Драконова воля. Книга вторая - Агата Грин

— Плад, — выговорила я, — приближается сильный плад.

Нереза перестала жевать бутерброд и спросила:

— Вы чувствуете такое?

— Да, сильных пладов. Самых сильных.

— И к нам приближается плад? Ну хоть не чистокровники! — выдохнула с облегчением женщина.

Так-то оно так… но за все время я лишь несколько пладов ощущала так остро, так пронзительно.

Неужели?..

Мы с Нерезой сидели тихо, прислушиваясь к тому, что происходит снаружи. Там, на дороге, прибавилось людей и лошадей, звучали голоса. Я была вся в поту, боялась пошевелиться, и моя суть плада трепетала. После бесконечно долгого ожидания в дверь стукнули.

— Выходите, все в порядке! — сказал Нико.

Мы с Нерезой переглянулись. Поднявшись, я стерла пот с лица тыльной стороной ладони, накинула шубу и вышла на дорогу; мои ноги дрожали, кровь стучала в голове. Рядом с Орсо стоял один из самых сильных пладов Тоглуаны и, возможно, всей империи –Дарио Верник. Он посмотрел на меня долгим взглядом и поклонился.

— Эньора.

— Эньор, — вымолвила я и склонила голову.

— Великий Дракон отправил нам самого надежного плада империи. С эньором Верником можно ничего не бояться! — заявил Нико, радующийся такой встрече.

— Бояться надо всегда, — выговорила я и заставила себя сказать Вернику что-то еще: — Вы появились вовремя. Мы нервничали на этой лесной дороге.

— Здесь все нервничают, — ответил плад, продолжая меня разглядывать. Такие взгляды неприличны, но когда Вернику было дело до приличий? — Куда вы направляетесь?

— Домой, — ответил за меня Нико. — Хватит с нас столицы.

— В Авране нынче опасно, — кивнул Верник, не прекращая пожирать меня взглядом. — Так, значит, вы едете домой?

— Эньор Орсо был очень добр, пригласив меня погостить в его доме, — ответила я.

— К Орсо, значит, едете.

— Ко мне, — улыбнулся Нико. — Вы, надеюсь, проводите нас до долины, Дарио? Я не трус, но, честное слово, в Дреафраде ночью мороз по коже идет, и я не о погоде.

— Конечно.

— Замечательно! У нас, как видите, завтрак. Не желаете присоединиться и подкрепиться перед дорогой?

— Желаем, — сказал Верник и, развернувшись, пошел к своим людям. Я осталась на месте, не в силах оторвать от плада взгляд. Как неудачно, что на нас сразу же вышел пес, верный Сизерам…

— Держи лицо, милая, — сказал мне Нико, — не надо радовать его испугом.

— Я в экипаж. Меня тошнит.

Мужчина ухватил меня за руку и, склонившись ко мне, прошептал:

— Нет, Валерия, ты останешься снаружи, со мной.

— Меня сейчас вырвет!

— Понимаю, от общества этого дубня Верника иногда действительно тошнит, но ты останешься.

— Это приказ? — холодно спросила я.

— Нет, это просьба твоего будущего мужа. Я вовсе не зверь, Валерия, — нежно произнес он, поправляя ворот моей шубы, — но иногда надо себя пересиливать. Мы позавтракаем с Верником, ты и я. Идем.

У меня не было сил на споры, так что пришлось сделать, как велел «будущий муж». Поесть я так ничего и не смогла — еда по-прежнему не лезла в горло, поэтому я пила чай, заваренный Нерезой, мелкими глотками. А вот Орсо с Верником с аппетитом ели кашу из походных мисок, и меня тошнило от общества их обоих.

Мужчины вокруг, приободренные удвоением, так сказать, защитных функций, расслабились и развеселились; то и дело вокруг звучал смех.

— Я смотрю, ваши люди тоже выдохнули, — подметил Нико.

— Мы думали, что вышли на чистокровников, бегущих из столицы. Только они в такое время сунутся в лес.

— Мы тоже сочли вас чистокровниками.

Верник шмыгнул носом, но ему это, кажется, не помогло. Ничуть не смущаясь того, что рядом сидит эньора, он повернулся в сторону и высморкался, зажав одну ноздрю пальцем. Повторив то же самое с другой ноздрей, он снова шмыгнул, проверяя проходимость, и продолжил есть.

— Простудились? — участливо спросил Нико, сама элегантность и красота по сравнению с ним.

— Плады не болеют, — отрезал Верник.

— Давно вы патрулируете Дреафрад?

— Ага. Владетель велел прочесывать дорогу, чтобы не пропустить беглецов из Аврана.

— Владетель велел… — многозначительно повторил Нико, однако не стал спорить о том, как называть Мариана Сизера. — Да, Дреафрад сейчас обязательно должен охраняться. Но давайте не будем о плохом. В семье Сизеров большая радость, я слышал. Родилась девочка.

— Ага.

— Какое счастье! Империя обогатилась еще одной пладессой.

— Угу.

Мы с Нико переглянулись, заметив, что пес Сизеров не горит желанием рассказывать о новорожденной. Доев кашу, он облизнулся, опустил ложку прямо в снег и, посмотрев на меня, спросил:

— Ну а вы как, эньора Мео?

— Гелл, — в один голос поправили мы с Орсо.

— Ах да, Гелл… простите, — произнес плад голосом, в котором не было ни крупицы извинения. — Как вы? Мы знаем, что ваш друг оказался убийцей и предателем. Его сожгли, как мусор. Такой удар для вас…

— Для всех нас, — вздохнул Нико, снова меня выручив. — Кто бы мог подумать, что фаворит императора и блестящий химик Блейн окажется, как вы выразились, мусором. Такой шок…

— Да с ним все сразу ясно было, — усмехнулся Верник, и его голос завибрировал от силы. Жалеет, наверное, что сам не прикончил Блейна, ведь его, Верника, как мастера огня, непременно бы пригласили в качестве палача.

Я сделала еще глоток чая, надеясь, что меня все же не вырвет. Хорошо, что я так и не съела тот бутерброд, иначе бы он уже оказался на снегу… и что же со мной такое? Наверное, переборщила с каплями, или, наоборот, не получив очередную их дозу, организм протестует.

— Пора ехать, — заявил Верник и поднялся. — Собираемся! — гаркнул он, и вздрогнули все — и мы с Орсо, и наш эскорт, и встреченный патруль, и лошади. Птички на ближних деревьях и те вспорхнули.

Быстро закончив завтрак, все начали готовиться к дальнейшему пути; я тоже вернулась в экипаж. От недосыпа болела голова, от усталости дрожали руки, от капель — или без капель — тошнило. Устроившись на мягких сиденьях, я опустила ноги на грелку и прикрыла глаза.

— Верник, надо же, — пробурчала Нереза. — Лучше бы нам попался другой плад.

Я тоже так считаю, но на разговоры у меня не было сил, так что я устроилась поудобнее и вскоре заснула — тепло и мерное укачивание движущегося экипажа сделали свое дело. Так я и проспала практически весь день, и когда мы остановились вечером, почувствовала себя разбитой, словно не спала вовсе. Зевая, я прошлась по дороге, надеясь, что мороз, усилившийся к ночи, вернет мне бодрость.