Там, где фальшивые лица - Владимир Торин

С каждым выдохом из пастей бывших пленников Невермора – оставалось только удивляться, как старик сумел заманить столь ужасных существ в ловушку – вырывалось облачко пыли. Слышался жуткий металлический скрежет, будто легкие у белолицых монстров проржавели и истончились.

На голову над остальными возвышался спригган в высокой серебряной короне с вытянутыми хищными зубцами. Принц Кельбрик, кто же еще… Он сжимал в руках два волнистых меча вороненой стали и…

…И дальше Лори потерял нить происходящего. Все закружилось с такой скоростью, что он едва мог различить даже тени. Алые и черные плащи слились в безумной пляске на белом снегу.

– За Терненби! За Терненби! За Терненби! – Шум сражения, крики Красных Шапок и свист стали перекрыл высокий мелодичный призыв принца Кельбрика. Оставалось удивляться, как такой монстр может говорить столь нежным, теплым и страстным голосом.

– Гори Терненби! Гори Терненби! Гори Терненби! – в противопоставление спригганам кто-то из нейферту издал другой клич. Лори узнал голос принца Гверкина.

В бою со спригганами никто не мог справиться – они были быстрее ветра, их чутье представляло собой нечто на грани предвидения, а сила в тонких, изящных руках была такой, что мечом они могли пробить череп великану. Красные Шапки повисали на волнистых клинках, точно птички на вертелах. Нейферту гибли, не в силах дать отпор могущественным и ненавистным врагам. Лишь Гверкин был столь прыток, что ему все время удавалось ускользнуть от меча, и столь коварен, что толкнуть на тот же меч кого-то из своих сородичей ему не казалось чем-то таким уж неправильным. Король Фрегга уже лежал на снегу, раскинув руки и омывая кровью осколки камня. Его сын не слишком-то печалился по этому поводу. Схватка захватила его полностью.

– Аки. – Тонкий, как спица, меч Гверкина скользнул по волнистому клинку противника, и Красная Шапка, схватив за шиворот одного из сородичей-стражников, отскочил в сторону. Тот не успел понять, что происходит, когда его швырнули прямо на острие.

– Вер. – Новый Мятежный король поднырнул под руку сприггана и оказался у него за спиной. Он крепко схватил врага за проходящее поперек его головы черное перо и вонзил меч в белый затылок, в самое основание черепа. Клинок погрузился в плоть, пробил кость и вышел из макушки. Красная Шапка выдернул оружие, и враг упал ничком.

– Ми. – Когда спригган закричал голосом маленькой девочки, Гверкин развернул его к себе лицом и прочертил на его горле клинком крест. Крик превратился в хрип древнего старца.

– Веки. – Уж принц крови из рода нейферту, рожденный в мятеже в неспокойной стране Терновых холмов, знал, что сприггана не убить, даже если изрубить его на куски и отсечь голову. Их можно лишить жизни, лишь перерезав им горло крест-накрест.

– Ва. – Если ты был птицей почти три века, то это не проходит даром. Порой ты даже не замечаешь, как вновь обрастаешь перьями и у тебя появляются клюв и крылья. Ты вовсе не желаешь этого, но все получается без твоего согласия, бессознательно… Второго сприггана Гверкин настиг, когда тот пришпиливал клювом к плитам двора мастера-распорядителя, который готовил гномов к ритуалу. Воспользовавшись тем, что враг превратился в птицу и клюет пытавшегося уползти старого гоблина, Красная Шапка подкрался сзади и ударил. Дрозд успел почуять опасность и повернуть голову, но не смог улететь прочь или хоть как-то защититься, когда стремительный выпад прошел через его грудь, пронзив заодно и истекающего кровью мастера-распорядителя. Гверкин поспешил вырезать у птицы на горле крест, после чего брезгливо отшвырнул окровавленную тушку в сторону и обернулся… Два меча вонзились в его тело. Один вошел в грудь, другой – в живот. Прямо перед ним были два черных провала жутких глаз сприггана. На голове подкравшегося убийцы была высокая серебряная корона.

