Довмонт. Неистовый князь - Андрей Посняков

Впрочем, к визитам молодого жреца Милдисе относилась весьма благосклонно, в хозяйстве мужские руки отнюдь не лишние. Однако же дело могло зайти и о женитьбе… коли бы возможный жених был бы не голь-шмоль, а человек зажиточный, солидный. Хотя бы что-то имел.

Вашко теперь имел серебришка изрядно! Да еще перстень. Под вечер как-то зашел, вытащил, поигрался колечком… На, мол, хозяйка Милдисе, дарю.

– Хо! – вдовушка искренне удивилась и обрадовалась. – Это что – мне, что ли?

– Тебе, тебе, – жрец не удержался, хлопнул возлюбленную пониже спины. – Дарю! А еще у меня серебришко есть… Коли сарай поправить надо или там амбар. Или прикупить кой-чего…

– Ах, Вашко! Какой ты у меня нынче красивый!

* * *

Верный воинский слуга Гинтарс нынче не узнавал своего князя. После смерти Бируте и после собственного чудесного возвращения кунигаса словно подменили. Если раньше Даумантас терпеть не мог старого жреца Будивида, то нынче почти постоянно с ним встречается да частенько наезжает в Нальшаны, в старую священную рощу. Все творит требу богиням, поминает погибшую жену. Видно, сильно любил, и, может, до сих пор любит, хотя и нет Бируте уже.

Юноша посмотрел на княжеские покои, располагавшиеся в высокой деревянной башне Утенского замка, и неожиданно для себя вздохнул. Интересно, будет ли у него вот такая любовь, как у князя? Наверное, да. В отличие от многих прочих, Гинтарс был сиротою, и кунигас всегда покровительствовал ему. Правда, даже и Даумантас вряд ли мог бы заставить боярина Довьята выдать за безродного слугу свою младшую дочь Аушрайте. Хотя, если подумать… Не так уж и богат Довьят-боярин, за двух старших дочерей он уже дал приданое, а вот осталось ли что для третьей дочки? Осталось, конечно же, но не так уж и много. Правда, не только в приданом дело; наверняка сам-то боярин хочет породниться с каким-нибудь богатым и уважаемым родом. Только вот – захочет ли богатый и уважаемый род породниться с Довьятом? Что у него есть-то? Старый бревенчатый дом, усадьба, кусок землицы да с десяток пахарей-рабов? Ну, по сравнению с другими и это много.

Не зря, ох, не зря думал юноша о боярине Довьяте. Сказать по чести, юная Аушрайте нравилась Гинтарсу уже больше года, с прошлолетнего праздника Расос. Именно тогда подросток впервые увидел Аушрайте. В красивом вышитом платье, с косами цвета льна и блестящими карими глазами, девушка тогда показалась парню настоящей красавицей. Да что там показалась – она такой и была!

С той летней поры сердце влюбленного не знало покоя! Юноша специально искал встречи, подстерегая предмет своих воздыханий на ярмарке, на празднике, на прославленьи богов в священной роще, на реке, на покосе – везде! И – о чудо! – девушка, наконец, обратила на него внимание. Улыбнулась даже! Или… просто посмеялась над голенастым подростком, неловким и худым. Нет, нет, не посмеялась, Гинтарс не так уж и мал, и совсем не тот, что раньше – вытянулся, раздался в плечах – пусть чуть-чуть, но раздался же, возмужал! Пушок над верхней губою полез – уже можно бриться. Или отпустить бороду и усы… Отпустил бы, да жаль, не росло ничего пока как следует.

Все время, каждую свободную минуточку, Гинтарс думал о встрече. Мечтал, фантазировал. Вот бы подгадать так, чтоб все произошло на покосе. Он, Гинтарс, проезжал бы мимо на лихом коне, а тут… а там – крики, вопли! Выползла из кустов ядовитая змея, бросилась на Аушрайте – вот-вот укусит. Все – в панике, а Гинтарс – тут как тут! Хватает змеищу рукою, ломает шею… И спасенная красавица пылко целует его в губы. А там… там и до свадьбы недалеко.

