Бесценная Статуя - Диана Хант

Недоумение, написанное на лицах очередного це-Цали и его «визиря» вполне достойно кисти современных живописцев, пишущих в жанре фентези — уж очень необычный вид у наших давешних знакомцев.

— Что здесь происходит, женщины? — первым подал голос Вест. Еще один — ни здрасти, ни до свиданья…

— Да так, — пожала я плечами. — Сидим, никого не трогаем, знаете, все плюшками балуемся, а тут, как налетят — враги рода человеческого! Насилу отбились, честь свою девичью сохранить дабы…

— Что с моим братом? — перебил меня Яклин, едва взглянув на неуклюже лежащего це-Цали. Откровенно сказать, очень даже его понимаю — вид у полуголого пухлыша так-себе, вон, брови размазались… А если серьезно, я смотрю не очень-то кто-то скорбит о братце.

— Спокойствие, только спокойствие, — продолжаю цитировать горячо любимую писательницу-соотечественницу мамы, точнее ее приемной семьи. — Скоро придет в себя ваша кровиночка.

Мне показалось, или Яклин остался недоволен этим фактом?

М-да, а ведь учитывая милые нравы Зиккурата, готова поспорить — до следующей красной луны этот с нарисованными бровями не доживет.

— Как посмела ты, женщина, коснуться це-Цали? — выдал Вест запоздалую реакцию на происходящее.

— Я посмела?! Так меня ещё никто не оскорблял! Этот ваш це-Цали хотел меня изнасиловать, Ишма подтвердит! Я только защищалась.

Яклин внимательно посмотрел на Ишму, которая торопливо закивала головой, не осмеливаясь поднять глаза, потом на меня, потом на Веста.

— Усильте охрану, — бросил он своему советнику. — Не хватало еще, чтобы какая-то бестолочь, вроде моего непутевого братца, повредила подарок Цалибу Иннатхи.

Ну вот, допрыгались. Охрану, значит, усилить… Похоже и в самом деле придется отложить побег до дороги… Этого самого селения Тришкуу… Надеюсь, нас не будет ждать там очередная ловушка, организованная этой самой Сеитой? Впрочем, зря это я, людям надо доверять.

Яклин хлопнул в ладоши — тотчас в покои вошло четверо стражников, по виду — ничем не отличавшихся от предыдущих. Не гарем — проходной двор, честное слово!

— Заберите это, — брезгливо указав на тело брата, приказал це-Цали.

— Эй! И эти доблестные воины, как я понимаю, здесь тоже лишние, — я сделала заговорщицкое лицо и кивнула в сторону лежавших стражников.

— У тебя, я вижу, много сюрпризов, женщина. Советую не использовать их в моем дворце, — сухо сказал мне Яклин, и так спокойно и ровно посмотрел на меня, что мороз по коже пошел. Ну как, мороз. Морозец… Изморось…

— Не понимаю, о чем вы говорите.

— Перед поездкой тебя хорошо осмотрят, чтобы чего подобного не прихватила с собой, — не обращая внимания на мой старательно демонстрируемый невинный вид, пообещал це-Цали.

— Помилуйте, уважаемый, а как бедной девушке отбиваться от ваших холопов в дороге? Сами видите, какая оказия — я скорбно вздохнула.

Яклин сверкнул напоследок глазами, ничего не сказал, и ушел.

— Ну что, мать, — обратилась я к Ишме, — Будем думать, как спрятать то, что у нас осталось из оружия и прочих важных на вашей гостеприимной планете вещей…

Ишма — она начинает меня радовать — понимающе кивнула.

Римма осторожно вытянула палец и протянула руку к бабочке с метровыми фиолетовыми крыльями. Красивая бабочка-лершавык сначала затрепетала крыльями, оставляя сиреневые сполохи в утреннем прозрачном зиккуратском воздухе, затем принюхалась. Палец космоорнитолога покрыт сахарной пудрой — если верить энциклопедии, излюбленным лакомством семейства лершавыковых. Бабочка недоверчиво высунула хоботок, попробовала, затем споро перебралась на тонкий палец Риммы и приступила к угощению. Римма смотрит на сие действие с восторгом первооткрывателя — кто из ее знакомых коллег может похвастаться, что кормил лершавыка с руки? Они это чудо природы только на страницах справочника наблюдали. Порода мало изученная, нераспространенная. Но на Зиккурате обитает в изобилии.

Правда пришлось пойти на гнусный шантаж Юдвига и кое-какие унижения, связанные с исполнением прихотей птицы с вздорным характером: Юдвиг непременно желал сделать крюк в пути, и заглянуть в рощу хлебных деревьев — на Арттдоумие хлебных деревьев нет, и птица решила, что на них непременно должны расти булочки. И это не считая гастрономических капризов, претворять которые в жизнь Римма с ног сбилась. И крюк в их положении делать, по меньшей мере, неразумно…

Сошлись на небольшом отклонении от курса и посещении живописного оазиса: хлебные деревья Римма обещала показать Юдвигу на Земле, ну или на одной из колонизированных лун-ферм по пути, тех, на которых климат подходящий, сродни земному субтропическому. Капризная птица согласилась на компромисс и приманила лершавыка, обернувшись самкой его породы. И вот теперь, приманив красивую редкую бабочку, Римма наконец-то сделает необходимые снимки, возьмет пробы…

— Ай!!

— Что с тобой? — тут же оказался рядом Деммиз.

Совершая грациозные взмахи метровыми фиолетовыми крыльями, лершавык улетал в неизвестном направлении.

— Укусил, зараза, — Римма осматривала укус на пальце, — Нет, я понимаю, непрофессионально конечно, трогать представителей местной фауны без перчаток, но в Справочнике ничего не сказано, о том, что он кусается!

— Главное, чтоб не ядовитым был, — пожал плечами Дем, и Римма, ахая, поспешила в палатку за аптечкой с противоядием от большинства ядов насекомых, встречающихся в Галактике, и для профилактики неплохо принять еще иммуномодулятор.

Дем поджидал подругу у костра. Солнце только готовится проснуться, и утренняя свежесть таит в себе следы ночной прохлады. В этой части пустыни ночи очень даже холодные, не в пример жарким, знойным дням, когда оба солнца палят так, что даже воздух плавится, и из прозрачного становится густым, тягучим. Одно радует — скоро, наконец, город-крепость Цала Исиды, и, они смогут что-то узнать о Таре. А если повезет, и его план выгорит, выйдут на связь с капитаном и Левочкой. Римма выползла из серой палатки и принялась за профилактические процедуры. Розовая палатка рядом зашевелилась. Значит, их соседка тоже проснулась.

— Успокойте свою мерзкую птицу, ну, сколько можно терпеть эти издевательства!! — визгливые вопли привычно царапнули слух, вслед за ними из палатки выдвинулась голова актрисы, и, наконец, звезда подмостков Арттдоумие. Голова как голова, только в прошлом белокурые локоны, а ныне выгоревшие под зиккуратскими солнцами лохмы неровно торчат, образуя некое подобие гнезда. Сходство с гнездом подчеркивают торчащие в разные стороны веточки и стебельки с бутонами цветов и маленькими, кислыми колосьями очьялялок. Большая часть ягод раздавлена, и отвратительный резкий запах словно приклеился к актрисе.

Эстель принялась раздраженно вытаскивать зеленые листья и веточки из волос, отшвыривая их прочь, стараясь попасть при этом в Юдвига, при этому Дему тоже доставалось, не переставая костерить «птицу и ее мерзких хозяев» на чем свет стоит.