Рыцарь Грааля - Юлия Андреева

Несколько секунд и вторая стрела свалила следующего ринувшегося на Видаля воина. Поняв, в чем дело, Пейре обхватил донью Маргариту за талию, и прорубая себе дорогу отобранным у покойника мечом, вылетел из зала. Вместе они добежали до конюшни, где Пейре посадил донью Маргариту на своего коня, и вместе они покинули замок, распугав окровавленным мечом прислугу и зарубив неосмотрительно пытавшегося остановить их конюха.

Проезжая по двору замка, они услышали истошный женский крик, и тут же донья Соремонда упала посреди двора, разбрызгав по земле свои мозги. Пейре дал своему коню шпоры, и они вылетели из ворот замка.

Через пару лье их нагнал сильно израненный, но все же живой Хьюго. В который раз Видаль убеждался в крепости и силе своих святых, не пожелавших, чтобы он лишился своего верного друга, И еще чудо – за пазухой Хьюго, между скрытой кольчугой и красной от крови рубахой лежал выигранный Пейре у Раймона кубок.

Добравшись до ближайшего монастыря, Видаль поручил заботам святых отцов оруженосца, отдав им в качестве вознаграждения треклятый кубок. Сам бы он в жизни не смог пить из него, вспоминая мертвую голову Гийома и шмякнувшуюся, точно куль с костями, с самой высокой башни Руссильона донью Соремонду.

Позже, когда Пейре свидетельствовал перед Арагонским судом о страшной кончине трубадура Гийома де Кобестань и его дамы Соремонды из замка Руссильон, он убрал из своего повествования такие неблагородные подробности, как растекшиеся по земле мозги прекрасной дамы и висящая над столом голова ее рыцаря. В дошедшем до нас варианте эта история звучит так:

Гийом де Кобестань, уроженец, Руссильона, был известен своими рыцарскими подвигами, искусством стихосложения и, естественно, служением дамам. Много лет Гийом любил донну Соремонду, супругу Раймона Руссильонского, чистой и возвышенной любовью. И она любила его. Тем не менее они были вынуждены скрывать свои чувства, опасаясь мести Раймона. И это делало их связь еще более опасной, ведь сэр Раймон отличался жестоким и вспыльчивым характером. В скучном, холодном замке, рядом с деспотичным супругом проводила она свои дни, которые скрашивал приятной беседой, обходительными манерами и чудесными стихами сердечный друг. Прознав об их тайной связи, муж Соремонды подкараулил Гийома. Убил его, вырвал сердце и отрубил голову.

Сердце он принес на кухню замка и велел повару приготовить его с перцем. В тот же вечер он подал это блюдо своей жене, и когда она поела, спросил ее, а знает ли она, из чего было приготовлено то, что она съела?

«Нет, но это было хорошее и вкусное блюдо», – ответила несчастная женщина.

Тогда Раймон открыл ей, что она съела сердце своего любимого, и в доказательство своей жестокости показал ей голову Гийома,

От ужаса Соремонда потеряла сознание, а когда очнулась, сказала:

«Господин, вы угостили меня столь прекрасной пищей, что я никогда больше не буду есть ничего другого». С этими словами она побежала на балкон и сбросилась вниз.

О страшной трапезе в замке Руссильон, и смерти трубадура и его дамы вскоре стало известно всем и дошло до короля Арагонского, который не замедлил учинить суд над убийцей. Раймон был схвачен, лишен всего и отправлен в темницу, где и закончил свою жизнь»

А тела Гийома и Соремонды были с почестями похоронены в притворе церкви в местечке Перпиньян.

На суде в качестве свидетелей были допрошены Пейре Видаль, сестра погибшей Соремонды Маргарита, которая позже нашла себе место при дворе Раймона Тулузского, и Хьюго, который быстрее, чем это ожидалось, оправился от ран и снова нес свою неспокойную службу при Видале.

Гийома и Соремонду похоронили в одной могиле. Каждый год дамы и влюбленные в них рыцари завели обыкновение совершать своеобразное паломничество к усыпальнице любовников, где обильно цвел шиповник и жасмин.

Трудно сказать, сколько клятв верности было дано над этой надгробной плитой, сколько тайных браков было заключено в часовне Перпиньяна.

Посетив Тулузу, Пейре проведал «Гнездо певчей пташки» и Андре. У его бывшего управляющего и Карел было уже трое детей. Старшая золотоволосая, сероглазая и веснушчатая Жанна, названная в честь матери Видаля, не вызвала в трубадуре никаких отеческих чувств. Тем не менее он прикупил для нее отошедшие Арагону две деревни Руссильона, обеспечив, таким образом, дочь достойным приданым.

Раймон Тулузсжий снова сделал ему предложение служить при его особе, и Пейре был вынужден в который раз отклонить его. Если раньше к добрейшему Раймону он относился как к покровителю и другу, то после того, как Луи де Орнольяк признал Пейре своим незаконнорожденным сыном, трубадуру следовало относиться к тулузскому графу скорее как к родственнику, моля небо, чтобы тот не счел его опасным претендентом на тулузский трон.

Раймон был по-прежнему необыкновенно любезным с Пейре, и даже приказал своей жене простить давнишнюю шалость трубадура и даровать ему теперь уже добровольный поцелуй взамен когда-то вырванного у нее силой. Донья Констанция сильно постарела за последние годы, и ее поцелуй не взволновал Пейре.

Видаль застрял в Тулузе на несколько месяцев, проводя почти все свое время с графом, который, а Пейре видел это по глазам, знал о свидетельстве де Орнольяка, но то ли не верил ему, то ли не считал трубадура достаточно серьезным противником.

Покинув Раймона, Пейре обосновался в Каркассоне, где по давнишней традиции трубадуров проводил зиму, пускаясь в путешествия с приходом весны, когда просыхали дороги и воздух полнился запахами цветов и птичьим пением.

Каркассонский двор любви последнего года был более чем приятным, так как внезапно овдовевшая Аделаида ныне правила одна и власть ее была мягка и добра к поэтам и певцам. Трубадуры и галантные рыцари получали от нее дорогие подарки, многим виконтесса подарила дома и земли с условием, что они не станут продавать их и поселятся в Каркассоне.

В остальном же все было как всегда – опять неизвестно из-за чего сцепились короли Франции и Англии. Так что по дорогам стало вдвое опаснее ездить. В любой момент из-за дерева или пригорка могли появиться молодцы с луками и палицами и потребовать, чтобы им ответили, кто из королей лучше. Причем, если это были ищущие приключения на свои головы солдаты, был шанс, ответив правильно, убраться подобру-поздорову. Но чаще на дорогах под эту песенку выходили разбойники, которым что ни ответь, все равно будут грабить и резать.

Из-за этого во время переездов из одного города в другой приходилось сутками не снимать с себя кольчуги и шлема, а еще лучше таскать с собой целую свиту, в сущности, бесполезного и бестолкового люда с мечами и луками, которых следовало кормить и размещать где-то на ночлег. Все эти обстоятельства не могли не угнетать чувствительного трубадура, привыкшего путешествовать в компании одного-единственного оруженосца или столь же утонченных особ, как и он сам.

Пейре исполнилось уже двадцать пять, Аполлинария носила под сердцем долгожданного первенца. Богатства дома Видаля множились, и ворота были всегда широко распахнуты для друзей и добрых людей. Тем не менее не без удивления для себя Пейре начал замечать, что все больше и больше становится похожим на своего учителя и названного отца. Это сходство заставляло задуматься о многом.