Вздохнул Гинтарс. Вряд ли получится со змеею. Никак уж так не подгадать… а даже и подгадаешь, гадину все равно раньше убьют. Хватанут косою или серпом. Это же не священный уж, не жалко.

А вот если на реке? Отправится Аушрайте купаться да начнет тонуть… Тут и Гинтарс… Нет! А вдруг не начнет тонуть, да еще и увидит, как он за ней подсматривает. Потом позору не оберешься!

И так выходило – не очень, и этак – нехорошо. Тогда как же? Как же внимание на себя обратить? Как-как… Да на ближайшем же празднике, в честь лауку двасиос – полевых духов! Девчонки как раз собираются, плетут цветы, потом поют все, водят хороводы. Парни же дарят подарки тем девчонкам, которые нравятся. Вот бы и подарить! Только не венок, а что-нибудь такое, действительно стоящее, к примеру – янтарные бусы. К празднику как раз понаедут купцы… Вот только на что купить?

– Эй, ты оглох, что ли, парень?

Гинтарс дернулся, обернулся – перед ним стоял сам кунигас. Как всегда в последнее время – хмурый, в длинной тунике с вышивкой, в красных сафьяновых сапогах, с непокрытой головою.

– Ох, господине… задумался.

– Задумался? – Довмонт неожиданно рассмеялся. – Интересно, о чем?

– О… о любви, господине… – признавшись, юноша поник головою.

– О любви? Впрочем, тебе пора уже. И что, есть кто на примете?

– Да есть… – сверкнув светло-голубыми глазами, парень собрался с духом и выпалил: – Могу я спросить, князь?

– Спрашивай.

– Имею ли я право на долю добычи? Или, как слуге, мне ничего не…

– Имеешь! – резко оборвал кунигас. – Только зачем тебе доля? А-а-а… понял, понял. Не иначе подарок хочешь купить? Что ж, догадаться не трудно, коль такие речи завел. О деве не спрашиваю, но… что надумал преподнести, если не тайна?

– Бусы, мой господин.

– Бусы? Хорошо. Подойди вечерком, немного серебришка получишь. Сейчас же бери на конюшне коня да скачи в Нальшаны. Передашь кое-что криве. Поскорее скачи – на обратном пути отдохнешь.

– Ох, княже… – услыхав о важном поручении, парнишка расхрабрился еще больше. – А можно мне… серебро-то не вечером, а сейчас. Хоть немножко. В Нальшанах, я слыхал, как раз нынче купцы.

– Ах ты ж… Ладно! – улыбнувшись, кунигас вытащил из висевшего на поясе кошеля горсть серебряных пфеннигов и щедрой рукой отсыпал их Гинтарсу в подставленные ладони.

Увы, юноша опоздал! Торговавшие в Нальшанах купцы уже день как уехали в Полоцк, оставив после себя пожухлую вытоптанную покупателями траву и обломки рядков-прилавков. Ветер уныло сносил мусор к реке: обрывки ленточек и кожи, рассохшиеся туески из-под ягод, записки на бересте.

Гинтарс возвращался домой несколько расстроенный, прикидывая, когда же торговцы вновь посетят Утену или Нальшаны? Успеют до праздника полевых духов или нет? Жаль, если нет, если не будет подарка…

Стоял уже полдень, и солнце пекло с невероятной силой, так, что истекавший потом юноша мечтал лишь об одном – напиться студеной колодезной воды вдоволь да, скинув одежду, с разбега нырнуть в речку.

– Ай, милый-дорогой, не хочешь ли чего холодненького испить?

Гинтарс придержал коня и повернул голову, увидев упиравшуюся руками о плетень женщину с необъятной грудью. Круглое рябое лицо ее напоминало сморщенное яблоко, посреди которого торчала толстая груша – нос. Обычная скандальная тетка-простолюдинка… Однако же… Яркий платок, янтарное ожерелье на толстой шее, белая, украшенная щедрой красно-зеленой вышивкой рубаха. Красные цветы, зеленые листики – между прочим, крашеные нитки немаленьких денег стоят. Не-ет, не из простых тетка… не совсем из простых, уж точно – на поле не жнет, стога не метает, владеет постоялым двором! Пусть небольшим, но все же.