– Ну, хоть так, – прошипел Гверкин и обвис на клинках. Сталь вырвалась из его тела и взлетела вновь для следующего убийства…

Вскоре кровавый бал на руинах Тревегара затих. Все его гости и участники отправились на покой. Мечи перестали издавать свою трагическую музыку, а крики замолкли, когда последний певец застыл на снегу с отделенной от черепа нижней челюстью. Все Красные Шапки были мертвы, двое из спригганов также повержены. На ногах остались лишь принц Кельбрик и четыре его сенешаля. Повелитель кивнул в сторону арки, и его верные рыцари разразились радостным детским смехом, совсем не вязавшимся с их жуткой внешностью и с кровью, которой были перепачканы их одеяния и лица.

– Неужели мы идем домой, Ваше Высочество? – спросил один, склонив голову и отдавая честь мечами.

– Все верно, Фирнести, – ответил принц, задумчиво выглядывая что-то в руинах. – Но сперва нужно позаботиться о том, чтобы за нами затворилась дверь.

Наконец принц нашел то, что искал, и быстрым шагом направился к кузнице. Горн был погашен, инструменты валялись в снегу. Жуткого горбуна и след простыл.

– И куда это ты делся? – прошептал принц. – Ты ведь не можешь далеко убежать? Где же ты?..

И тут его взгляд упал на наковальню. Огромный кусок металла дрожал, и если не знать, что бездушные и неживые наковальни ничего не боятся, то можно было бы справедливо решить, что он дрожит от страха.

Кельбрик несколько мгновений глядел на потемневшее от гари кузнечное приспособление, будто любуясь ма́стерской маскировкой, а после сверху вонзил меч в середину наковальни, и тот вошел в нее с такой легкостью, словно в подтаявший сугроб. Кусок металла закричал от дикой боли, из раны полилась черная кровь.

Изгнанные вассалы молча глядели на свершившуюся казнь, но при этом от нетерпения скрежетали мечами по камням арки. Вечная осень Терновых холмов тянула их назад. Она звала их домой. До вожделенного возвращения было каких-то полшага.

– Тихо! – приказал принц. Он что-то услышал.

Мечи перестали облизывать камни, и тут все различили какой-то неясный, едва слышный шум. Не прошло и половины минуты, как предводитель спригганов понял, откуда он доносится.

Детские крики, изуродованные эхом колодца, вырывались на волю. Крохотные гоблины чувствовали, что все старшие умерли, они боялись и плакали.

Принц Кельбрик обернулся на звук и указал туда мечом. В тот же миг один из его сенешалей подпрыгнул и, оторвавшись от земли, обратился черной птицей. Дрозд взмахнул крыльями и нырнул в колодец.

Страх… Боль… Мука… Смерть… Железный клюв терзал маленькие тела, отрывал куски плоти, пробивал головки, вонзался в глаза. Они звали на помощь, но не знали, что никто не придет их спасти. Эхо от последнего предсмертного крика разлетелось по руинам. Клюв распорол крошечный живот, грудь и несколько раз проткнул сердце. Птица вылетела из колодца, с ее хлопающих крыльев и хвоста на снег падали капли крови. Перья были мокры и блестели багрянцем. Дрозд удовлетворенно запел – теперь нежный голос флейты напоминал жуткий, режущий уши свист.

Кругом были изуродованные, расчлененные тела Красных Шапок. Руки и ноги, валяющиеся отдельно, вывороченные внутренности и головы, позабывшие, где их место. Лужи горячей крови, мертвецы, уткнувшиеся в снег лицами. Возле кузницы лежала черная фигура сприггана, походившая на разлитую по земле смолу. Длинные пальцы-клещи судорожно вонзались в землю. Грудь болезненно вздымалась с хрипом, походящим на скрежет ржавых мечей, соприкасающихся друг с другом. Пасть открылась настолько широко, что вся нижняя половина лица умирающего пошла трещинами. Язык вывалился, на подбородок стекала кипящая черная кровь. Сын мятежного короля Красных Шапок, последний король-изменник, изрезал его грудь в лоскуты. В некоторых местах проглядывали ребра. Горло было перерезано дважды – крест-накрест, принц видел: его вассалу недолго осталось.