Путь огня. Часть 3 - Екатерина Александровна Боброва

дома, не пуская в дворцовый рассадник блуда просвещения. При встрече эти твердолобые упрямцы шипели Юле в спину: «Ассара», что звучало проклятием. Но перемены было не остановить. Покровительство почти повсеместно считалось принуждением, в моду начинала входить женитьба по любви. Набирала обороты традиция ухаживания, и уже случалось что-то похожее на помолвку.

Но была еще одна причина, по которой Юля не любила появляться в дворцовых коридорах, ненавидела сопровождать Фильярга на церемонии и балы – внимание. Настойчивое. Зудящее. Давящее. Птичник еще не отошел после отличных результатов Шестого за первый год, не переварил публичное шоу под названием «Наши девицы и красивы, и умны», а тут ассара не просто ошарашила, а убила.

Непривычного к такому обилию новостей птичник штормило. Кидало из крайности в крайность. От ненависти до обожания. От «какая же вы сильная, леди ассара» до «это было так глупо… оставлять девочку в живых».

Птичник не мог принять и простить. Родить двоих. В королевской семье. Ладно, двойни в истории Асмаса встречались. Редко, но все же кому-то не везло забеременеть двумя. Проблему обычно решали с помощью целителя, но иногда разделить детей было сложно и принималось решение рожать. Будущая мать готовилась по всем правилам: писала завещание, заканчивала дела, словом, понимала шансы на выживание – нулевые.

Было ли оставлено завещание ассарой или нет – об этом ходило много слухов, но народ сходился в одном: ассара сошла с ума. Добровольно отказаться от себя? Сохранить жизнь девчонке? Если только ассара не была уверена, что останется в живых. И по Асмасу ползли разговоры о силе пламени чужачки, подогреваемые Четвертой матерью.

Юля потерла уставшие пальцы. С тоской глянула на стопку неразобранной почты. Приглашения здесь было принято присылать по старинке – на бумаге через посыльного – из уважения к получателю. И приносили такие вот карточки теперь регулярно. Юля была неприятно удивлена открывшейся стороной светской жизни птичника. Это ведь не просто – получил, хмыкнул, скомкал и забыл. «Каждому ответить надо, – занудно учил Третий, – хочешь ты или нет, но ты часть королевской семьи, изволь соблюдать хотя бы такую малость». Вот когда Юля оценила удобство личного секретаря. А пока…

«Дар огня да будет милостив к вам, – выводила на бумаге, стараясь не ошибиться в написании, – ваше приглашение согрело мне сердце. Но к сожалению, дела не позволяют выразить мою признательность лично». И далее… Витиевато. Патокой. Без слова правды.

Она так и не решила, что ей больше по душе: обожание птичника или его пренебрежение, но забот прибавилось в разы.

Большую радость ей принес визит родных. Юля переживала за семью, но обошлось… без жертв.

– Ваше величество, – Татьяна Федоровна подала руку опешившему королю.

– И ваше величество, – ласково по-матерински обняла королеву, у той подозрительно заблестели глаза.

– Уж простите, что по-простому. Без церемоний. Мы королей-царей сто лет, как не знаем, – повинилась.

– После того, как расстреляли последнего, – с намеком добавил Андрей Матвеевич, и Татьяна Федоровна возмущенно ткнула мужа локтем в бок.

Его величество продолжил улыбаться, только улыбка слегка закостенела.

– Мы вас не шокировали? – забеспокоилась Татьяна Федоровна.

– Нет, ваша дочь, гм, нас вполне подготовила к вашему визиту, – от всего сердца заверил их его величество.

И неловкость была исчерпана.

После родов король навестил внуков. Бросил короткий взгляд на малышей, удовлетворенно кивнул, а вот Юле досталось гораздо больше внимания. Изучающего. Пристального. На нее смотрели, точно на сломавшийся агрегат, ожидая, что тот выкинет какую-нибудь неожиданность. Или вообще взорвется.

Юля смутилась. Отвела взгляд.

– Мне хочется верить, что, побывав на краю, вы станете больше ценить свою жизнь, – мягко заметил его величество.

Ей явно намекали, что вторых двойняшек ей не простят и не позволят. И лучше вообще с детьми повременить лет эдак сто, пока нервы у короля восстановятся.

С тех пор Юля старалась не попадаться на глаза его величеству. Больно взгляд у того становился подозрительным при виде ассары.

Зато ее величество стала частым гостем. Приходила с наследником. Делилась новостями о прорезавшемся зубе, явно наслаждаясь материнством. Тему отношений с королем Юля благоразумно не поднимала. Ведь где-то там Восьмая в нетерпеливом ожидании высокого брака.

До трех лет детей в Асмасе не было принято показывать публике – всему виной магическая нестабильность новорожденных, а потому в покои к Юле и Фильяргу допускались лишь ближайшие родственники, хотя их тоже было немало. Приходили братья. Первый пытался лезть с какими-то тестами, но был дружно послан.

А потом Юля с детьми вернулась в академию, и жизнь вошла в привычную колею: дети, учеба, деканство, Совенок. С детьми помогала няня, да и Аль забегал по вечерам со своей бригадой, как называла их четверку Юля.

Фильярг осчастливил проектом по открытию школы для девочки, но Юля взмолилась – не сейчас. Ей нужны были хотя бы полгода, чтобы окончательно прийти в себя и не красть время у детей. Ведь теперь их стало трое, и малыши требовали не меньше внимания, чем Аль.

Два года спустя. Академия. Итоговый зачет первой ступени.

Аль стоял на уступе. Внизу расстилалось плато, которое среди курсантов носило название «Ритуалка». Именно здесь располагался полигон и здесь же проходили зачетные испытания.

Сегодня его первое. Позади три года занудной учебы. Медитаций. Обидных слов «Мелкота, малек, малышня». Сегодня решится перейдет ли он на следующую ступень. Скорее бы… Тогда и начнется настоящая учеба, и можно будет самому свысока смотреть на младших.

Если же нет… Здесь никого не оставляли на второй год, как рассказывала Юля про земное обучение. Не сдавшие просто не покидали плато. На краю был оборудован специальный домик, туда доставляли еду, горючие камни, приходили с проверками наставники. Но вернуться в академию можно было лишь пройдя ритуал. Хоть сто раз повтори…

– Ничего сложного нет, – снова проговорил наставник, – вы примете огонь, огонь примет вас. Раскройте сердце, изгоните страх. Страх губителен, он пережимает энергетические потоки. Испугавшись, вы навредите себе, и, поверьте, это будет больно. Вам будет легче, если представите огонь младшим братом, любимым животным наконец.

Алю в такие моменты всегда представлялись две мордашки: одна с серыми волосами – ими Иль пошел в отца, зато глаза у него были мамины – зеленые. Шестой заранее сочувствовал девчонкам – вот кто красавцем вырастет, когда проявится дар. Зато Оль взяла