Дело о полку Игореве - Хольм ван Зайчик

— Ну как же, — донесся из-за спины голос сюцая. — Мне очень есть за что вас благодарить, драгоценный преждерожденный Лобо. И я хочу попросить вас еще об одном одолжении…

Баг вопросительно обернулся.

Сюцай стоял перед ним серой тенью, правая рука за пазухой халата. В сумраке аллеи глаза его как-то лихорадочно блестели.

«Что за оказия…» — пронеслось в голове удивленного человекоохранителя, а сюцай продолжал:

— Нижайше передаю вам просьбу Великого Прозреца: отдайте книгу! Она не принадлежит вам. — Сюцай смотрел на Бага в упор. Баг с некоторым отстраненным удивлением заметил, что глаза у Елюя сделались какие-то ненормально большие.

— О чем вы, сюцай? — спросил Баг. — Какая книга? Какой… э… прозрец? Вы что, перезанимались? Возьмите себя в руки: мы в храме.

— Отдайте книгу! Святую книгу! — повысил голос Елюй: казалось, окружавшие их кусты вздрогнули от неожиданности. — Великий Прозрец настоятельно просит! — Он сделал к Багу шаг. — Беда, беда для всех русских духом! Да не узрят инородцы святых страниц!

— Стоп! — Ощущая приближение смутной догадки, Баг выставил перед собой ладонь. — Говорите по существу. Какую книгу?

— Святую книгу, — делая еще шаг, отвечал сюцай, — святую книгу о геройском походе русского князя Игоря, откуда есть пошли все прочие Игоревичи!

У Бага внутри все оборвалось.

«И этот — тоже! — понял он. — Не с другом он выпивал, а под пиявкой корчился!»

Баг не смог бы объяснить, почему он полагает, что человек под пиявкой обязательно должен мучиться и корчиться. Просто само кусание и кровососание казались ему столь отвратительными, а результаты их — столь пагубными, что сама собою перед его мысленным взором представала ужасающая картина, сродни картинам западного варвара Босха…

— Вот что, сюцай… Вы это прекратите, — внушительно сказал Баг. — Книгу я вам не отдам, она — вещественное доказательство по делу о вопиющем человековредительстве. А уж коль скоро вы завели об этом разговор, в этой связи у меня к вам будет ряд вопросов…

— А-а-а! — страшным голосом вскричал тут сюцай Елюй, и глаза его бешено выпучились. — А! Не хочешь?! Отказываешься?! Похотел присвоить святую книгу и надругаться над нею злобно?! Не бывать тому! — И с этими словами он выхватил из-за пазухи прямой нож в локоть длиною, остро сверкнувший в свете выглянувшей из облаков луны. — Тогда я покараю тебя, пособник инородцев духом! Себе чести, а князю — славы!!!

И, видимо, не желая, чтобы слова расходились с делом, сюцай безо всякого промедления, выставив перед собой нож, кинулся на Бага.

Но не сумел покарать: рыжая молния метнулась у Елюя под ногами, и он, запнувшись, со всего размаху грянулся оземь — Баг, примерившийся выбить половчее нож и падения сюцая никак не ожидавший, еле успел увернуться в сторону; нож глухо шлепнулся рядом.

— Ах-х-х-х… — глухо, в песок проскрежетал сюцай, выбросив руку к ножу.

Баг споро наступил ему на запястье. Из кустов высунулся Судья Ди — уши прижаты, шерсть дыбом; зашипел.

Сюцай, невероятно изогнувшись, выдернул руку из-под его сапога и молниеносно вскочил: нос расквашен, по губам уже течет темная кровь, на белом лице безумные, вытаращенные глаза; выдернул из шапки шпильку и с все тем же жутким криком вновь бросился на Бага.

Баг некоторое время блокировал его удары, уходя от нефритового жала. Сюцай казался неутомимым и по сравнению с тем, каким он был месяц назад, по мастерству стал просто ниндзей каким-то — он бросался на Бага вновь и вновь, и тот в конце концов был вынужден ответить жестким ударом в грудь, который поверг сюцая на песок дорожки. Но только на мгновение: Елюй тут же снова, как резиновый, вскочил и, размахивая своим оружием, прыгнул на Лобо.

Сюцай был симпатичен Багу. Кроме того, он явно был опиявлен и находился под воздействием, превратившим его в потерявшего разум безумца, с маниакальной настойчивостью тыкающего шпилькой в опытного бойца, способного, несмотря на скороспелые достижения Елюя в рукопашном бою («а ведь, верно, и это несообразно скорое развитие происходило под воздействием пиявочных укусов», — сообразил Баг), оборвать его попытки как минимум десятью способами. Юноша не владел собой. И не было в том его вины. Опять же, они находились на территории Храма Света Будды. Это, пожалуй, было самое важное. Видимо, сходные соображения руководили и Судьей Ди: кот ограничивался исключительно вразумляющим шипением.

Отступая под натиском сюцая, несколько ошеломленный поворотом событий, Баг уперся спиной в створку внутренних врат. До бесконечности это продолжаться не могло: в конце концов Елюй обо что-нибудь случайно поранится или сломает себе руку или ногу — вон как молотит кулаками; когда шпилька вонзилась в доски в полулокте от левого уха Бага, тот наконец решил, что приспела пора обездвижить юношу посредством легкого тычка в соответствующий нервный узел, и уже сложил потребным образом пальцы, как вдруг вторая створка врат распахнулась, и рядом с Багом и сюцаем во всей красе появился Хисм-улла.

Никак не ожидавший этого Елюй повернулся было к блаженному суфию, но волосатый кулак, монолитный, ровно цельнолитая пудовая гиря, уже описал в воздухе свою зловещую кривую, должную окончиться аккурат посреди темени юноши, и попугай Бабрак уже разразился хриплыми воплями касательно необходимости почитать Коран превыше прочих священных книг. Баг приготовился услышать глухой стук удара, но суфий в последний момент замедлил неумолимое, казалось бы, движение длани и возложил вдруг растопырившуюся пятерню сюцаю на голову, длинными крепкими пальцами обхватив его затылок.

Стоявший рядом Баг почувствовал, как от Хисм-уллы пошла теплая, ощутимая, но невидимая глазу волна; через мгновение сюцай обмяк и, закатив глаза, беззвучно рухнул на песок.

— Иншалла! — удовлетворенно каркнул Баб-рак и уселся на правое плечо Хисм-уллы, а тот, обернувшись к Багу, загадочно улыбнулся и молвил:

— Печать шайтана!

«Точно!.. — вдруг вспомнил Баг. — То же самое он мне и про Крюка говорил в участке! Печать шайтана».

Из кустов появился Судья Ди. Кот и попугай обменялись понимающими взглядами.

Из врат меж тем показались Да-бянь и Сяо-бянь, а за ними величественно выплыл великий наставник Баоши-цзы.

— Наставник! — Баг склонился в глубоком поклоне. Баоши-цзы с доброй улыбкой простер к нему руку:

— Приветствую тебя, сыне. — Слегка колыхнул бородой в сторону Да-бяня и Сяо-бяня, наготове стоявших поодаль. — Поднимите, отроки, заблудшее тело да занесите во двор!

Отроки за руки и за ноги подняли бесчувственного сюцая и унесли во врата.

— Мыслю, сыне, — Баоши-цзы обратился снова к Багу, — что медитация нынче наступит несколько позже обычного, ибо такова наша карма. Прими это безропотно и следуй за мной, ибо я поведу.

И Баоши-цзы исполненными достоинства, величавыми шагами двинулся следом за Да-бянем, Сяо-бянем и телом Елюя.