Синдром отмены - Александра Ронис

— Нет, нет, — слегка мотнула головой Аня и принялась путанно объяснять: — Мы же вот только переболели… бронхит был... даже угроза пневмонии… и я… я так надеялась, что летом она будет меньше болеть… Господи, мы так устали от этих больниц… Нас же при малейшей простуде укладывают… почти каждый месяц…

— Почему? — спросил он с недоумением.

— С нашим диагнозом… — и тут она замолчала, губы ее задрожали.

— Каким диагнозом? — нетерпеливо требовал ответа Калинин, а в груди захолодело от страшного предчувствия. — Какой диагноз, Аня?!

— Порок сердца у Дианы, врожденный...

— Порок сердца, — эхом повторил он ее слова. — Это серьезно, да?

— Операция нужна… мы ждали очередь… но бесплатную долго ждать… а на платную денег нет… — ее глаза вновь увлажнились.

— Сколько? — Калинин понимал, что если она вновь начнет плакать, добиться от нее ответа будет сложно.

Аня молчала, закусив губу, боролась со слезами.

— Сколько нужно? — повысив голос, повторил он.

— Я не знаю точно, — заторможено ответила она, — но там очень большая сумма.

— А кто может сказать? Где врач? — завертел головой Калинин, высматривая хоть кого-то из медперсонала.

— Там, в ординаторской… — неопределенно махнула рукой Аня.

Слегка придерживая ее за плечи, Дима довел ее до кушетки.

— Иди сюда, садись. Посиди, ладно? Я сейчас.

Но не успел сделать и нескольких шагов, как она подскочила, снова схватилась за его руку.

— Дима, пожалуйста, не уходи…

Он обернулся, взглянул непонимающе.

— Не уходи… Не оставляй меня одну… — с мольбой прошептала она.

Калинин медленно опустился рядом, взял в руки ее лицо и, глядя в глаза, пообещал:

— Я не уйду. Я буду здесь, переговорю с врачом и вернусь. Хорошо?

Аня слабо кивнула.

Врача он нашел быстро, сразу засыпал его вопросами.

— Отчего этот… порок?

— Так бывает, если мама переболела какими-то вирусными заболеваниями либо перенесла тяжелый стресс в начале беременности.

Стресс — слишком мягкое название тому, через что пришлось пройти Ане. Не могло это слово уместить в себе весь тот кошмар, от которого он должен был ее уберечь. Должен был, но не смог. 

Слова врача обвиняющим мотивом засели у него в голове, но на меланхолию и самобичевание времени не было. Он заспешил в банк. Сначала — забрать то, что было на сберегательном счете, потом в кредитный отдел — оформлять кредит на недостающую сумму.

Когда к вечеру он вернулся в больницу, снова застал Аню в слезах. Забившись в уголок кушетки, прислонившись головой к стене, она тихо плакала. Была настолько погружена в себя и свое горе, что заметила его лишь после того, как он опустился рядом с ней.

— Я была у нее… мне разрешили… ненадолго… — с трудом совладав с дрожью в голосе, объяснила она, но все же не выдержала, закрыла лицо руками. — Господи, ну почему ей приходится проходить через это? Она такая маленькая… и вся в этих капельницах, трубках…

Калинин притянул ее к себе, обнял крепко, словно желал перенять на себя ее дрожь.

— Все будет хорошо, слышишь? Ей сделают операцию в самое ближайшее время. Я уже говорил с врачом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Аня резко отстранилась, непонимающе уставилась на него.

— Как это? — взволнованно спросила она, заглядывая ему в глаза. — Мне сказали, что бесплатную мы еще год прождем.

— Не думай об этом, я уже все оплатил.

— Оплатил? — в ее голосе слышалось недоверие вперемешку с надеждой и облегчением. — Правда? — Аня помолчала. — Дим, откуда у тебя такие деньги?

— Ань, все законно, не волнуйся, — невесело усмехнулся Калинин, понимая, куда она клонит. — Это для тебя с пособием в десять тысяч рублей такая сумма является огромной. Я хорошо зарабатываю, потому что беру много дополнительных смен, оставляю себе лишь один выходной в неделю, чтобы чисто отоспаться. Деньги мне тратить не на что, я же совершенно один. У меня была приличная сумма, на остальное я оформил кредит, который выплачу очень быстро.

Теперь молчал он, пристально глядя ей в глаза.

— А ты что подумала?

— Прости меня… прости, пожалуйста, — она вдруг подалась к нему, обняла за плечи, прижалась щекой. — Спасибо, спасибо тебе.

— Если бы ты сразу мне все рассказала, эту операцию сделали бы гораздо раньше, — с легкой укоризной заметил он.

Аня отстранилась, взглянула виновато. Отвела глаза.

— Я думала, тебе не нужен ребенок-инвалид…

Калинин только головой покачал.

— Аня, это мой ребенок, и я буду любить ее, какой бы она ни была. Все для нее сделаю. И если потребуется провести еще сотню операций, мы их проведем.

Операция была запланирована на следующий день, но отправиться на ночь домой Аня отказалась. Понимала, что там, вдали от дочери, все равно не уснет и переживать будет лишь сильнее. Ей хотелось только одного, чтобы эта ночь скорее закончилась и начался новый день. В присутствии Димы было легче. Он сразу дал понять, что никуда не уйдет, что всю ночь намерен провести рядом с ней, в холле перед отделением. Аня слышала, как он, отойдя к окну, звонил кому-то и просил подменить на работе, а затем направился к кофейному аппарату. Она следила за каждым его движением. Смотрела и не могла отвести от него глаз. Боялась, что он исчезнет, словно мираж.

— Держи, надо хоть что-то поесть, — Дима протянул ей стаканчик с кофе и пачку печенья.

Аня благодарно улыбнулась.

— Помнишь, как ты меня в своем кабинете печеньками кормил?

— Помню, — кивнул он, усаживаясь рядом.

И, правда, помнил. И утро то, и вечер накануне, когда увидел ее в обезьяннике. Помнил в мельчайших деталях, так, будто все это было вчера. И ведь тогда он даже не предполагал, что их знакомство затянется так надолго. На всю оставшуюся жизнь. Заденет душу и сердце.

— Ты была такой беззащитной, что я очень захотел тебе помочь, — помолчав, мягко улыбнулся Калинин.