Явился паук - Джеймс Паттерсон

Она не сомневалась в том, что Нина Серизьер видела припаркованную машину, стоявшую на улице в ночь перед убийством Сандерсов, но никак не могла поверить, что кто-то наблюдал за Сонеджи-Мерфи. Как, впрочем, и в то, что Сонеджи сам находился там.

— Больше я не занимаюсь этим делом, — наконец заявила Джеззи. — Я не представляю интересов министерства финансов или еще чего-нибудь. И вот мое мнение, Алекс: почему бы и тебе все это не бросить? Все кончено. Пусть так оно и останется.

— Не могу. Так не принято за Круглым Столом короля Артура. Я не брошу дела о похищении. Всякий раз, когда я пытаюсь это сделать, вдруг возникает что-то, заставляющее меня вернуться к нему.

Тем вечером мы необычно рано отправились в постель — было лишь четверть десятого. Роскошные вина сделали свое дело, пробудив в нас не только страсть, но еще теплоту и нежность. Мы ласкались и шутили, долго не засыпая. Джеззи обращалась ко мне «сэр Алекс, Черный Рыцарь Круглого Стола», а я к ней — «Леди Озера». Наконец перешептывания закончились и мы мирно уснули в объятиях друг друга.

Не помню, во сколько я проснулся. Я здорово замерз, лежа поверх одеяла. Слышался треск горящего дерева, по комнате гуляли отблески пламени. Я удивился, почему в комнате стоит такой холод, хотя камин все еще горит? Глаза мои видели одно, а тело чувствовало другое. Несколько секунд я обдумывал, как такое может быть. Натянув одеяло до подбородка, я вглядывался в отблески пламени на оконных стеклах. Они казались странными.

И все же как удивительно снова быть здесь, в самом сердце Непонятно Где с Джеззи. Я уже не мыслил себя без нее. Возникло желание разбудить ее, чтобы снова поговорить обо всем и ни о чем. Леди Озера и Черный Рыцарь. Звучит как у Джеффри Чосера — несколько старомодно для девяностых годов…

И тут меня осенило: ведь пламя, играющее бликами на стеклах, горит не в камине. Вскочив с постели, я подбежал к окну. Тут я стал свидетелем того, о чем много раз слышал, но никогда не предполагал увидеть.

На лужайке перед домиком Джеззи ярко горел крест.

Исчезнувшая девочка по имени Мэгги Роуз. Преднамеренные убийства. Леденящее душу убийство Вивиан Ким.

Психопат. Гэри Сонеджи-Мерфи. Сообщник. Таинственный наблюдатель. Горящий крест в Северной Каролине. Когда мне удастся собрать воедино все кусочки мозаики? И можно их вообще объединить в целостную картину? С того самого момента в домике Джеззи и до конца мое воображение заполняли самые невероятные образы. Я не мог оставить это дело, как предлагала Джеззи. События последующей недели лишь усилили мой параноидальный бред.

В понедельник я вернулся с работы поздно. Пока я шествовал от входной двери в кухню, Джанель и Деймон скакали вокруг, выкрикивая:

— Телефон! Телефон! Телефон!

В кухне Нана протянула мне трубку, пояснив, что это Уоллес Харт из тюрьмы Фаллстон.

— Прости, Алекс, что беспокою тебя дома, — извинился Уоллес, — но не мог ты бы сейчас подъехать? Это очень важно.

Разговаривая, я пытался снять пиджак и уже выпростал одну руку. Дети помогали мне — очень своеобразная помощь, скорее походящая на баловство.

— А что, собственно, стряслось, Уоллес? Сегодня я устал. — Я показал Деймону и Джанель язык. — Дома у меня два маленьких дела… Впрочем, ничего неотложного…

— Он зовет вас, хочет говорить только с вами. Уверяет, что это очень важно.

— А до завтра нельзя подождать? У меня был слишком длинный день. К тому же не представляю, что нового может мне сообщить Гэри Мерфи.

— Он — Сонеджи, — пояснил Уоллес Харт. — С тобой хочет говорить Сонеджи.

Я на секунду утратил дар речи. Затем выпалил:

— Уже еду.

Через час я был в Фаллстоне. Гэри держали на верхнем этаже здания — такой чести удостаивались лишь избранные, вроде Сквики Фромма и Джона Хинкли. Это было престижное местечко, именно то, чего Гэри добивался.

Когда я вошел, Гэри возлежал на своей узенькой койке поверх одеяла под бдительным присмотром дежурного. Он находился под специальным надзором.

— Хочу поместить его на ночь в одиночку, — сказал Уоллес Харт. — Подержать его там немного — пока не поймем, что с ним творится. Его куда-то заносит…

— Авось куда-нибудь да занесет. Уоллес согласно кивнул.

Войдя в камеру Гэри, я уселся без приглашения. Мне надоело спрашивать разрешения у разных людей. Гэри лежал, уставясь в потолок. Казалось, он весь ушел в себя. Но я был уверен, что он знает о моем присутствии. Алекс здесь, тут!

— Добро пожаловать в психушку, доктор, — вдруг произнес он невыразительным монотонным голосом. — Знаете, что такое психушка?

Это был Сонеджи.

— Тюремные больницы в России. Для политических заключенных в Советском Союзе.

— Вот именно. Очень хорошо, — и он уставился на меня. — Хочу заключить с вами сделку. Дело чистое.

— Я не уполномочен заключать сделки.

— Мне надоело терять здесь время. Не могу больше изображать Мерфи. Неужели вам неохота узнать, что такое Сонеджи? Конечно, вы хотите! Вы станете знаменитостью! Сделаетесь важной персоной и сможете вершить большие дела, доктор Кросс.

Я не верил, что он находится в состоянии ухода от реальности. Складывалось впечатление, что он отлично контролирует ситуацию. Был ли он действительно на самом деле Гэри Сонеджи? Плохим Мальчишкой? С самой первой нашей встречи? Да, был — вот мой диагноз. Его и буду придерживаться.

— Так вы все еще со мной? — спросил он со своей кушетки, лениво вытягивая длинные ноги и поигрывая босыми пальцами.

— Так вы говорите, что все это время находились в полном сознании? Никакого раздвоения личности не было? Вы просто играли две роли. А сейчас устали изображать Гэри Мерфи?

Сонеджи внимательно и напряженно всматривался в меня. Пристальный этот взгляд был холодным и пронизывающим. Порой для тяжелых шизофреников выдуманная жизнь куда важнее реальной.

— Верно, Алекс. Ты совершенно прав. Ты куда сообразительнее остальных. Горжусь тобой. Только ты и интересуешь меня, уже давно приковываешь мое внимание.

— Но чего же ты хочешь, Гэри? — Я старался, чтобы он не отклонялся в сторону. — Что я могу сделать для тебя?

— Мне необходимо несколько маленьких вещей. Но главное, я просто хочу быть самим собой, так сказать. Хочу, чтобы о моих достижениях знали все.

— А что мы получим взамен? Сонеджи улыбнулся мне:

— Я поведаю, что случилось на самом деле. С самого начала. Я помогу тебе разобраться в этом деле. Расскажу все.

Я ждал продолжения, вспоминая заявление в ванной Сонеджи: «Хочу быть кем-нибудь!»

— Я планировал убить обоих детей. Не мог больше ждать. Вы знаете, что я страдаю этой штукой — любовью-ненавистью к детям. Все эти отрезанные груди и побритые гениталии потому, что мои жертвы должны походить на детей. Так или иначе, убийство — всегда логичное завершение дела.