сумерках. Завернутая в одеяло, она почему-то летела по воздуху над лестничными перилами, поднимаясь все выше. Несколько мгновений она пребывала в ужасе, пока в поле ее зрения не попало улыбающееся лицо Тони и ситуация не прояснилась. Осторожно маневрируя в потемках, он переносил Грейс в ее спальню.

– Ты же не хочешь, чтобы дочка поутру обнаружила тебя спящей на кушетке в гостиной, – шепнул он ей на ухо и покосился на запертую дверь комнаты Джессики.

Нет, она, разумеется, этого не хотела. Одним из установленных ею для себя запретов, причем твердо соблюдаемых, было не заниматься любовью с мужчинами в своем доме, под одной крышей с Джессикой. То, что случилось, нарушило ее правила. И виноват в этом был Тони Марино.

Но если признаться честно, причиной было ее необузданное плотское желание, которое он в ней возбуждал. Она прямо-таки сгорала от страсти. Охарактеризовав мысленно этими словами свое состояние, Грейс не удержалась от улыбки.

Дожив до тридцати шести лет, она впервые узнала, как уступают порывам страсти. Раньше, когда ее подруги рассуждали о сексе, оценивали сексуальную притягательность того или другого мужчины, Грейс лишь вежливо улыбалась, а сама втайне жалела их за отсутствие умения сдерживать себя.

Теперь ей многое открылось. За одну ночь она прошла весь курс обучения и познала, какой безумной, ломающей все преграды и устои, бесстыдной и сладкой может быть близость с мужчиной. Но только с тем мужчиной, который предназначен именно для этого. А Тони Марино был как раз тем самым мужчиной. Его предназначением было давать женщине все, что требовала ее женская сущность. Как же ей повезло, что она нашла «своего» мужчину!

С улыбкой на устах Грейс вновь уснула, и улыбка эта светилась на ее лице вплоть до появления Джессики, которая пришла будить мать, так как будильник давно отзвонил.

Начались торопливые сборы в школу. С Тони Грейс смогла обменяться лишь мимолетным взглядом в кухне за завтраком, и тут же оба несколько смущенно отвели глаза. Смущение своим ночным взрывом страсти росло в ней, вытесняя воспоминания о полученном несказанном наслаждении.

Она успела только глотнуть полчашки обжигающе горячего кофе и схватить с крыльца утреннюю газету, прежде чем нырнуть в машину вместе с Джессикой и полицейскими, которые будут охранять их в течение дня. Тони должен отпустить их в пять, когда сам приступит к дежурству в доме.

Приставленная к Джессике сотрудница полиции Глория Байер, светлая блондиночка, выглядела не старше семнадцати. Одетая, как и Джессика, в джинсы и свободный свитер (под которым, как предполагала Грейс, был спрятан пистолет), она будет изображать кузину Джессики, приехавшую издалека, и попросит разрешения присутствовать вместе с ней на всех занятиях.

Сотрудника, охраняющего Грейс, звали Барри Пенвик. Ему было слегка за тридцать, и он казался слишком щуплым для телохранителя. Он был в пиджаке спортивного покроя и при галстуке. Грейс догадалась, что оделся он так с целью не выделяться среди остальной публики в зале суда.

Уже к перерыву на ленч Грейс осознала, какая тяжелая это обуза – иметь телохранителя. Пенвик неотступно следовал за ней всюду, даже провожал в туалет и ждал у двери, подобно верному и тоскующему по хозяйке псу. Когда она объявила перерыв и встала, чтобы отправиться к себе в судейский кабинет, он встал тоже, готовый идти за ней по пятам.

Невольно она бросила на Пенвика неодобрительный взгляд, но это на него никак не подействовало. Грейс уже подумала, не отменить ли, к черту, всю эту операцию прикрытия.

Но ведь не она, а Джессика в опасности.

Нервно кусая губы, Грейс проследовала в кабинет. Позволив ему обшарить комнату на предмет обнаружения прятавшихся там среди скудной мебели возможных убийц, Грейс указала Пенвику на дверь под предлогом, что у нее есть неотложная работа, требующая полной сосредоточенности, и заперлась. На какой-то момент она, прислонившись к двери, вкушала вожделенный покой. Затем уселась за стол, отведала винограда с блюда, доставленного сюда по ее просьбе одной из секретарш, не торопясь выпила чашку кофе, одновременно просматривая газету.

Когда она дошла до странички юмора и разных мелочей, глаза ее расширились от удивления. Хотя она сама брала газету с крыльца утром и была уверена, что, кроме почтальона, никто к ней не притрагивался, но теперь убедилась, что ошибалась. Газета до нее побывала еще в чьих-то руках.

Три гороскопа были обведены красным карандашом, так что не могли не привлечь к себе внимания. Первый – Дева – был ее собственный. Второй – Рыбы – Джессики. Третьим был Козерог.

У Грейс замерло дыхание. Козерог, двадцать первое января. Эта дата сыграла значительнейшую роль в ее жизни.

Прочитав сам гороскоп, она чуть не разразилась истерическим смехом.

«Послание от кого-то из вашего прошлого заставит вас погрузиться в воспоминания».

Конечно, это простое совпадение. Иного и не могло быть. Возможно, Тони – Козерог, это он брал газету до нее и очертил кружками гороскопы.

Ярко-красным карандашом? Вряд ли. И откуда он узнал о датах рождения – ее и Джессики? Он мог взять их из полицейских протоколов, предположила она. Какая информация попадает в полицейские протоколы? Грейс сейчас не могла вспомнить.