Повседневная жизнь дворянства пушкинской поры. Приметы и суеверия - Елена Лаврентьева

Прошло лет пять; видение бабка забыла. Пушкины переехали на лето в деревню; в самый день приезда, вечером, Надежда Осиповна, удалясь в свою комнату отдохнуть, села на диван. Вдруг видит она перед собою ту же самую фигуру. Страх лишает бабку возможности вскрикнуть, и она падает на диван лицом к стене. Странное же существо приближается к ней, наклоняется к дивану, смотрит бабке моей в лицо и затем, скользя по полу, опять, как будто бы на коньках, исчезает. Тут Надежда Осиповна закричала благим матом. Сбежалась прислуга, но все попытки отыскать непрошеную гостью остались напрасными.

Прошло еще лет пять или шесть, и Пушкины переселились из Москвы в Петербург, так как дядю моего Александра готовили в лицей. К матери же в гувернантки определили англичанку мисс Белли, упомянутую мною уже выше, на которую Надежда Осиповна возложила, сверх того, поручение читать ей по вечерам английские романы. Однажды Надежда Осиповна, в ожидании прибытия гувернантки, укладывавшей Ольгу Сергеевну спать, вязала в своей комнате чулок. Комната освещалась тусклым светом висячей лампы; свечи же на столике бабка из экономии не сочла нужным зажигать до прихода мисс Белли. Внезапно отворяется дверь и Надежда Осиповна, не спуская глаз с работы, говорит вошедшей: «А! Это, наконец, вы, мисс Белли! Давно вас жду, садитесь, читайте». Вошедшая приближается к столу, и глазам бабки представляется та же таинственная гостья Тверского бульвара и сельца Михайловского, — гостья, одетая точно так же, как и в оба предшествовавшие раза. Загадочное существо вперило в Надежду Осиповну безжизненный взгляд, обошло или, лучше сказать, проскользнуло три раза вокруг комнаты и исчезло, как бабке показалось, в стене.

Спустя год или два после этого последнего явления, Надежда Осиповна видит во сне похороны; чудится ей, будто бы ей говорит кто-то: «Смотрите! хоронят Белую женщину вашего семейства! больше ее не увидите». Так и вышло: галлюцинации Надежды Осиповны прекратились.

* * *

Анна Дм. Нарышкина в ужасном страхе и наделала крестов на всех стенах своей комнаты, так как ночью, когда ее муж и сын возвращаются домой, они всегда видят огромную женщину в белом, стоящую у лестницы, а когда хотят к ней подойти или заговорить с нею, она вдруг исчезает, и нельзя ее найти. Это случилось уже три раза, я слышал об этом от них самих и представь, они этого дела не исследовали и полицию не позвали. Вот какие у нас проказы без вас. (Из письма А. Я. Булгакова его дочери княгине О. А. Долгоруковой. 1834 г.)

* * *

Предрассудки в человеке или суеверие сему смеются и осуждают, да я и сам мало верил, но как бы то ни было, верь или не верь, а со мною случилось в С.-Петербурге: я стоял на квартире близ Покрова в большой Коломне. И имея уже сведение из Москвы о нездоровье молодой жены моей, я сокрушался и тосковал, продерживаясь препятствием к выезду и не оставляя надежды к ее выздоровлению. Время тянулось в переписке нашей с братом ее беспрерывно, и я с каждой приходившей почты жаждал к получению писем и сведения, часто заходил сам и справлялся по картам на почте, не надеясь на разносных почтальонов в скором чрез них получении. Осенью ввечеру захожу я на почту узнать о сем, смотрю карту и нахожу между прочими имя свое. Спрашиваю: говорят, что отдано для разноски почтальону, отыскиваю, но его нет, дожидаюсь его возвращения. Чрез немалое время он возвращается, и я получаю письмо или конверт запечатанный. Было уже поздно, я взял его и положил в боковой карман, спеша на квартиру. Ночь была сырая и темная, осенний холодной ветер, одни зажженные в фонарях огни мелькали. Проходя по набережной канала у Никольского моста на колокольне Николы Морского пробило одиннадцать часов, народу уже по улицам никого не было, по правую сторону моста, где была прежде морская гауптвахта, мне пришла в голову мысль посмотреть на конверте адрес, чьею рукой он писан, подойдя ближе к светящемуся на левой стороне фонарю, вынимаю правою рукою из бокового кармана, поднимая выше к свету, и смотрю на надпись адреса, в то ж время вижу с правой стороны чрез мое плечо высокую женщину, одетую всю в белом, рассматривающую адрес вместе со мною, я в миг оглянулся, проговорив к ней, что тебе надобно, но не видя никого близ себя и даже на улицах пришел в ужас, и время и место увеличили оный, я спешил добраться до квартиры. По входе во оную тотчас распечатываю и читаю, что ж нахожу? известие горестное о последовавшей 9-го ноября кончине супруги моей Александры Николаевны, от родного брата ее Павла Николаевича Полянинова.

* * *

В один день скучного моего пребывания в Карлсруэ вздумал я сходить к Юнгу-Штиллингу известному мистику и писателю, сочинения которого переведены и на русский язык… Наконец, по моему желанию, разговор обратился на белую женщину, о которой в Германии так много толков. Он сказывал, что это призрак какой-то умершей графини, являющейся перед смертию кого-либо из герцогской фамилии, и что ее видели в Берлине пред кончиною последней прусской королевы Луизы. Страннее еще, что некоторые из жителей Карлсруэ утверждали предо мною, что видели тень белой женщины, и что когда к ней подойдешь, то она исчезнет. По мнению же других, белая женщина была средством для управления великим герцогом, которого ум, от глубокой старости, пришел в расслабление, и что когда в болезни находили на него минуты своенравия, то его укрощали, говоря о белой женщине. Может быть, употребляли это средство и в других случаях.

* * *

— Но обратимся опять к Штиллингу В той же «Феории духов» вы найдете следующее рассуждение, довольно любопытное и оригинальное. Упоминая о привидении, которое будто бы в некоторых знатнейших германских домах является всегда перед кончиною одного из членов фамилии и которое в целой Германии известно под именем Белой женщины (die weibe Frau), Штиллинг входит в ученые исследования, кто такая была при жизни эта Белая женщина? Ему достоверным кажется, что Белая женщина — не графиня Орламинде, как обыкновенно полагают, но баронесса фон Лихтенштейн, из древней и знаменитой фамилии фон Розенберг, жившая в половине пятнадцатого столетия. Рассказав множество анекдотов об известном этом привидении, которое, по словам его, является во многих замках Богемии, также в Берлине, Бадене и Дармштадте, он упоминает о том, что покойница при жизни была католического исповедания, и, наконец, заключает таким образом: «Вероятно, Белая женщина после смерти переменила закон свой; иначе она бы не показывала такого благорасположения к лютеранским фамилиям». Вообще Штиллинг, кажется, не очень жалует католиков.

В Германии почти всем известно, что в различных замках, например в замке Нейгауском в Богемии, в Берлинском, Дармштадтском, Барейтском, Карлсруском и в других местах по временам являлась довольно высокая женщина, одетая в белое платье. Она носит на себе покрывало; но чрез него удобно видеть можно лице ее. Обыкновенно является она по ночам, и незадолго перед смертью какой-либо владетельной особы; хотя случается, что умирают таковые и без сего явления. Сверх того иногда предзнаменует она своим явлением смерть и таких людей, кои не принадлежат к княжеским фамилиям, а только состоят при дворах.